Дайте нам крылья! - Клэр Корбетт

Пери вздохнула.

— Понимаю, — проговорила она. — Я работала в Городе. В одной семье. То есть у супружеской пары. Агентство, которое меня к ним направило, выяснило, что нужно мне. И что нужно им. И как это совместить.

Пери почувствовала, как Сойка повернула голову и уставилась на нее.

И кивнула.

— Я им — ребенка. Они мне — крылья.

Даже говорить об этом было больно — а тем более поверить, что она призналась в этом ужасном поступке уже во второй раз за несколько дней, а раньше молчала, даже наедине с собой. Больно было признаться, на какую циничную сделку она пошла. Пери резко снизилась, мышцы у нее ослабели от горя. Она была как та несчастная мамаша из страшной сказки, которая продала новорожденную дочку ведьме за пряные листья рапунцеля.

«Но ведь это был не мой ребенок! Я не думала, что он будет мой! Это не оправдание. Теперь я это понимаю».

— Боже мой! — воскликнула Сойка. — Пери, бедняжка! Какой ужас! И ты взяла его и улетела, да?

Пери мотнула головой.

— Нет, все сложно. Убили мою подругу. Она заключила такой же договор, как я. А Хьюго хотели отправить в приют. Вы себе не представляете, как они… Ладно, это я себе не представляла, на что соглашаюсь, — сказала она. — Какая я была дура! Вообще ничего не знала — я же никогда не была беременна. Не знала… что со мной будет… что вообще от этого бывает!

Сойка громко фыркнула — это могло быть и изумление, и жалость, и гнев.

— Выходит, никто не подозревает, что ты здесь?

— Откуда? Я и сама не знаю, что я здесь. То есть я не знаю, где это — здесь.

— Но ведь Хьюго будут искать. Как ты намерена поступить?

— В тот день, когда я вылетела, я уже была в бегах. Хотела забрать его… в общем, очень далеко. Сейчас я передумала. Тогдашний полет показал мне… какая я желторотая. Я как раз решила вернуть Хьюго, подумала, что у него еще есть шанс на счастливую жизнь в семье, но тут пришлось удирать от Хищника. Сойка, отпустите меня, пожалуйста, — вы же все понимаете. Мне нужно вернуть Хьюго. Как можно скорее. А то страшно подумать, что со мной будет, что со мной сделают!

— Ясно, — сказала Сойка. На сей раз по ее голосу было слышно, что она поверила Пери.

Звезды были так близко — только руку протянуть… Пери поднялась выше. Ей хотелось очутиться среди звезд, подальше от земли. Она еще никогда не летала ночью без Хьюго, без тщательных навигационных расчетов, без необходимости сосредоточиться изо всех сил. Сейчас все было иначе. Легче. Ну-ка, высоко ли она заберется? Воздух холодил руки, но Пери разогрелась от усилий, мягкие перья на крыльях оглаживали спину. Как было прекрасно просто смотреть вокруг — а ведь они столько говорили о пределах человеческих возможностей… и ночь выдалась тихая-тихая.

Все выше и выше.

Ярко-ярко горели звезды. Как будто можно подлететь к ним поближе. Дотронуться до них. Скользкие, блестящие, словно подтаявший лед. Звезды пели. Что же поют они тонкими, дрожащими голосками? Пери сглотнула — уши у нее заложило, и слова звездной песни было не разобрать.

Здесь, в вышине, было очень холодно, обмороженную кожу под повязками щипало, каждый вздох, каждый взмах в разреженном воздухе давался с трудом.

У Пери закружилась голова.

Где же Сойка?

Пери посмотрела вниз.

Никого.

На какой она высоте?

Внизу было темным-темно. Никаких ориентиров — ни костра, ни блеклой нити водопада, ни переливов серого и черного на отвесной стене утеса. Над долиной стянулся слой облаков — далеко-далеко внизу, вообще ничего не разглядишь. Несмотря на появление летателей, виды облачности по-прежнему описывали с точки зрения наземного наблюдателя. Пери еще не привыкла разглядывать их сверху.

Она так рвалась к звездам, что утратила всякое представление о том, где она, забыла даже, что надо держать крылья ровно — может быть, и голова у нее закружилась, потому что она сама не заметила, как вошла в штопор?!

Пери попробовала подняться повыше. Набрать высоту — единственное спасение, но ей не хватало воздуха. И пение звезд доносилось теперь из дальней дали и резало уши. Высоко, не долететь. Несмотря на высоту, падать тоже было опасно — как бы не потерять управление. «Ни видимого горизонта, по звездам тоже ничего не видно — только и знают, что визжать мне в уши, — непонятно даже, ровно я лечу или нет. Не паникуй, дыши, нет, нечем дышать»…

По спине у нее скользнул кончик чужого махового пера.

Рядом летела Сойка. Где она пропадала?!

— Сосредоточься. Надо снизиться, там дышать будет легче. Не думай так много о том, как выровнять крылья, это ни к чему. Мы обнаружили, что у нас есть своего рода внутренний гироскоп. Он сам включится, надо только научиться его чувствовать. Большинство летателей попросту не доверяют ему и боятся его тренировать. В первые несколько раз без посторонней помощи не обойтись.

Сойка поманила Пери за собой, и они очутились в теплом, более сгущенном воздухе, и полетели над темной землей на восток. В вышине кружился звездный хоровод, Пери поймала ритм дальнего перелета, мерно взмахивая крыльями в унисон сердцу. Они летели так около часа, и только тогда Пери спросила:

— Что это было?

— Высоко ты забралась, — ответила Сойка. — Молодец, почти пять километров.

— Да вы что?! Как вы меня отпустили? — ахнула Пери.

— Да ладно тебе, Пери. Я же не инструктор в тренировочном центре. Мы не собираемся держать тебя за ручку. Разбиться не дадим, но стараться будешь сама. Тебе надо самой все прочувствовать. И порадоваться тоже, конечно. Найди свои причины летать.

— По-моему, так высоко летать вообще нельзя.

— Представь себе, можно. Журавли летают на шести тысячах метров. Некоторые виды диких гусей еще выше и даже ловят высотные струйные течения. Сама нащупай свой потолок, сама разберись, где тебе безопасно летать, а где уже не стоит. Хищники, например, ставят такие опыты.

— А гироскоп? Внутренний балансир?

— Тут много споров. Лично я убеждена, что он есть и что мы получили его в результате превращения — то ли вместе с птичьей ДНК, то ли еще с чем-то, по-моему, это логично, — однако в официальной литературе о нем ни слова. Не советуют летать в облаках без наручного альтиметра — и все. Некоторые специалисты считают, что он есть, но не у всех. Что он появляется в результате приема некоторых лекарств. Проверить невозможно, потому что мы не знаем, в каком месте ДНК он зашит.

— Тогда понятно, почему все молчат, — заметила Пери. — Если он есть не у всех и невозможно узнать, есть ли он у тебя, упоминать о нем опасно.

— Может, и так, — сказала Сойка, — но я думаю, просто никто не понимает, что это такое.

— Вы считаете, это побочный эффект процедур и ученые сами такого не ожидали?

— Не исключено. Пока что он обнаруживался у всех, с кем мы работали. Вот что интересно. Трудность в том, что почувствовать его и научиться ему доверять можно только после долгих трудов и риска. Нужно работать над ним изо всех сил.

— А у вас нет альтиметра и вообще никаких приборов, — сказала Пери, когда они повернули обратно. Она прислушалась было, как там внутренний гироскоп, но сразу испугалась — и вообще какой в нем смысл, если можно сверяться по звездам.

— Ну и вираж ты заложила, — засмеялась Сойка. — Полицейский разворот. — Пери не ответила, и Сойка продолжила: — Навигационные способности у птиц так сильно развиты, что мы до сих пор не можем в них разобраться. Далекий отголосок этих способностей — призрак, в сущности, — мы получили при превращении. Если как следует поработать над ним, то, возможно, удастся развить чувствительность и лучше пользоваться этими способностями, но если будешь все время полагаться на альтиметр, ничего у тебя не выйдет. Ты, наверное, слышала, что у птиц в ушах есть орган, который ощущает атмосферное давление, — но знаешь ли ты, что если бы ты была чувствительной, как утка, то могла бы по перемене давления сказать, на каком ты этаже в доме? Между прочим, очень полезно, чтобы вовремя прятаться от бурь, а еще — чтобы чувствовать, что воздух поднимается или опускается с постоянной скоростью. То есть ты, конечно, чувствуешь, когда попадаешь в воздушное течение, слышишь его, особенно если повезло поймать мощный термик, но без вариометра и вслепую летатели почти никогда не могут даже понять, куда их несет воздушное течение, вверх или вниз. Пока что по этой части мы сильно отстаем от уток, тут и говорить не о чем, но у меня хватает опыта, чтобы почти всегда чувствовать, на какой я высоте.

Сойка стала разгоняться, и Пери пришлось напрягать усталые крылья, чтобы не отстать.

— А еще интереснее — чувство направления и маршрута. Чувство направления — внутренний компас, который всегда показывает на север, — предполагает и внутренние часы, чтобы ориентироваться по солнцу. Некоторые птицы, например, почтовые голуби, прокладывают маршрут с такой точностью, будто всегда знают, на какой они широте и долготе. В чем тут дело, мы не понимаем. Птицы не ориентируются по солнцу или звездам, хотя и это могут: они находят дорогу домой даже в самую пасмурную погоду, даже если их выпустить в совершенно незнакомом месте. Ну, разве не стоит исследовать такие поразительные таланты, как ты считаешь?