Осада Будапешта. Сто дней Второй мировой войны - Унгвари Кристиан

18 октября Эйхман снова появился в Будапеште. Представители СД и гестапо закрепили за собой здание отеля «Рояль» на Большом бульваре, а также ряд стоявших по соседству друг с другом домов на холме Шваб-Хедь, у терминала зубчатой железной дороги. Представитель гестапо Ганс Гешке, который уже доказал свою репутацию убийством населения Лидице, был назначен руководителем СД в Венгрии, а его коллега Альфред Тренкер занял пост главы СД в Будапеште.

Для Салаши и его банды, казалось, не было задачи важнее, чем сделать Венгрию «свободной от евреев». Наверное, это было даже важнее, чем победить в войне. Иначе нельзя дать объяснение их абсолютно бессмысленным действиям, основной целью которых было унизить, изгнать и уничтожить евреев. Это, наверное, поразило даже некоторых из вождей партии, которые, не сумев найти идеологическое оправдание для тех бесчеловечных мер, запрашивали о том, насколько они оправданны в сложившихся обстоятельствах. Например, министр иностранных дел в правительстве салашистов Габор Кемень спрашивал: «Неужели мы настолько богаты, чтобы потерять сразу четыре миллиона рабочих часов в день?» Но его коллеги-министры заставили его замолчать, а позже венгерское правительство одобрило подписанную немецкими представителями жалобу, где указывалось на недопустимость использования евреев при рытье траншей вдоль границы с Германией на немецкой территории. Их требовали немедленно вернуть на венгерскую землю.

Руководство Германии настаивало на депортации евреев и требовало от венгерского правительства предпринять соответствующие шаги. Так, 21 ноября министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп направил представителю рейха в Венгрии Эдмунду Веезенмайеру телеграмму, где требовал разъяснить Салаши, что скорейшее уничтожение всех евреев было очень важно для обороны столицы. На самом деле евреи, за исключением тех, кто проживал в варшавском гетто, почти никогда не оказывали организованного сопротивления, даже находясь на пороге гибели.

17 октября в качестве прелюдии к депортации жители зданий в VIII округе, отмеченных звездой Давида, получили распоряжение собраться на следующее утро во дворах домов. 18 октября, заложив руки за голову, они маршировали по улице Ракоши к ипподрому Таттерсааль, к северу от кладбища Керепеши, а 19 октября их отправили на набережную Дуная. Когда их уже построили лицом к реке, немецкий офицер вдруг приказал остановить неминуемую казнь и всех евреев отправили по домам. В некоторых домах для обеспечения поимки евреев полиция и активисты «Скрещенных стрел» организовывали неожиданные рейды. При этом жителей избивали, а некоторых, тех, кто отказывался немедленно отправляться туда, куда приказывали власти, убивали на месте. Проживавшего по адресу площадь Телеки, дом 6 пожилого мужчину, который не мог идти, за ноги стащили по лестнице с пятого этажа. За несчастным тянулся длинный кровавый след из разбитого черепа. Труп бросили на улице.

Вскоре началось депортирование в Германию. Сборным пунктом служил кирпичный завод в Обуде. Отсюда примерно 6 тысяч евреев отправили пешком по нескольким маршрутам в сопровождении боевиков партии салашистов. Охранники открыто издевались над евреями, многих пытали и просто убивали. Начиная с 20 октября жителей обозначенных звездой Давида домов, независимо от их физического состояния, сгоняли на работы по строительству оборонительных сооружений. Среди тех, кого привлекли к работам, был даже мужчина в возрасте 81 года. Большая часть противотанковых рвов была отрыта именно этими людьми.

Первое самоубийство еврея было зафиксировано полицией в 19.32 15 октября. Первый расстрел евреев на берегу Дуная служба скорой помощи датировала 23 ноября, хотя на самом деле расстрелы велись ежедневно начиная с 15 октября. После 25 октября никого уже не удивляли донесения полиции следующего содержания:

«Рабочий-лаборант Андраш Питшофф, 22 года, был выловлен сотрудниками полиции (номера жетонов 2017 и 2048) из Дуная с огнестрельными ранами.

Евреев расстреливали на причале Сеченьи, при этом нескольким удалось спастись, спрыгнув в канал».

Любимым местом для массовых казней была набережная Дуная, несмотря на то что в ночное время убийцы-салашисты стреляли плохо и их жертвам часто удавалось спрыгнуть в ледяную воду, а затем выбраться из нее у моста или через коллектор канализации. В приведенном ниже докладе штаба венгерского I армейского корпуса подобный инцидент описан в характерной обтекаемой манере:

«Рано утром 30 декабря дежурный офицер полиции остановил пятерых мужчин с характерной еврейской внешностью, которые были совершенно мокрыми и пытались от кого-то скрыться бегством. Люди, казалось, настолько обезумели, что не могли объяснить, кто они такие и как оказались в Дунае».

Сейчас, по прошествии времени, многие удивляются, как могло дойти до случаев подобного бесчеловечного обращения. Еще до конца осады представители правительства заверили швейцарского дипломата Карла Лутца в том, что во всем городе было не более 4 тысяч боевиков партии «Скрещенные стрелы». При нормальных обстоятельствах 4 тысячи никогда не смогли бы терроризировать целый миллион. Ни в одной из оккупированных Германией стран Западной Европы людей не казнили массово только за их принадлежность к определенному народу, а в Советском Союзе такие события прекратились на оккупированных немцами территориях после начального периода (когда зондеркоманды действовали, можно сказать, не покладая рук, расстреливая в рвах тысячами. — Ред.).

В Венгрии немцы никого не смогли бы наказать за попытку предотвратить массовую бойню, а властям достаточно было лишь обеспечить соблюдение законов страны. Тем не менее полиция, жандармерия и военные предпочитали наблюдать со стороны за тем, как представители партии совершают зверства. Это свидетельствует о том, что в то время во всех сферах общественной жизни воцарился глубокий кризис, что можно проиллюстрировать следующими несколькими воспоминаниями современников:

«Офицер рассказал нам, что евреев раздевали до белья, расстреливали на набережной Дуная, а затем швыряли тела в реку. «Проблема не в том, что это делается, — продолжал он, — а в том, что некоторым из них удалось выжить, так как они не были добиты во время казни. И теперь они превратятся в мстительных свиней».

Две женщины беседуют между собой. Одна заявляет: «Партия точно затевает что-то ужасное против тех, кто живет в гетто». Другая говорит в ответ: «Мне очень жаль этих бедных людей, но, наверное, все это правильно, потому что им не следует давать шанс отомстить в будущем».

На улице ко мне подошел мужчина. Он бежал из Лайошмиже и теперь жалеет об этом. «Я попался на удочку пропаганды», — говорит он огорченно. Я заверил его, что скоро ему позволят вернуться домой. В ответ он раздраженно проворчал: «Мне удалось заполучить два акра еврейской земли. Как вы думаете, мне позволят сохранить ее за собой?»

Партийные главари испытывали озабоченность по поводу того, что творили боевики, — ведь это могло вызвать у населения жалость к евреям. Это явно видно из тезисов к речи парламентского депутата Кароя Мароти, в которой он выступал за казни:

«Мы не должны допускать, чтобы отдельные эксцессы стали причиной сочувствия к ним… Нужно предпринять что-то и для того, чтобы остановить массовые казни в общих могилах, которые происходят каждый день, а гражданское население не должно видеть, как убирают сразу множество людей… Не следует вести учет казненных в общем реестре».

Примерно в том же ключе высказался и комиссар полиции страны Пал Ходоши:

«Дело не в том, что евреев умерщвляют; единственной проблемой является сам метод. Надо делать так, чтобы тела исчезали, а не оказывались на улицах».

То, как вели себя боевики партии «Скрещенные стрелы», можно проиллюстрировать двумя свидетельствами очевидцев:

«На одной из улиц, ведущих к Дунаю, навстречу мне попалась колонна из 30–40 человек, поголовно одетых в белое. Когда они подошли поближе, я увидел, что все мужчины и женщины были в нижнем белье, под их босыми ногами поскрипывал снег и хрустело битое стекло. Пораженный, я застыл на месте, а когда колонна подошла совсем близко, спросил одного из партийных боевиков, сопровождавших ее, кто были эти люди. Никогда не забуду его циничный ответ: «Избранный Богом народ». Какое-то время я стоял потрясенный, пока звуки пулеметных очередей откуда-то со стороны Дуная не заставили меня понять, что тот путь для всех этих людей был последним.

Они гнали евреев, как скот, по Большому бульвару. Четверо или пятеро мальчишек из «Скрещенных стрел» в возрасте от 14 до 16 лет конвоировали их от улицы Кечкемети до моста Эржебеты. Вот, обессилев, упала пожилая женщина. Вполне понятно, что она не поспевала за колонной. Один из юнцов принялся избивать ее прикладом винтовки. Я был одет в военную форму и решил подойти к нему: «Сынок, у тебя есть мать? Как ты можешь так себя вести?» — «Но ведь это всего лишь еврейка, дядя», — отвечал тот».