Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия

— Так и ничего?

Любопытно всмотрелся в лицо девушки, желая отыскать подтверждение надуманной лжи. Но Маргарита держалась стойко и выдержано, уверенно встречая удары потемневших очей.

Играла не с огнем — с пламенем. Самым настоящим, жестоким и беспощадным. Не могла устоять от искушения съехидничать и подразнить:

— Если сбор цветов да ягод в лесу не считается, то ничего.

Реакция последовала мгновенно. Резкая, но вполне в стиле Рощина. Иного не стоило ожидать

— Маргарита. — Цепко хватая за запястье и прижимая к груди. Другой рукой сжал подбородок, принуждая смотреть на себя. Наклоняясь ближе, раздраженно прошипел в приоткрытые уста: — Поклянись, что не спала с Чернышевским!

— Кирилл, ты пьян. — Поморщившись от дурманящего запаха смеси дорогих сигар и элитного алкоголя, Одинцова попыталась вырваться и отвернуться. — Я все сказала и не намерена оправдываться.

— Поклянись! — Прикрикнул мужчина. Вместо того чтобы отпустить, сильнее встряхнул, пытаясь обернуть на себя.

Пожалуй, проще подчиниться, произнести желаемую клятву. Тем более врать не нужно. Ни малейшего богохульства, скажи слова, так необходимые Кириллу. Но не вовремя вспыхнувшее упрямство и гордость не позволили в этот раз низойти до унизительных объяснений. Она не привыкла оправдываться. Этот раз не исключение.

— Отпусти, мне больно. — Упираясь и морщась от боли, причиненной острыми пальцами, сжимающими скулы.

— Противен, да? — Рощину удалось обратить лицо девушки к себе. — С каких пор, Марго? После Чернышевского-то? А он не был противен, а?

— Кирилл, отпусти… — Едва слышно взмолилась Одинцова, упирая в мужскую грудь бутылку с виски.

— Чем он лучше меня, скажи? — Не обращая внимания на мольбу заорал Рощин. — Трахается лучше или что?! Говори давай!

Вопреки приказаниям, когда с уст Маргариты готовилось слететь признание, что Олег, по крайней мере, никогда так не обращался, Кирилл прижал её к себе. Торопливо приник губами к девичьим устам, подчиняя и жадно вбирая в себя.

Девушке показалось, что задохнется от требовательности и настойчивости Рощина. Она сопротивлялась. Смыкала губы, не желая отвечать на поцелуй. Но было поздно. Мужчина, воспользовавшись мимолетным замешательством, давно проник в рот, ненасытно терзая и раздражая обоняние, вмиг показавшимся неприятным, вкусом выпитого виски.

Маргарита норовила оттолкнуться, яростнее колотя кулачком по груди и опираясь с помощью бутылки. Все напрасно. Кирилл, кажется, лишь распалялся. Привыкший брать, когда на то возникала потребность или жажда, в этот раз переходил дозволенные рамки.

На секунды отстранившись, чтобы перевести сбившееся дыхание, выхватил у девушки бутылку, беспощадно кидая на пол.

— Так я быстро докажу обратное!

Мгновение, звон разбитого стекла и холод разлетающихся капель, попадающих на брюки Одинцовой, встряхнул, возвращая в реальность прошлого, состоящего из сплошной борьбы. За выживание. За следующий день и мимолетную, призрачную свободу.

— Кирилл, достаточно! — Взвыла Маргарита, извиваясь в опытных руках, когда Рощин толкнул к столу, прытко ощупывая каждый миллиметр тела.

— Что не нравится, девочка? — Терзая влажными губами нежную кожу на шее, мужчина, пробравшись в вырез кофты, больно смял грудь. — Забываешься, с кем удумала пререкаться.

Секунда, и девушка оказалась прижата к столу. Убеждения и просьбы остановится, словно не доходили до затуманенного алкоголем и страстью разума Кирилла. Подобная сторона мужчины для Одинцовой открывалась впервые. Он мог быть настойчивым, нетерпеливым, брать хитростью, гипнотически убеждая в собственном желании. Равнодушием, убедительной уверенностью, что так надо. Чем угодно. Но не силой.

Обезумевший зверь, дорвавшийся к добыче. Разве такой встречи ожидала?

Изгибаясь, Маргарита всячески пыталась освободиться, побуждая Кирилла возвратить трезвость мысли. Понимала — напрасно. В одиночку не справиться. В который раз не совладает с некогда близким, а теперь очередным, обезумевшим мужчиной. И она молилась. Все отчаяннее и неистовее молилась, чтобы хоть в этот раз кто-то пришел на помощь.

То ли небеса решили смилостивиться, то ли отчаянное нежелание снова становиться марионеткой в мужских руках вспыхнуло ярче, но девушке удалось высвободить ладонь.

В момент, когда Кирилл снова потянулся к её губам, влепила звонкую пощечину, заставляя отшатнуться.

— С*ка! — Взревел Рощин, прижав ладонь к щеке.

В глазах вспыхнул очередной огонек. Вожделения? Нет, скорее злости. Неконтролируемой и неистовой. Однажды она видела схожую. Нахлынувшее видение ужаса, испытуемого ранее, на сей раз представшее в облике Кирилла, испугало не на шутку.

Маргарита сощурилась, готовясь к самой страшной реакции.

Кто знает, какой она могла быть, не раздайся легкий стук в дверь, вместе со слегка озадаченным:

— Кирилл Сергеевич?..

Распахнув веки, Одинцова одновременно с Рощиным, обратила внимание на знакомый голос.

Застыв на пороге кабинета, Руслан неловко уставился на представшую картину.

— Ой! — Окинул полумрак комнаты, цепляясь глазами за разбитую бутылку. — Услышал шум, и подумал… — Перевел взор на растрепанную девушку: — Не нужна ли помощь?..

— Не нужна! — Отступая от Риты, раздраженно буркнул Кирилл, запустив пятерню в волосы на затылке.

— Значит, зайду позже. — Собираясь ретироваться, Буртенко сочувственно глянул на девушку: — Извините, что помешал.

— Ты не помешал! — Поспешила возразить Одинцова. Оттолкнувшись от стола, одернула кофту, прошла мимо озадаченного Кирилла к выходу. Обернулась к нему снова, брезгливо поморщившись: — Мы закончили.

Когда Руслан потеснился, освобождая дверной проем, благодарно кивнула. Не желая испытывать судьбу на справедливость, на заплетающихся ногах побрела к спальне.

— Бурый, вот что за манера врываться без стука! — Донесся гневный окрик Рощина.

— Простите, Кирилл Сергеич. — Извинялся Буртенко. — Откуда я знал.

Очень правдоподобно и искренне. Не ведай Маргарита, что тот под прикрытием, ни за что не догадалась о преднамеренности действий.

— Да ну тебя. Заходи, расскажешь в подробностях, как съездили.

Кирилл в своем репертуаре. Но о чем пошел дальнейший разговор, Одинцова не слышала. Дверь с легким стуком захлопнулась, а она быстрее прошагала по коридору.

В этот раз пронесло. Благодарить стоит никого иного, как Руслана. Вопреки своим возмущениям по дороге до дома, он сходу бросился выполнять просьбу Олега. Отныне в его преданности Чернышевскому сомневаться не стоит. И с Рощиным не проколется. Девушка верила. Но Буртенко не всегда сможет вовремя оказаться рядом. И одному Богу известно, как далеко способен зайти Кирилл в следующий раз.

Оказавшись в спальне, Рита нервно повернула замок, закрываясь изнутри. Прислонившись к двери спиной, облегченно вздохнула. Зажмурившись, обхватила руками голову и безвольно сползла на пол.

Нет, не плакала. Слез не было. Ни грамма. Но дрожь волной прокатилась по телу. Сердце с каждой секундой отчаяннее трепыхалось в груди, как загнанная в клетку птичка. Такая одинокая и несчастная, как она. Безвольная, живущая мечтами о свободе.

Думала ли, что возвращение к Кириллу окажется настолько сложным? Догадывалась. Ожидала бурной реакции. Ожидала всего. Но не того, что едва не произошло. Она уверена, не появись случайного свидетеля, Рощин взял её силой и вряд ли после испытал раскаяние. Впрочем, как многие другие до него.

Это только начало. Первые часы возвращения и в омут с головой. Что дальше? Найдет ли силы Одинцова выдержать? Или в этот раз, ощутив себя слабой и кому-то нужной, не сможет самостоятельно противостоять и сломается?

Возникло непреодолимое желание вновь оказаться в крепких и надежных объятиях Олега. Почувствовать успокаивающие поглаживания на спине, волосам. Услышать размеренное дыхание и спокойную бархатистость голоса. Как жаль, что это невозможно. Не сейчас. Если повезет незаметно улизнуть от Рощина, возможно, завтра.