Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость - Лорн Тепперман

денег, и Рошель обсуждала эту тему с тетей: «Она говорила, что мне обязательно надо учиться в университете, чтобы не оказаться в нищете». Таким образом Рошель научилась ценить финансовую стабильность и высшее образование. Кроме того, тетя оказывала ей эмоциональную поддержку и помогала справиться с проблемами, вызванными игровым поведением матери. На вопрос, что она делала, если дела дома шли совсем плохо, Рошель ответила: «Разговаривала с тетей. Она замечательная. Она жена моего дяди, и мы с ней виделись каждый день. Я к ней все время ходила. <…> Ночевала у нее, если не могла переночевать дома». Итак, тетя сыграла важную роль в жизни Рошель – она стала источником эмоциональной поддержки и объяснила ей, как важна финансовая стабильность. Благодаря ей Рошель удалось избежать негативного влияния, которое могло бы подтолкнуть ее к развитию игровой зависимости.

Для многих участников нашего исследования положительная ролевая модель стала тем спасательным кругом, без которого они, возможно, тоже стали бы проблемными игроками. Дети часто учатся игровому поведению у родителей-игроманов или начинают играть в попытке справиться со стрессом, вызванным родительской игровой зависимостью. Однако положительная ролевая модель может нейтрализовать негативное влияние со стороны родителя. В нашем исследовании приняло участие множество респондентов, чье игровое поведение сформировалось под влиянием ролевой модели, и это еще раз показывает, что игромания является приобретенным состоянием, а не врожденным. Если бы игровая зависимость возникала в силу генетических факторов, наличие положительной ролевой модели не могло бы защитить ребенка от проявления «унаследованной» тяги к игре. И тем не менее мы видим множество примеров обратного. Таким образом, мы приходим к выводу, что на формирование отношения к игре и готовности играть влияет большое количество различных факторов.

Ровесники

Мы уже убедились, что родственники могут оказать на формирование игрового поведения большое влияние. Другим важным фактором является воздействие друзей и ровесников. Мы проводим много времени в их обществе и разделяем с ними многие ценности. В ходе нашего исследования стало ясно, что зачастую именно благодаря друзьям и ровесникам у человека формируется то или иное отношение к игре – как к чему-то приемлемому или неприемлемому, интересному или скучному. Таким образом, ровесники влияют на игровое поведение и в конечном итоге могут подтолкнуть к развитию патологической игровой зависимости[18].

Мы обнаружили, что готовность принять участие в игре повышается, если близкие друзья респондента являются игроками. Многие участники исследования сообщили, что их друзья организовывали общественные мероприятия, посвященные азартным играм, и поддерживали друг друга в стремлении играть. Они вместе отправлялись в игорные заведения, рассказывали о том, где можно делать ставки, и одалживали друг другу деньги для игры. Неудивительно, что многие наши собеседники предпочитали принимать в этом участие, а не оставаться дома в одиночестве. Поскольку все члены группы регулярно играют вместе, в таких компаниях игру рассматривают как нормальную форму досуга, укрепляющую дружеские связи. Таким образом, сам факт наличия друзей, интересующихся азартными играми, становится фактором, который в значительной степени подталкивает респондентов к активному участию в игре.

В этой тенденции проявляется феномен «социального заражения»: человек «подхватывает» тягу к игре от своих друзей, потому что проводит с ними много времени, наблюдает за их поведением и стремится получить одобрение. Понемногу он начинает разделять точку зрения, принятую в группе, и тоже считает, что игра – это хороший способ провести время (и потратить деньги). Зачастую друзья подталкивают к развитию игровой зависимости.

Если влияние семейной ролевой модели, о которой шла речь в предыдущем разделе, ярче всего проявляется в детстве, то в юности человек скорее ориентируется на сверстников. В возрасте 15–25 лет люди разбиваются на группы, причем игроки и неигроки образуют отдельные компании. Поэтому у респондентов с игровой зависимостью чаще всего есть друзья, сходным образом относящиеся к игре. Грэм, например, утверждает, что его друзья «все играют, и еще как». Друзья Тины, другой участницы нашего исследования, тоже являются страстными игроками: «Они все играют больше меня. Мы всегда играем вместе. Не думаю, что они играют чаще меня, но денег обычно тратят больше. Не думаю, что кто-то из них обанкротился, но бывало, что они проигрывали семьсот-восемьсот долларов за ночь, а это большие деньги».

Грэм и Тина – типичные примеры ситуации, когда человек окружает себя друзьями, неспособными контролировать свою тягу к игре. Разумеется, такие друзья не возражают против рискованных ставок. Никто из друзей Грэма или Тины не считал нужным каким-то образом себя ограничивать, поэтому в их кругу процветало безответственное и бесконтрольное игровое поведение.

Однако источником негативного влияния могут быть не только сверстники, страдающие от игровой зависимости. Иногда друзья, не являющиеся игроманами, тоже рассматривают игру как обычную форму досуга. Один из наших респондентов сообщил, что его друзья никогда не выражали обеспокоенность негативными последствиями его тяги к игре. Наоборот, они восхищались его способностями: «Они были в восторге, что мне время от времени удавалось выиграть столько денег, но никогда не говорили, что со мной что-то не так. Это было скорее что-то вроде: “Чувак, у тебя очень круто получается, а можно мне тоже попробовать?”»

Такое отношение заставляет поверить, что игра – это интересная форма досуга, которая требует от участника определенного мастерства. Человеку начинает казаться, что у него есть особый талант и этим нельзя не воспользоваться. В данном случае друзья не являются игроками, однако именно их неспособность к игре подталкивала нашего респондента к дальнейшему развитию игровой зависимости.

Многие наши собеседники полагают, что друзья, не увлекающиеся азартными играми, исподволь подпитывали их интерес к игре – в особенности когда восхищались выигрышем:

Им нравится, когда я выигрываю, потому что… после выигрыша я обычно делюсь деньгами со своими знакомыми. Иду по улице: «Держи десятку, держи двадцатку». Иногда я могу дать пятьдесят или шестьдесят баксов. Мне это нравится. Я почти всегда так делаю, когда выигрываю.

У приятелей этого человека есть возможность получить деньги без малейшего риска для себя, поэтому они поощряют его тягу к игре. Вместе с тем он гордится собой и своим умением играть. Раздавая деньги знакомым, он как бы демонстрирует им свои навыки и показывает, насколько он успешен. Чем больше он хвастается, тем сильнее его друзья заинтересованы в новом выигрыше, которым он с ними поделится. Естественно, они поощряют (и, может быть, даже рационализируют) его игровую зависимость. Мы снова наблюдаем тот же феномен: тягу к игре подпитывают люди, которые сами не заинтересованы в азартных играх.

Итак, мы рассмотрели ситуации, когда 1) человек становится игроком, потому что попадает