Обманщик и его маскарад - Герман Мелвилл

согласился лишь ради новизны ощущений, и вытребовал другое условие, о которому упоминалось ранее, а именно гарантию возмещения любых убытков, которые могут последовать в результате. Тем не менее, он дал обещание доверять людям, чего, по его же словам, раньше никогда не делал; во всяком случае, безраздельно и безоглядно. В качестве последнего пункта он настоял на том, чтобы подписать соответствующее соглашение, особенно в разделе гарантий. Его собеседник не стал возражать. Появилось перо, чернила и бумага, и космополит опустился на стул с серьезным видом нотариуса, но перед тем, как он взял перо, то снова посмотрел на вывеску и произнес:

– Сначала снимите эту вывеску, цирюльник; уберите эту печать Тимона.

Поскольку это было частью договора, брадобрей подчинился, хотя и с некоторой неохотой. Памятуя о будущем, он аккуратно убрал вывеску в ящик.

– Теперь к делу, – сказал космополит и тяжело вздохнул. – Боюсь, из меня выйдет плохой юрист. Понимаете ли, цирюльник, я не привык вести дела, оставляя в стороне принцип чести. Странно, – продолжал он и взял чистый лист бумаги, – странно, что такой непрочный материал, как этот, должен обрести прочность стальных канатов, отвратительных по своей сути. Нет, цирюльник, – он начал вставать. – Я не хочу писать это черным по белому. Если это будет отражением нашего взаимного уважения, я готов поверить вам на слово, а вы поверьте мне.

– Но ваша память может оказаться короткой, сэр. Вам стоит иметь при себе договор, написанный черным по белому, просто как памятку.

– Ну да, конечно! И это поможет вашей памяти, – верно, цирюльник? Осмелюсь сказать, она тоже немного слаба. Ах, цирюльник! Насколько изобретательны человеческие существа, и как мы склонны оказывать друг другу маленькие любезности! Есть лучшее доказательство тому, что мы – добрые и участливые товарищи с взаимными товарищескими чувствами, – а, цирюльник? Но перейдем к делу. Давайте посмотрим… как вас зовут?

– Уильям Крим, сэр.

Немного поразмыслив, космополит начал писать; после нескольких исправлений он откинулся на стуле и прочитал вслух:

Соглашение

между Фрэнком Гудменом, филантропом и гражданином мира,

и Уильямом Кримом, цирюльником на борту миссисипского парохода «Фидель»

«Настоящим первый соглашается полностью возместить любые утраты, которые могут произойти, в силу его доверия к роду человеческому, с Уильямом Кримом, в силу его профессионального призвания, до конца настоящей поездки при условии, что вышеупомянутый Уильям Крим до конца того же срока уберет с глаз долой свою вывеску «В кредит не обслуживаем» и никаким другим образом, даже намеком не попытается разубедить других людей в своем полном доверии к ним, особенно по отношению к своему ремеслу, в течение вышеуказанного срока. Напротив, он всеми надлежащими и разумными словами, своими манерами, жестами и взглядами, будет внушать свое абсолютное доверие ко всем людям, особенно к незнакомцам; в противном случае, данное соглашение становится недействительным.

Составлено, добросовестно и на разумном основании, 1 апреля 18… года, в 23.45 вечера, в лавке вышеупомянутого Уильяма Крида на борту вышеупомянутого парохода “Фидель”».

– Ну как, цирюльник, это подойдет?

– Вполне подойдет, – сказал брадобрей. – Только поставьте вашу подпись.

Когда оба поставили свои подписи, у брадобрея возник вопрос, где будет храниться документ; впрочем, он сам решил этот вопрос, предложив сходит к капитану и передать соглашение в его руки. Брадобрей указал, что это будет надежная договоренность, так как капитан в любом случае являлся незаинтересованной стороной, и более всего, в силу характера сделки, не мог предпринять никаких действий, нарушающих доверие. Космополит выслушал все это с легким удивлением и озабоченностью.

– Что же, цирюльник, – сказал он. – Это не кажется мне подходящим решением. Я доверю капитану исключительно в силу того, что он мужчина, но он не имеет никакого отношения к нашей сделке. Если вы не испытываете доверия ко мне, то надеюсь, вы доверяете самому себе. Вот возьмите, – и он великодушно протянул документ.

– Прекрасно, – сказал брадобрей. – Теперь мне остается лишь получить деньги за работу.

Хотя упоминание этого слова (или любого из его многочисленных эквивалентов) в непосредственной близости от чужого кошелька сопровождается более или менее заметным изменением выражения лица, – у одних оно вытягивается, у других начинает искажаться и корчиться вплоть до невыносимости, а у третьих оно покрывается смертельной бледностью, – на лице космополита не отразилось ни следа этих тревожных симптомов, несмотря на явную внезапность и неожиданность требования.

– Вы говорите о деньгах, цирюльник. Скажите, в какой связи?

– В самой непосредственной, сэр, – не слишком вежливо ответил брадобрей. – В такой же, как я ответил сладкоголосому человеку, который однажды бесплатно захотел побриться у меня на том основании, что он является моим тринадцатым кузеном.

– И что же вы ему сказали?

– Я сказал: «Спасибо, сэр, но я не вижу никакой связи».

– Как вы могли так нелюбезно ответить сладкоголосому человеку?

– Поскольку я вспомнил, что сказал сын Сираха в Истинной книге: «Вражьи уста подобны сладкому меду», и сделал то, что он советует в таких случаях: «Не верь множеству слов его».[269]

– И вы говорите, что такие циничные вещи содержатся в «истинной книге», под которой, конечно же, подразумевается Библия?

– Да, и там есть много похожих вещей. Почитайте книгу Притч Соломоновых.

– Это странно, цирюльник, потому что мне ни разу не встречались те фрагменты, о которых вы упомянули. Сегодня, прежде чем отойти ко сну, я тщательно проверю Библию, которую видел на прикроватном столике. Но имейте в виду: вы не должны цитировать Истинную книгу в таком духе для людей, которые будут приходить к вам. Это будет нарушением нашего контракта. Разве вы не понимаете, как я рад, что вы, для разнообразия, согласились подписать нашу договоренность?

– Нет, сэр; во всяком случае, пока мы не разберемся с оплатой.

– Опять деньги! Что вы имеете в виду?

– Согласно этому документу, сэр, вы пообещали мне возмещение определенных убытков, и…

– Определенных? Разве вы определенно собираетесь понести убыток? Вы собираетесь проиграть?

– Такое истолкование моих слов вполне допустимо, но я имел в виду другое. Я имел в виду определенный убыток; как вы понимаете, «определенный» в данном случае является определяющим по отношению к «убытку». Итак, сэр, какой толк в ваших письменных договоренностях и устных заверениях, что вы гарантируете мне отсутствие убытка, если вы заранее не даете мне денежного обеспечения, достаточного для этой цели?

– Понятно. Вы имеете в виду материальное обеспечение в качестве залога.

– Да, и я не потребую многого; скажем, пятьдесят долларов.

– Послушайте, что это за начало для деловых отношений? Вы обязались в течение определенного времени доверять людям, а теперь первым делом выдвигаете требование, которое подразумевает недоверие к тому самому человеку, кто