Серебряное зеркало - Роберта Джеллис

— Вы храбрый и великодушный человек, — развел руками Мортимер.

— Нет, вовсе нет, — усмехнулся Альфред и покачал головой. — Вы должны понять из сказанного, что я не верю в непродуманную храбрость.

— Лжец, — пробормотала Барбара.

Темные глаза Альфреда взглянули на нее, но затем остановились на встревоженном лице Глостера.

— Мне не смогут причинить вреда. Лестер не захочет оскорбить мою тетушку, королеву Маргариту, поскольку все еще надеется, что когда-нибудь его правление будет одобрено королем Людовиком. И Лестер знает, что она будет плакаться Людовику по поводу любого наказания, которое мне придется понести. Людовик будет рассержен и потребует, чтобы меня освободили, потому что он не захочет оскорбить моего брата. Так что худшее, что сможет сделать со мной Лестер, — выслать из страны. А вы пошлете Барби вслед за мной, если это случится.

— А куда поедет Барби, пока этого не случится? — ядовито спросила она.

Мортимер, кажется, готов был сказать ей, чтобы она прикусила свой язык, но Глостер усмехнулся.

— Барби, конечно, поедет ко двору со своим мужем. — Он поднес к губам ее руку и поцеловал. — Я не могу поверить, что тебе может грозить какая-то опасность. Ты — дочь Норфолка, и Альфред, конечно, будет отрицать, что ты знала об этом заговоре. А ты — повод для Альфреда уходить из охраняемого дома Эдуарда и передавать мне информацию. Ну, тебя это устроит?

Барбара подумала о своем отце, потом о принце, сидевшем в тюрьме и медленно сходившем с ума от ненависти. Рано или поздно Лестер умрет, и власть, которую он сосредоточил в своих руках и которая не принесла ему пользы, разойдется по рукам. Генрих де Монфорт — хороший человек, но он не обладает такой силой, как его отец. Тогда Эдуард обретет свободу и изольет гнев и ненависть, переполняющие его, скорее всего на совершенно невинных, но как будто бы и виноватых. И виноватые, а ее отец, конечно, будет причислен к ним, не искупят своей вины, пока живы. Эдуард не удовлетворится штрафами. Даже дядя будет не в силах спасти ее отца. Эдуард станет к тому времени настолько сумасшедшим, что обвинит Хью за то, что он бежал с поля битвы при Льюисе или за то, что он не организовал вторжение…

Барбара вздрогнула:

— Я помогу вам освободить принца, если сумею.

* * *

Когда Барбара и ее спутники прибыли в Вестминстер, при дворе царила внешняя видимость торжества. Одиннадцатого марта было провозглашено «освобождение» принца. Согласно жестким условиям мирного договора, Лестер оказался полным победителем. Король и его сын согласились, чтобы форма правления, установленная в Кентербери в июне 1264 года, распространилась и на правление Эдуарда. Все, участвовавшие в битве при Льюисе, и кто не был признан в то время королем, возвращались под покровительство Генриха. Хотя Эдуарда освобождали из плена, его лишали привычного окружения. Даже слуги для него должны были назначаться по выбору Лестера; он не должен оказывать помощь вторжению в Англию и должен поклясться не покидать страну в течение трех лет. Если он не будет верен этой клятве, его лишат наследства. И так далее, и так далее…

* * *

К концу недели все вокруг говорили о том, что двор переезжает в Норхэмптон. Когда Барбара обедала с Альвой ле Деспенсер и ее мужем, она смогла без опасений заговорить о том, что хочет сопровождать своего мужа, и призналась, что опасается Гая де Монфорта. Хью предложил ей остановиться у них до того, как она успела вымолвить хоть слово; а Альва выглядела испуганной, но очень счастливой. Позднее, однако, она погрустнела и предложила поехать в Лондон купить ткани. Когда они остались одни в лавке торговца, которого Альва послала за другим рулоном, она предупредила Барбару, что Хью сделал это предложение только потому, что хочет получить возможность следить за Альфредом.

Барбара похлопала ее по руке.

— Я в восторге, что бедному Альфреду будет позволено навещать меня. Мы оба боялись, что его, как и принца, станут держать на коротком поводке. Хью может следить за нами, если ему нравится. Ни я, ни Альфред не сделаем ничего, что он мог бы не одобрить, пока мы будем в Норхэмптоне.

Когда она говорила о неодобрении Деспенсера, Барбара имела в виду только общение с друзьями Эдуарда или союзниками Глостера. На мгновение она забыла, что Деспенсеру может не понравиться еще кое-что, так как совсем выбросила из головы Гая. Она не вспоминала о нем следующие несколько дней, когда была занята приготовлениями к отъезду, а также всю дорогу.

Наконец запахло весной. Хотя часто шли дожди, но это вознаграждалось радужным сиянием свежей травы, каждого только что распустившегося листа. Солнце хорошо пригревало и быстро разгоняло туман. Барбара была поглощена загадкой нового рождения природы, радовалась присутствию своих друзей, неожиданным встречам с мужем. Так как кортеж то продвигался вперед, то задерживался, у нее не было ни единой мысли о чем-то неприятном или уродливом, то есть о Гае де Монфорте.

Барбара горячо согласилась сопровождать отряд Деспенсера в большой зал замка после обеда в тот день, когда они прибыли в Норхэмптон. У нее были новости для Альфреда, если бы она смогла улучить минуту пошептаться с ним. Она слышала, как Деспенсер сказал, что уже разосланы распоряжения военным комендантам Вустершира, Глостершира и Херефордшира собрать вооруженные отряды и держать их в готовности до того дня, когда Глостер должен ответить на вызов на турнир. Означало ли это, что Лестер был уверен в том, что Глостер не приедет, и экономил время? Или эта армия должна была стать ловушкой для Глостера по пути домой, если бы он не был «случайно» смертельно ранен на турнире?

Барбара пришла в ярость от подлого расчета, таившегося за словами Хью. Она быстро помчалась поприветствовать Альфреда, когда поймала взгляд принца, голова которого возвышалась над всеми присутствующими в зале. Альва, беседовавшая с принцем, ничего не слышала и не заметила действий Барбары. Резкое движение Барбары и тихий вскрик испуганной Альвы, увидевшей Саймона де Монфорта, привлекли внимание Деспенсера. Он увидел, как Альфред помахал жене и пошел ей навстречу, и тоже направился к группе принца. Таким образом он оказался немного позади и справа от Гая де Монфорта, когда тот оттолкнул в сторону Джона Фиц-Джона, направлявшегося к Эдуарду и его слугам, и загородил дорогу Барбаре. Уильям Манченези подхватил лорда Джона за локоть, чтобы тот не упал, и оба стали возмущаться грубым поведением де Монфорта, но Гай не стал утруждать себя извинениями. Подскочив к Барбаре, он грубо сказал:

— Я ждал тебя, идем.

Барбара настолько была ошеломлена этим неожиданным препятствием, что сразу не нашлась, что ответить. Лишь ее лицо непроизвольно выразило крайнюю степень брезгливости. Отвращение, которое она испытала, оказавшись почти лицом к лицу с Гаем, переполнило чашу ее терпения. До этого момента, хоть она и была невероятно рассержена на Лестера, она старалась сдерживаться, чтобы ее плохое настроение не было истолковано как очередное вероломство и не отразилось на Альфреде, но когда Гай коснулся ее руки, терпение Барбары лопнуло, и она забыла о всякой предосторожности. Она сжала кулак, размахнулась и ударила Гая в лицо.