Трое из Кайнар-булака - Азад Мавлянович Авликулов

можно было бы три громадных, как караван-сарай, склада выстроить. Мне служащих жалко, они почти весь свой заработок несут на базар. Благословение аллаху, что я вот сам связан с землей, а то что бы делала моя дочь?!

— Она у вас служащая?

— Ага. Работает в Термезе врачом. Детским…

«Как ни крути, а старик прав, — подумал Ильхом. — Какое ему дело до мирового рынка и того, насколько рубль стал дороже доллара! Чего-чего, а считать люди всегда умели. Читать не умели, а считали всегда правильно.»

Решив, что беседа со стариком была для него очень поучительной, он отправился в чайхану. И вспомнил одну из встреч, как говорил дед, за круглым столом, на веранде родного дома. Такие встречи случались часто, особенно, когда Ильхом еще учился. На этот раз дед поучал своего сына Бориса, новоиспеченного агронома:

— В Сурхандарье земля прекрасна, нужно только с умом к ней относиться.

— А где она плоха, батя? — переспросил Борис. — Везде земля хорошая и, если не жалеть сил и души, воздаст сторицей.

— Не скажи. В Подмосковье, к примеру, два урожая овощей она не даст, а здесь — пожалуйста. Ты знаешь, как в Денау люди поступают? Сначала капусту вырастят, потом — картофель, а после него — цветы под пленкой. С десятки соток получают по двенадцать тысяч рублей чистой прибыли. Колхозы и совхозы области получают пока с гектара по две тысячи. С гектара!

— Что мы пока не научились эффективно хозяйствовать, не секрет, — сказал Борис.

— А когда же научимся, а? Сколько нам еще времени нужно? Советская власть существует седьмой десяток лет, а мы все… Между прочим, тот частник, который без всякой агрономической науки выколачивает из своего приусадебного участка такую прибыль, в общем-то колхозник.

— Чего ж ты на своей земле не добиваешься этого? — стал наступать Борис. — Учить оно всегда легко!

— Земля опытной станции, к твоему сведению, почти не отдыхает, — ответил дед Миша. — Хлопок убираем, что-нибудь да сеем. Ячмень, клевер. И потом… нам земля дана, чтобы новые сорта хлопчатника выводить, а не капусту выращивать. Кстати, о капусте. Сколько не бьюсь, чтобы раннюю начали выращивать, ничего не могу сделать. Абсолютное равнодушие!

— Подскажи как, мы попробуем, — сказал Борис.

— В ноябре высади рассаду, в феврале получишь урожай. Потом снова повтори. Вот тебе два урожая!..

«Первое, — подумал Ильхом, завтракая в чайхане, — поинтересоваться овощехранилищем, нельзя ли его построить методом хашара. Хотя бы небольшое на первый случай. Второе: узнать, можно ли в тутошних условиях получать урожай овощей. Лук, тот будет расти, об этом и разговору быть не может! Травы-специи тоже не капризны… И еще… Нельзя ли остатки помидоров с огородов совхозов и колхозов, эти самые полузеленые да полукрасные, законсервировать? Нужно посоветоваться с председателем райпотребсоюза, со строителями…»

Оксана сегодня была в вышитой ферганской тюбетейке, волосы сплетены в две тугие косы и небрежно закинуты за спину. Он поздоровался с ней. Прошел в кабинет. Следом вошла она:

— Чай вам сделать, Ильхом-ака?

— Если нетрудно, — произнес он и спросил: — Давно в райкоме работаете?

— С тех пор, как район организовался.

— А я тут в прошлую зиму был, не видел вас, — сказал Ильхом.

— В декабре?

— Кажется.

— Я в отпуске была.

— Можно один деликатный вопрос?

— Пожалуйста, вы же нас всех должны знать, — ответила она.

— Всех, но, наверное, не всё, а?

Оксана пожала плечами.

— Простите, мне показалось, что в вас есть что-то неузбекское, кроме имени. Или я ошибаюсь?

— Мама у меня украинка.

— Ясно. Она с вами?

— Что вы! Уехала, когда мне и трех месяцев не было.

— Почему?

— А кто ее знает. Отец об этом не любит вспоминать.

— А он где у вас?

— В Ходжа-кишлаке, что на берегу Сурхана. Это в Джаркурганском районе. Не слышали?

— Нет. Знаю, что там все кишлаки вдоль реки стоят, то слева, то справа.

— Верно.

— Ладно, Оксана, давайте свой чай и не думайте, что я прокурор. Да, — вспомнил он. — Пригласите ко мне, пожалуйста, начальника ПМК, председателя райпотребсоюза и руководителей ОРСов. Появится товарищ Разыков, пусть зайдет.

— Хоп.

«Каких только судеб нет на земле, — подумал он. — Вот и еще одна, покрытая тайной».

Когда Оксана занесла чай, Ильхом спросил:

— Вы пригласили товарищей?

— Никого не нашла, Ильхом-ака. Председатель райпотребсоюза сидит уполномоченным где-то, начальники ПМК, сказали, выехали по объектам, а ОРСов… их, оказывается, пригласили в Термез.

— М-да. А Разыков?

— Он уже пришел. К нему Гульбека Шариповна зашла, но я передала вашу просьбу.

— Отлично, пусть зайдут оба. Если не очень заняты, конечно.

— Хоп…

Гульбека Каримова была сверстницей Ильхома, училась в одной с ним школе, только в параллельном классе. Ильхом после школы ушел в армию, а она стала работать инструктором в райкоме комсомола и одновременно училась на заочном отделении пединститута в Термезе. Пока Ильхом был в институте, она успела выскочить замуж, три года проработать первым секретарем райкома комсомола, возглавив в районе движение девушек-механизаторов. Года два назад вот тут же на целине, кажется, собрала около пятисот тонн хлопка и была награждена орденом Ленина. Когда организовался район, вернее, немного позже, ее избрали секретарем по идеологии райкома партии. Теперь это была полная, выглядевшая гораздо старше своих тридцати пяти лет, женщина, мать пятерых детей.

— К вам можно? — спросил Разыков, приоткрыв дверь.

— Прошу. — Ильхом встал из-за стола. Поздоровался с ним и с Каримовой за руку. Пригласил к столу.

Установилось неловкое молчание. Разыков и Каримова, видимо, не знали пока, как вести себя с новым первым секретарем, хотя в его бытность инструктором обкома, конечно же, встречались с ним, беседовали, и так далее. Но… одно дело инструктор, и другое — непосредственный начальник. Чтобы приспособиться к нему, время нужно, а прошла-то всего одна ночь. И Ильхому… Честно говоря, еще раньше, когда учился в ВПШ, он не раз представлял себе, с чего начнет свою деятельность, если судьба сделает его первым секретарем райкома. На первом месте у него,