Кинбурн - Александр Кондратьевич Глушко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лодку бросало то в одну, то в другую сторону, вспенившаяся вода ревела и клокотала, скрывая коварные камни. И только молодая сила и ловкость Чигрина, обретенное еще в детстве умение грести помогали ему одолевать кипящую быстрину. Легко подавая лодку то вперед, то назад, Андрей осторожно прижался бортом к удлиненному валуну, выступавшему из воды на пол-аршина. Над ним, уцепившись железными крюками за край расщелины, сгорбились двое мужчин. Не обращая никакого внимания на Чигрина, они долбили крепкий камень долотом. Хлипкий плотик раскачивался у них под ногами, долото, как ни ударяли по нему тяжелым молотком, отбивало от валуна лишь мелкие осколки. На раскрасневшихся от напряжения лицах обоих подрывников блестели капельки пота.
Чигрин, упершись веслом в ближайший камень, верхушка которого еле виднелась над водой, и сдерживая таким образом лодку, наблюдал за их работой. Продолбив наконец глубокую выемку, подрывники вставили туда жестяную трубку с порохом, приладили вверху фитиль и подняли над головами шест, подавая тем самым знак другим.
— А тебя как сюда занесло? — удивленно взглянул на Чигрина скуластый, с жесткой щетиной на обветренном лице подрывник, вынимая из-за пазухи трут и огниво.
Андрей понял, что они его заметили только теперь, когда разогнули спины, хотя он давно уже покачивался на лодке рядом.
— Как занесло? — переспросил он. — Водой. Вон какая она быстрая. Если бы не пороги, до самого моря доплыл бы. Но придется, наверное, ждать, пока вы расколете их своими бомбами.
— Гляди, хлопче, чтобы самому ребра не раздробило, — не принял его шутливый тон скуластый.
Увидев поднятые вверх шесты возле других камней, быстро высек огонь и зажег фитиль. Его младший напарник мгновенно выдернул из узкой расщелины в пороге крючки-якоря и оттолкнул плотик.
— Удирай! Убьет! Там ведь порох! — испуганно закричали они в два голоса, отплывая.
Андрей без них понимал, что опасно задерживаться возле камня. Над фитилем тоненькой змейкой извивался синий дымок. Но ни в тот миг, ни позже, вспоминая все до мельчайших подробностей, он не смог бы объяснить, какая внутренняя сила толкнула его на риск. Вместо того чтобы направить лодку к берегу, в тихую гавань, Чигрин неожиданно для подрывников и даже для самого себя, резко оттолкнувшись, погнал ее вниз, через все лавы[91] и водовороты порога.
Как и тогда, когда впервые оказался на спине молодого, необъезженного жеребчика, не ощущал страха. Внутренне собравшись, напрягая зрение, повел лодку по крутым волнам потока с такой уверенностью, будто не раз уже проходил этот опасный, запутанный лабиринт. Даже взрывы, прозвучавшие где-то за спиной, не отвлекли его внимания. Удивил Чигрина лишь просмоленный байдак, который, раскачиваясь, тащился следом по шумящей быстрине между покрытыми пеной валунами порога. Увидел его, когда проскочил последнюю лаву и развернул лодку, чтобы не сносило.
На корме байдака сидел простоволосый приземистый человек, умело управлявший своей тупоносой лодкой в бурном потоке. Пройдя порог, подплыл к Чигрину, прижался бортом к борту. На широком, с грубоватыми чертами лице — нескрываемое удивление. «Кто? Откуда приплыл сюда, как отважился на такой риск?» — спрашивали его строгие, хотя и несколько растерянные глаза.
Некоторое время они молча рассматривали друг друга.
— А ты, лихо в угол, отчаянный парень, — сказал человек, сдерживая веслом байдак. — Кто же бросается вслепую в такой водоворот?
— Почему вслепую? Глаза имею... — ответил Чигрин.
— Глаза! — хмыкнул байдачник. — Здесь мало глаз, лихо в угол. Знаешь, сколько пучеглазых на Кодачке торчмя нырнули в воду! Хорошо, кто плавать умел, а иначе — ищи сердешных в каменных воронках.
Человеку этому было лет под сорок. В его коротком густом чубе то тут, то там виднелись серебристые ниточки седины. В открытом взгляде карих глаз прочитывалась мудрость бывалого человека.
— Я тебя раньше не встречал здесь, — продолжал он. — Неужели, лихо в угол, впервые выгреб на порог?
— А что там было выгребать, — улыбнулся Чигрин. — Только пустил лодку — само понесло.
— Видел, как крутануло на первой лаве, — кивнул байдачник. — Думал, каюк тебе, сломаешь шею. Кинулся следом, чтобы спасти, как вдруг за спиной взорвались жестянки с порохом. Я и забыл про них, лихо в угол! За тобой следил. Умело правишь лодкой, — похвалил Андрея и начал расспрашивать, каким образом оказался он здесь, возле Кодацкого порога.
Чигрин рассказал ему, что прибыл сюда от Кирилла Ивановича подрывать пороги для свободного прохода судов по Днепру и разыскивает полковника Фалиева.
— Михаила Леонтьевича? — переспросил мужчина, поворачивая байдак к правому берегу, на круче которого виднелись хаты и деревянная церковь с тремя куполами. — А его, лихо в угол, в Старом Кодаке нет. С неделю как выехал и многих людей забрал. Поговаривают, что Потемкин велел ему закладывать новый город. Где-то аж возле гирла Ингула. Не знаю, правда или нет. Да ты не печалься, — посмотрел на молчаливого Чигрина. — Благодари судьбу, что встретился здесь с Мусием Полтораком. Мы и без этих жестянок проводим суда с тобой. С порохом, лихо в угол, все равно ничего не получается. Только спины порогам царапает. Вот и все.
На берегу их ждал тот вихрастый парнишка, мы предостерегал Чигрина от взрывов.
— Сынок мой, Левко, — кивнул в его сторону Полторак. — Тоже приучаю его ходить через пороги. Он первым и заметил твою лодку.
— А я сначала не мог понять, чего он кричит,
