Дитя заката - Вирджиния Эндрюс

– Ферн, ты не должна так грубо отзываться о своем брате.

Она сконфуженно замолчала.

– Ты боишься своего отца?

Она содрогнулась.

– Ничего не случится, если мы не будем рассказывать эту историю; не говори ему, – настаивала она.

– Мы обсудим это позже.

Когда дети были одеты, я попросила их выйти и подождать в холле, пока поговорю с Ферн.

– Как ты могла проделывать такие вещи с детьми? – сказала я, на минуту забыв о том, что Ферн сама еще ребенок.

– Я же объяснила, что не имею отношения к этому.

– Прекрати лгать, я слышала, входя в комнату, что ты им говорила.

– Теперь ты все расскажешь папе Лонгчэмпу и Джимми, они возненавидят меня; это то, чего ты добивалась, ты получишь свое, – зарыдала Ферн.

– Прекрати, я не хочу, чтобы они тебя возненавидели.

Она рыдала все громче, все надрывнее.

– Я не скажу, перестань плакать.

– Не скажешь?

– Хотя ты поступила очень плохо. Зачем ты это сделала?

– Мы играли в куклы. Гейвин спросил, почему у кукол, одетых как мальчики, нет такой штуки, как у него. Кристи спросила, что это за штука. Я решила им рассказать и показать, это был урок, как в школе, игра.

– Неужели ты не знала, что нельзя обучать детей таким образом, ведь я уже просила не говорить с Кристи об этих вещах, она слишком маленькая.

– Ладно, ты никому не скажешь, правда?

– Правда, если ничего подобного больше не будет происходить. Ты очень огорчила меня, Ферн.

– Если ты скажешь об этом Джимми, – она сверкнула на меня глазами, – я тебя возненавижу.

Ее слова просто шокировали меня. У меня перехватило дыхание.

– Нехорошо угрожать, Ферн.

Она не стала отвечать на мою реплику, и я вышла. Может, это была ошибка, но в тот вечер я никому ничего не сказала, чтобы не портить настроение гостям и Джимми.

Обед оказался чудесным, все было прекрасно, даже Филип, от которого я ожидала враждебности, был само очарование. Казалось, он искупает свою вину за тот вечер, когда отсутствовал Джимми. Время от времени он поглядывал на меня, чтобы убедиться, что я довольна его поведением.

После обеда мы собрались в гостиной, где я исполнила несколько небольших произведений для фортепиано и голоса; на глазах папы выступили слезы. Когда я окончила, он подошел и обнял меня.

– Если бы мама могла услышать твое пение, – говорил он, уткнувшись в мои волосы.

Мы оба плакали.

Затем Бэтти Энн предложила Кристи тоже что-нибудь сыграть. Самым очарованным слушателем Кристи оказался маленький Гейвин, он следил за каждым ее движением как завороженный. Он аплодировал громче всех. Бэтти привела близнецов, и они весело сплясали какой-то необычно простой танец, заразив всех своей веселостью; глядя на них, мы дружно смеялись, все, кроме Ферн. Всякий раз, когда Джимми оставлял ее без внимания, она становилась мрачнее тучи, но когда он обращался к ней, ее лицо светилось любовью и нежностью.

Папа попытался завести с ней разговор о школе, но она вела себя так, будто общение с ним было ей неприятно. Тогда он оставил это занятие, громко рассмеявшись, и стал беседовать с кем-то другим.

Уже настало время всем детям идти спать. Бэтти и Филип попрощались с Эдвиной и папой, пригласив их к себе на завтрак. В гостиной остались я, Джимми, папа и Эдвина; мы разговаривали о Ферн.

– Вы с Джимми так замечательно сделали, что забрали ее из этого ужасного места и приняли в свою семью. Она, должно быть, счастлива, – говорил папа.

– Я надеюсь, что тебя не огорчает то, что Ферн не собирается сейчас же отправляться жить к вам? – спросил Джимми.

– Нет, мне кажется, ей здесь лучше. Нас сейчас волнует дальнейшая судьба Гейвина, мы хотим как можно больше сделать для него.

Джимми кивнул, но в его глазах была печаль, ведь он завидовал Гейвину; мысль о том, что папа не уделял ему столько внимания, все еще терзала его.

– Хорошо, – сказал Джимми, – мы постараемся как можно больше внимания уделять Ферн и все-таки постараемся не терять связи с тобой.

– Я знаю, что вы будете очень хорошо заботиться о ней.

Папа внимательно посмотрел на меня, а потом на Джимми. В комнате наступила тишина. Мы с Джимми прекрасно поняли, какие мысли таятся за этими взглядами. Папа знал нас только как своих детей, а теперь мы – супруги. Он прятал эту мысль в течение всего времени, что провел с нами.

– Мы с Эдвиной отправляемся спать, сегодняшний день был таким насыщенным, и впереди еще большое путешествие, – произнес папа и встал. – Спасибо за чудесный ужин.

– Не стоит, папа.

Он улыбнулся и пожал Джимми руку.

– Все, что вы нам показали, было чудесным.

– Мы развлекали вас как могли.

– Все это замечательно, мы все должны быть счастливыми, должны стараться быть счастливыми. Спокойной ночи, сынок.

– Спокойной ночи, – сказал Джимми.

– Дон, спасибо тебе, дорогая, спасибо за то, что ты заставила это старое сердце петь, – обратился папа ко мне.

Я почувствовала, что счастлива.

Потом он взял Эдвину под руку и быстро с ней вышел. Внезапно меня охватила грусть, настолько сильная, что я заплакала. Джимми прижал меня к своему плечу, и мы пошли, обнявшись, наверх, в спальню.

Папа и Эдвина проснулись очень рано, чтобы попрощаться с Ферн. Мы надеялись, что она все же поцелует его на прощание, но она лишь пожала руку. Эдвина поцеловала ее, но у Ферн это не вызвало особой радости, она выглядела скорее недовольной. На прощание она искренне поцеловала лишь Гейвина.

Папа вышел на крыльцо провожать девочек в школу.

– До свидания, Ферн. Я постараюсь сделать все, чтобы снова тебя навестить. Твоя мать была бы рада видеть тебя веселой и счастливой, видеть, как ты выросла за это время.

Она даже не посмотрела на него; он помахал ей рукой, Ферн не обернулась.

– Мне кажется, что жизнь с этими людьми очень плохо повлияла на нее, – заметил папа, глядя вслед уезжающему лимузину.

– Я тоже так думаю, – вздохнула я.

– Наверное, ей малоинтересен старый мужчина из Техаса.

Когда Эдвина уложила вещи, мы отправились завтракать в отель, где нас уже ожидали Филип и Бэтти. После завтрака Джулиус, уже вернувшийся из школы, уложил вещи в багажник и стоял, готовый к отбытию в аэропорт. Возле машины мы попрощались с папой, Эдвиной и их маленьким сыном.

– Большое спасибо, мы очень оторвали вас от работы, но мне так понравились дни, проведенные здесь, – говорила Эдвина. – Приезжайте к нам.

– Обязательно, – пообещала я.

Мы поцеловались.

Джимми обнял отца и Гейвина.

– Я собираюсь посетить могилу Салли Джин. Она всегда знала, что из тебя вырастет что-нибудь особенное, Дон.

– О папа, я вовсе не особенная, это все воля случая.