Громкая история фортепиано. От Моцарта до современного джаза со всеми остановками - Стюарт Исакофф

Маргарет Ленг Тан за своим игрушечным фортепиано

В XXI веке впервые за много лет объектом творческого переосмысления стал даже сам внешний вид фортепиано. Как и в XIX веке, вновь появились уникальные, сделанные на заказ модели инструмента. Провозвестниками этих моделей можно считать рояль «Стейнвей» 1883 года, расписаний видным художником викторианской эпохи сэром Лоуренсом Альмой-Тадемой (1836—1912), а также роскошно декорированный рояль, подаренный в 1903 году президенту Теодору Рузвельту, — они стали источниками вдохновения современных дизайнеров, в частности Дейла Чиули, знаменитого своими потрясающими стеклянными скульптурами. Другие оформители работают с разными видами древесины, при этом фирма Steinway подчеркивает, что бережно относится к природным ресурсам и потому расходует дерево очень экономно. Сходные изображения на протяжении многих лет заставляют производителей фортепиано делать клавиши из пластмассы вместо слоновой кости.

Рояль «Стейнвей» Лоуренса Альма-Тадемы

Впрочем, дело не только в материалах — инструмент активно используется и в концептуальных синтетических произведениях искусства, таких, например, как музыкально-театральная пьеса Хайнера Геббельса «Вещь Штифтера», показанная в 2007 в театре Види-Лозанн в Швейцарии, а затем в 2009-м в нью-йоркском Арсенале на Парк-авеню при поддержке Линкольн-центра. Пять роялей, поставленных на рельсы и перемещающихся таким образом в пространстве, становятся здесь полноправными участниками сценического действия. А голландец Гидо ван дер Верве в 2009 году сконструировал «шахматное фортепиано», в котором звук производился перестановкой фигур на шахматной доске.

Рояль «Стейнвей», модель «Олимпия» Дейла Чиули

В 2010-м в Нью-Йорке прошла пьеса для трех актеров под названием «Три фортепиано»: в ней использовались три мобильных пианино, причем помимо основной функции они превращались на сцене в гробы, барные стойки с напитками и орешками, куклы чревовещателей и даже хоккейные скамейки штрафников. Одновременно в Музее современного искусства показывали инсталляцию Дженнифер Аллоры и Гильермо Кальцадиллы «Остановись, отремонтируй и подготовь: вариации на тему „Оды к радости“ для подготовленного фортепиано» (премьера состоялась двумя годами ранее в мюнхенском Доме искусств). В центре обыкновенного кабинетного рояля на колесиках вырезали дыру, из которой высовывался музыкант и играл четвертую часть Девятой симфонии Бетховена, склонившись над клавиатурой со стороны корпуса инструмента. По мере звучания музыки он вместе с роялем мягко передвигался по комнате, рассекая толпы слушателей, как корабль рассекает морские волны. Пианист Эван Шиннерс признавался, что единственной неприятностью от участия в этой инсталляции для него стало то, что он потянул спину.

Время покажет, чем оказалось это произведение, убедительной «компенсацией за ужасы режимов, которые музыка в своем величии не гнушалась обслуживать», как писала The New York Times, или просто дешевым трюком. Как бы то ни было, по части театра абсурда Джона Кейджа с его «Театральной пьесой» 1960 года, в которой по роялю колотили дохлой рыбой, переплюнуть просто невозможно.

Пианист Эван Шиннерс играет на рояле «изнутри» в перформансе «Остановись, отремонтируй и подготовь» в нью-йоркском Музее современного искусства в 2010 году. Adrienne Isacoff

В любом случае подобные работы свидетельствуют о том, что фортепиано прошло долгий путь от простой кипарисовом клавиатуры, которая много лет назад изменила музыкальный мир просто благодаря способности звучать громко и тихо. С другой стороны, они же доказывают, что даже в век небывалого технического прогресса старое доброе акустическое фортепиано все еще способно удивлять.

Тем временем в Le Poisson Rouge Ричард Штольцман играет длинный, сложный «Нью-йоркский контрапункт» Стива Райха — настоящее испытание на прочность: усталость, жара и напряжение берут свое, пот струится по его лицу. Во время короткого перерыва в партии кларнета он пытается снять пиджак. Воздух пульсирует от бесконечно повторяющихся музыкальных фраз, наползающих друг на друга синкоп и незаметно мутирующих тем и ритмов, пока наконец звук не начинает напоминать целое стадо кларнетов, несущееся во весь опор. Когда, раскрасневшись, из последних сил удерживая дыхание, Штольцману наконец удается избавиться от пиджака, по аудитории проносится смешок, а кто-то даже аплодирует — мы все были вовлечены в эту драму.

Затем звучит торжественная соната Брамса, и наконец дуэт заканчивает концерт набором гершвиновских блюзов. Посетители высыпают на улицу, где облака наконец-то рассеялись. Описывая свои впечатления, Менахем Пресслер выглядит вполне счастливым. «Было какое-то ощущение близости, — рассказывает он. — Меня поразило, как нас слушали. Да, люди ели и пили, но они по-настоящему слушали музыку. Мне не мешал никакой посторонний шум».

Моцарт тоже наверняка был бы доволен, хотя и удивился бы, что простой клавишный инструмент, который он помог популяризировать, по-прежнему играет такую важную роль в музыкальном мире. Это и правда настоящее чудо. Бартоломео Кристофори вряд ли мог предположить, как будет выглядеть наш, современный мир, а нам трудно понять, как выглядел мир в его время. И тем не менее мы до сих пор благодарны этому падуанцу за его удивительное изобретение. Можно утверждать с полной уверенностью: в той или иной форме его «кипарисовая клавиатура с пиано и форте» будет и в дальнейшем волновать и увлекать слушателей поколение за поколением.

Приложение: дополнительные материалы

В 1995 году, спустя ровно, с точностью до месяца, двести лет после премьеры моцартовского Фортепианного концерта ре минор, пианист Стивен Любин (р. 1942) дирижировал и исполнял его в нью-йоркском музее «Метрополитен». Особеность концерта заключалась в том, что оркестру были выданы инструменты моцартовской эпохи, а фортепиано было тщательно скопировано с зальцбургского, на котором играл сам композитор. Другие ныне действующие адепты старинных фортепиано — Малколм Билсон (р. 1935), Алексей Любимов (р. 1944) и Андреас Штайер (р. 1955).

Стив Любин. Jack Mitchell

Многие джазовые пианисты пошли по стопам Дебюсси, Мессиана, Скрябина и Эванса, попутно выработав собственные неповторимые игровые стили. Среди них, в частности, те, кто занял место Эванса в более поздних уставах Майлза Дэвиса, — Херби Хэнкок (р. 1940), Чик Кориа (р. 1941) и Кит Джарретт (р. 1945). В атмосфере своего рода ритуала, участниками которого становятся и музыкант, и его слушатели, Джарретт давал продолжительные сольные концерты, в процессе свободной импровизации раскачиваясь, корчась и приподнимаясь со стула, словно змея, зачарованная флейтой факира. В зале тоже многие чувствовали себя как под гипнозом. Творческий путь Хэнкока пролегал через самые разнообразные жанры — от ритм-энд-блюза до электрического фанка и изысканных обработок произведений Гершвина, Равеля и Джони Митчелл. Однако что бы он ни играл, его мягкое звучание и уникальная гармоническая палитра выдавала в нем первоклассного алхимика.

Изобретательность исполнителя регтайма Юби Блэйка восхищала таких пианистических легенд, как Джеймс П. Джонсон и Арт Татум, но, по его собственному мнению, величайшем фортепианным мастером эпохи был «Одноногий» Вилли Джозеф. «Никто не мог ему подражать, — утверждал Блэйк. — Он исполнял все, от монументальных классических произведений до регтаймов любого вида. Я многому научился, просто глядя на то, как он играет». Кроме того, большую роль в истории регтайма и сопредельных жанров сыграли женщины — в частности, одаренная Мэй Ауфдерхайде, сочинившая Dusty Rag и The Thriller, все еще коронные номера новоорлеанских оркестров, а также Аделина Шеферд, чья композиция Pickles and Peppers имела огромный успех и была даже использована Уильямом Дженнингсом Брайаном в его президентской избирательной кампании в 1908 году. В области навелти-фортепиано эксцентричные пружинистые проигрыши и виртуозные пробежки на клавиатуре демонстрировали американки Эдит Бейкер (1895—1965) и Полин Алперт (1900—1988), рано ушедшая из жизни уроженка Южной Африки Райе да Коста (1905—1934), австралийка Берил Ньюэлл и канадка Вера Гилярофф (1902—1976) — все они активно ротировались на радио, были выпущены сотни фортепианных перфолент. Среди мужчин, специализировавшихся на навелти, выделяются Билли Майерль (1902—1959) и Лотар Перл (1910—1975). По замечанию коллекционера Алекса Хассана, пропагандирующего записи этих музыкантов, манера Перла была «атлетичной, точной и темпераментной».