Рыцарь зимы - Ричард Арджент

Предводитель с презрением пнул тело.

– Какой позор! – вскричал он. – Ты заслуживал смерти, глупец.

Затем маркиз вместе с капитанами разработал план нападения на мавританские укрепления.

Подготовившись к атаке, он выслал вперед две группы людей, одну справа, другую слева, приказав напасть на мавров с флангов. Затем, закрываясь щитами, чтобы уберечься от камней и стрел, остальные начали не спеша подниматься в гору. В отличие от Факела эти воины не торопились. Их цель заключалась в том, чтобы до вершины добралось как можно больше людей в целости и сохранности. Пленников брать никто не собирался, мавров надлежало зарубить на месте, кроме только их предводителя.

Армия постепенно приближалась к цели, не смешиваясь в пеструю толпу, в отличие от своих предшественников. Медленно они шли вверх, и мавры, охваченные паникой, прикладывали неистовые усилия к тому, чтобы сбросить христиан с горы. Однако в конце концов нападавшие достигли вершины – воины, зашедшие с боков, выждали, чтобы напасть одновременно с товарищами. Сопротивление было быстро сломлено, и началась резня. Анжелика осталась позади, держа в руке короткий меч, не желая принимать участие в убийствах и вместе с тем не в силах уйти. Захваченные кровопролитием воины, однако, не заметили ее бездействия. Когда все было кончено, маркиз приказал своим людям вернуться на суда. Нужно было уплывать отсюда, прежде чем начнут распространяться вести о сражении. В городах, расположенных неподалеку, мавров куда больше.

Предводителя арабов, местного представителя султана, захватили живым и доставили на флагманский корабль. Там его разорвали на части железными клещами двое мужчин – сначала пальцы на руках, один за другим, затем на ногах, потом губы, нос, уши и конечности, а затем мясо начали сдирать прямиком с костей. Его вопли достигли даже ушей Анжелики, плывшей на одном из последних кораблей. Крики наполнили гавань непередаваемым ужасом, вызванным страшной, мучительной смертью. Когда клещи добрались до сердца мавра, над водой повисло жуткое молчание. Останки выбросили за борт на корм рыбам, и флотилия подняла паруса.

Анжелика разыскала Питера Маринера, человека, за которого граф заплатил султану щедрый выкуп.

– Это было совершенно отвратительно, – содрогнувшись, произнесла она. – Зачем они так поступили с ним?

– Чтобы преподать урок, – пожал плечами Питер.

– Я бы предпочел не смотреть на подобные методы обучения, – не забывая о своей роли, отозвалась Анжелика.

– Верно.

– Но, сэр, – продолжила она, – вы помните, что сказал граф? Мы должны были послать человека, чтобы он выкупил моих друзей – тех, которые остались в рабстве у султана.

Питер Маринер покачал головой.

– Нет, – коротко произнес он. – Он ничего мне не говорил.

– Но он обещал! Я сказал, что мой отец, Роберт де Соннак, заплатит ему вдвойне!

– Мальчик, – произнес моряк, глядя в лицо Анжелики своими голубыми глазами, – теперь туда никто не сможет вернуться. После того, что мы сегодня сделали, султан скорее станет грызть горящий уголь, нежели примет выкуп за одного из своих рабов.

– Он любит деньги.

– Не настолько. Я лично считаю, что султан теперь казнит всех рабов с белой кожей. Он будет слеп и движим лишь одним желанием: отомстить за эту резню. Твоих друзей больше нет. Они не выживут, на это нет ни малейшей надежды. Молись, чтобы их не постигла та же судьба, что и того беднягу, предводителя арабов, на флагманском корабле.

Глава 25

Первое испытание

– Тебя хочет видеть король, – произнес Томас, задыхаясь после бега по дворцовым коридорам. – Одиозный Сент-Аман уже там, как и эта свинья, сэр Гондемар.

– Гондемар? – эхом отозвался Эндрю. – Как же он мне надоел, этот жалкий человек!

– Я думаю, вас ждут неприятности, сэр, – произнес Томас, с сочувствием глядя на друга. – Я буду молиться за вас.

Это внезапно навело Эндрю на новую мысль.

– А ангелы молятся? Я спрашиваю лишь потому, что они не смертные люди, обладающие душой, но создания небесные. Разве они не принадлежат сами к почитаемым святым?

– Они славят Господа, разумеется, – ответил Томас, словно он посвящен во все секреты такого рода, – а это сродни молитве.

– Вот как? – вздохнул Эндрю. – Что ж, тебе виднее, Томас… Ладно, пожалуй, не следует заставлять короля ждать. Как я выгляжу? Разве я одет не лучше всех вокруг?

– Ты – все, чем человек желает быть, Эндрю – я хотел сказать, милорд.

Эндрю оставил своего товарища в комнате и направился в глубь дворца по многочисленным коридорам. Он шел в зал, где король собирал двор. На самом деле юноша был куда больше обеспокоен появлением Гондемара, чем ему хотелось бы. Этот тип дьявольски изобретателен. Какую еще уловку он замыслил, чтобы попытаться уничтожить Эндрю? Юноша не мог припомнить за собой ни одного серьезного проступка. Напротив, исполнял все, что требовалось от тамплиера, и даже более того. В его честь пели хвалу в каждом уголке всех королевств Востока. Он вел воинов туда, куда никто не отваживался ступить. Более того, им еще и удавалось вернуться. Он был готов напасть даже на ассасинов, сидящих в своей мрачной крепости, если бы король Балдуин не подписал мирное соглашение с этими отвратительными тайными убийцами благородных людей.

Идя по коридорам замка, Эндрю внезапно вспомнил, какое число – двадцать четвертое марта, канун Нового года. Завтра должен начаться следующий год, первый день тысяча сто семьдесят седьмого года. Он не знал, что это за предзнаменование – доброе или злое. Но ведь новый год всегда приносит перемены к лучшему, разве не так?

Войдя в зал, Эндрю увидел, как хмурится Одо де Сент-Аман. На лице короля также читалось беспокойство.

Гондемар стоял в стороне от них, баюкая обрубок правой руки. В помещении хватало других рыцарей и благородных господ, в том числе присутствовали леди Катерина и сэр Джон из Реймса. Один или двое усмехались, остальные хранили серьезность. Некоторые женщины явно были чем-то расстроены. Эндрю весьма популярен среди молодых придворных дам.

– Эндрю, – произнес король, – сэр Гондемар де Блуа выдвинул против тебя очень серьезное обвинение. Сэр Гондемар?.. – Балдуин взглянул на рыцаря, словно говоря: «Делай сам свою грязную работу, да поживее, если тебе дорога честь».

Гондемар бросил на Эндрю презрительный взгляд.

– Мальчишка, – начал он, – скажи, правда ли, что ты не благородного происхождения?

У Эндрю упало сердце.

– Вы и сами знаете, что это правда, вы приняли меня в оруженосцы, зная, что я не принадлежу к благородному роду.

По залу пронесся удивленный ропот. Все собравшиеся в комнате знали, что у рыцаря должны быть благородные родители.

– Принял я тебя в оруженосцы или нет, сейчас значения не имеет. Я поступил так, чтобы сделать одолжение доброму другу. Ты оказался никчемным и лживым мальчишкой. Почему ты не открыл королю и магистру храма, что ты – простолюдин? Твой отец – простой кузнец, который кует лошадей, а мать – грязная крестьянка.

Эндрю в тот же миг схватился за рукоять меча, но чужие руки вцепились ему в запястья и удержали его – по бокам юноши появились двое крепких солдат.

Сильные, цепкие пальцы сержанта расслабились только тогда, когда стало ясно, что вспышка гнева угасла. Они отошли на шаг, но остались поблизости, готовые вновь приструнить Эндрю при необходимости.

– …Поэтому, мальчик, ты годишься только на то, чтобы подковывать лошадей, а не ездить на них, облачившись в дорогие доспехи. Ты ведь прекрасно знал, что однажды этот день наступит? Или ты не думал, что о твоей тайне станет известно всему свету?

– Это не было тайной, – произнес Эндрю. – Я никому никогда не лгал.

– Тебе не задавали подобных вопросов, – признал король Балдуин, – но это не оправдывает того, что ты умолчал о столь существенной детали.

Эндрю чувствовал себя глубоко несчастным. Он с презрением взглянул на сэра Гондемара, а затем умоляюще посмотрел на короля.

Ведь он и Балдуин – друзья. Они бегали вместе по городу, и тогда король переодевался в простолюдина. Они вместе выезжали на охоту, хотя король ничего не говорил об этом суровому и строгому магистру Одо. Подшучивали над придворными, смеялись над общими шутками, заключали пари. Ведь в душе они были как братья!

– Сир, я прошу простить меня, – сдавленно произнес Эндрю. – Я не знал, что это настолько важно. Я считал… я считал, что это лишь желательно, но не… как это называется… не обязательно принадлежать к благородному роду. Я искренне верил, что можно добиться этой чести, демонстрируя в бою храбрость, отвагу и умение. Я думал… впрочем, мои мысли по этому поводу не имеют значения. Как мне следует поступить сейчас, мой король?

– Ты должен отказаться от рыцарского титула, Эндрю из Крессинга, – произнес Одо де Сент-Аман.

– И стать помощником кузнеца, – добавил сэр Гондемар, презрительно скривившись.