Кыся - Владимир Кунин

Но, на счастье, Рэкс первым увидел меня из машины, и, как он заявил, чуть ли не сам остановил «Фольксваген»!

Тут он по-моему, на радостях малость приврал, но я был так рад его видеть, что не обратил на это никакого внимания.

— Знаешь, Кыся… Мне все время чудилось, что ты зовешь меня! Особенно сегодня ночью. Поэтому я и настоял на этой поездке… — возбужденно проговорил Рэкс.

— Рэксик! Корешок ты мой немецкий!.. Если бы ты только знал, как ты был прав! Я мечтал о встрече с тобой…

И я рассказал Рэксу все.

Буквально все, начиная с того момента, когда посредине Балтийского моря, в трюме фантастически громадного парохода, Водила расшнуровал заднюю стенку своего фургона «Вольво», увидел меня, спящего на пакетах с фанерой, в одном из которых было спрятано сто килограмм кокаина, удивился и сказал:

— Здрасс-сте, Жопа-Новый-Год, приходи на елку! Ты-то откуда здесь, Кыся?!.

Я рассказал Рэксу все — вплоть до мельчайших подробностей своего разговора с Дженни вчера под столом, вплоть до моих собственных ОЩУЩЕНИЙ и недобрых ПРЕДВИДЕНИЙ.

Я только одного не сказал Рэксу — то, что я трахал Дженни. И тогда, на пароходе, и вчера вечером, под столом в «Тантрисе». Я совершенно не знал, как он к этому отнесется, и нет ли в Германии какого-нибудь специального закона, запрещающего Котам трахать небольших Собачек, даже тогда, когда Собачки этого хотят сами. А Рэкс, хоть теперь вроде и друг-приятель, а все-таки — Полицейский. Так что насчет разных там отношений с Дженни пока надо помалкивать в тряпочку. «Знакомая Собачка» — и все!

Рэкс очень внимательно меня слушал, ни разу не перебил, только все время понемножку писал, то на пенек, то на кустик, то на дерево — отмечал территорию. Чтобы Грюнвальдские Собаки не очень-то задирали хвост. А когда я закончил, Рэкс в очередной раз задрал заднюю лапу на какой-то куст и так серьезно-серьезно говорит:

— Информация, Кыся, грандиозная! Теперь нужно подумать, как со всем этим справиться. С тех пор, как с твоей легкой лапы у меня появился ДВУХСТОРОННИЙ КОНТАКТ с Клаусом — работать стало неизмеримо легче! Но иногда в нем происходят какие-то психологические срывы, он перестает меня понимать так, как нужно, и начинает пороть осебятину. Из-за этого, несмотря на его очень серьезный опыт работы в полиции, мы нет-нет, а и попадаем в дурацкое положение… Но тут я надеюсь, что мне удастся все объяснить ему с максимальной для него доступностью, и мы сегодня же вечером займемся этим делом. Тут уж, как говорится, поставлена на карту честь всей германской полиции!..

Не прошли мы и двадцати метров, как Рэкс снова задрал лапу, сикнул пару раз на поваленный и полусгнивший ствол сосны, и так задумчиво сказал:

— Единственное, что мне пока пришло в голову — то, что ты напрасно попросил Дженни поискать эту «Бабушкину» бомбу в доме у Хартманнов. Я думаю, что эта «Бабушка»… Или, как вы русские говорите, — «Матрешка» со взрывчаткой, уже давно находится в вашем доме. Наверняка, Мозер ее спрятал там, где герр Тифенбах…

— Фон Тифенбах, — поправил я Рэкса.

— Прости, пожалуйста. Где герр фон Тифенбах хранит свою новогоднюю пиротехнику, — и будучи неуверенным, что я понял это слово, пояснил: Ну, эти свои ракеты… Фейерверк. Поищи, но…

Тут Рэкс снова на что-то поднял заднюю лапу и дословно повторил слова, которые я вчера сказал Дженни:

— Поищи, но упаси тебя Господь, — ничего не лапай. У нас этим занимается специальный отдел. А там ребята с очень высокой квалификацией. И то время от времени происходят трагические ошибки.

Спустя часа полтора, нагулявшись по лесу, мы все четверо оказались в чистенькой придорожной пивнушке, где моего фон Тифенбаха знали как облупленного, и хозяева пивной стояли буквально на ушах, только чтобы поймать взгляд Фридриха. Не скрою, мне это безумно понравилось! Шура, наверняка, обвинил бы меня в снобизме, и я был рад, что он никогда об этом не узнает…

Кстати, выпить пива нас всех пригласил Клаус. На мгновение Фридрих почувствовал себя неловко — у него не оказалось с собой денег, но Клаус даже слышать ничего об этом не хотел и заплатил за пиво сам, из своей полицейской зарплаты.

Мы с Рэксом, нашлявшись по лесу, набегавшись и, не скрою, наигравшись и напрыгавшись, дико устали и теперь без сил валялись у стола Клауса и Фридриха.

Рэкс вообще нахально похрапывал, а я, положив голову на могучую Рэксову лапу, в сладкой полудреме слушал, как Клаус рассказывал Фридриху про всякую там преступность…

Рассказал, как недавно в Мюнхен прилетал сам Бернд Шмидбауэр — координатор секретных служб при Управлении канцлера Германии, собрал всю Баварскую КРИПО — криминальную полицию, и горько сетовал на растущую преступность и увеличивающееся количество террористических актов. Мне эти цифры, которые называл Клаус, ни хрена не говорили, а Фридрих только удрученно и скорбно покачивал головой. Особенно, когда Клаус стал рассказывать о поджогах общежитий для беженцев, о погромных выходках новых националистов, об уличных нападениях на иностранцев, разные там рыдания по поводу годовщины смерти Рудольфа Гесса или празднования дня рождения Адольфа Гитлера…

— Хотите забавную историческую справочку? — невесело усмехнулся Фридрих.

— С удовольствием! — ответил Клаус и заказал еще по кружке пива.

— В начале века Мюнхен наравне с Парижем был культурным центром Европы, — Фридрих отхлебнул свежего пива. — Со своими бредовыми теориями искусства и политики сюда съезжались неординарные личности со всего света. Кыся, проснись!.. Слушай! Тебя, как русского, это тоже касается. В то время здесь работали Кандинский и братья Бурлюк, жили поэт Рильке и такой писатель, как Томас Манн… И в тринадцатом году на Шляйсхаймерштрассе, тридцать четыре, поселился молодой созревающий политический экстремист — «Адольф Гитлер — художник архитектуры из Вены», как он представлялся. Но самое замечательное, что несколькими годами раньше, на этой же Шляйсхаймерштрассе в доме номер сто шесть уже жил совершенно созревший экстремист — герр Майер. Потом он стал больше известен, как Владимир Ленин. Не помню, кто из англичан сказал, что мировая трагедия заключалась в том, что и Россия, и Германия в лице Ленина и Гитлера нашли двух исключительно одаренных политических гангстеров, обладавших волей к власти, развитой до уникальной степени!..

Почему меня, русского Кота, это должно было касаться, я так ни хрена и не понял… А вот Клаусу это показалось очень интересным.

— Я даже не знал, что они жили на одной улице! — признался Клаус. Согласитесь, что это достаточно символично…

— Возможно, возможно… — рассмеялся Фридрих. — Давайте вернемся в наши времена. Судя по тому, что вы мне рассказали в лесу про это Кысино дело с кокаином, я понял, что в Германии во всю орудуют и иностранные банды. Кто же это? Откуда? Если это, конечно, не секрет…

— Никакого секрета нет. Это было уже сотни раз опубликовано и нами, и американцами… Каждое пятое преступление — дело рук российской мафии. Каждое седьмое — польских бандитов. Плюс итальянцы, которые в Германии попросту «отмывают» деньги… А албанцы, а чехи, а румыны?! Не выпить ли нам по третьей кружечке, герр фон Тифенбах?

— Вы на меня-то посмотрите! Я вообще не понимаю, как в меня влезли уже две кружки?! А вы еще и по третьей предлагаете…

— Но вы же баварец! — воскликнул Клаус.

— Черт с вами!.. Давайте по третьей. Только теперь плачу я!

— У вас нет денег. Вам нечем платить, — рассмеялся Клаус.

— Здесь мне поверят в долг. Здесь меня знают…

— Вас повсюду знают, — сказал Клаус. — Но платить буду я.

Неожиданно я услышал, как прекратилось похрапывание Рэкса, и насторожился. И правильно сделал! Потому, что Рэкс, не открывая глаза, мысленно спросил меня:

— Мой — по третьей заказал?

— Да, — ответил я.

— Пора выводить его на свежий воздух. К тому же он еще и за рулем, засранец!

— Да ладно тебе, — возразил я. — Пусть выпьют. Смотри, как они дружно треплются…

— Тебе-то ладно! Вы со своим вернетесь и спать ляжете. А мой еще дома наверняка бутылку «Августинера» примет, и потом ничего не поймет из того, что я буду ему объяснять про ваши дела! — огрызнулся Рэкс. — Лучше бы водки выпил немного! Он от пива всегда тупеет. Это в нем чисто баварское…

На следующий день, ошиваясь в кухне в ожидании завтрака, я совершенно случайно из разговора Баськи Ковальской с фрау Розенмайер узнал, что до Рождества Христова осталось одиннадцать дней.

И хотя Баська мне изрядно мешала — все время норовила залезть рукой между моих задних ног и с дурацким хохотом пощекотать меня ТАМ (пришлось даже слегка куснуть ее!) — я все же умудрился сообразить, что до ПЕРВОЙ вероятности взрыва осталось совсем немного времени. То есть у нас с Рэксовой полицией в запасе было всего десять ночей!..