Едва замаскированная автобиография - Джеймс Делингпоул

Я чувствую определенный триумф, хотя я не уверен, что в действительности мной были сказаны те слова, которые, согласно моему пересказу тут, якобы были мной сказаны. Думаю, что на самом деле я отвечал в гораздо более примирительном духе, который более соответствует человеку двадцати с небольшим лет. Ты еще не совсем понимаешь свое место в общем порядке вещей, каковы твои права и когда к тебе относятся недостойно. И потому позволяешь другим хамить тебе.

Но все это лишь описание декораций, а существо составляет разговор, который должен произойти с неким ирландским фотографом, которого я не встречал последнее время. Его зовут Терри Гроган, и я сотрудничал с ним во время работы над одной из моих ранних статей, писавшейся для «Тэтлера» о Кингзроуд и никогда не напечатанной — довольно глупо, как выяснилось, потому что она могла стать одной из первых статей о новом явлении — «эсид хауз».

Мы с Терри разговариваем в неестественном стиле о том-сем, в том ли же месте я живу, как дела на работе, о каких вечеринках я уже написал, что собираюсь делать сегодня вечером.

— Поболтаюсь здесь и попробую кого-нибудь снять, наверно, — говорю я.

— Мальчика или девочку? — спрашивает Терри.

— Э-э… девочку.

Терри пристально смотрит мне в глаза. Моя прическа с хвостиком, полосатая матроска, мой земляничный полотняный пиджак «Всемирной службы» и мои серые бумажного джерси брюки «палаццо», такие мешковатые, что похожи на юбку, — все это, как говорит его взгляд хитрого ирландца, которого не проведешь, не самые яркие свидетельства моей безудержной гетеросексуальности.

— В самом деле? — В его голосе слышится достаточно агрессивная резкость.

— А что в этом необычного? — говорю я не столь уверенно.

— Ты же все-таки гей. — Для пущего эффекта представьте себе, что это говорится с насмешливым акцентированием в стиле Боно. Он и выглядит как Боно в ранние годы U2: черные, как уголь, волосы, щетина, кожаный пиджак байкера, задумчивое выражение лица, очень пиктский вид.

— A-а, не думаю. У меня пристрастие к девочкам, — говорю я. Нетвердо. Он снова смотрит на меня своим испытующим — «не надо меня дурить» — взглядом, и его голос возвышается с тем поэтическим резонансом, который ирландцы включают, словно повернув кран, и используют как дубинку.

— Но о ком ты думаешь, когда один лежишь в постели? О ком ты мечтаешь? Кого видишь в своих фантазиях? Скажешь, о девочках? Я знаю, что нет. Загляни себе в сердце, Джош, и скажи правду. Ты гей, Джош. Ты гей.

Тут я говорю, что мне нужно поболтаться кругом. Я ускользаю, а вслед мне глядит его жуткая, шакалья ухмылка.

— Фак! — говорю я себе, когда он уже не может меня видеть. — Фак!

Я закуриваю сигарету. Я трясусь. Явно от шока. Или от ярости, может быть. А может быть, даже от оживления.

А что, почему бы и нет? Может быть, я дрожу от возбуждения мужчины, который наконец-то узнал свою сокровенную тайну. Да, это штамп. Но штампы таковыми и являются, поскольку встречаются так часто. Разве нельзя объездить весь белый свет в поисках того, что в тебе самом?

Впервые — или не впервые, если я бессознательно всегда делал это — я пытаюсь обратить свое внимание на находящихся кругом мужчин, а не на женщин. Это весьма обнадеживает, потому что все они крайне довольны обстановкой, что характерно для геев на вечеринках. Они гораздо лучше себя чувствуют, чем когда-либо удавалось себя чувствовать мне на вечеринках. Но может быть, это связано с моим самоотречением в прошлом. Может быть, если я его преодолею, все изменится.

Вот только никто из них мне не привлекателен. Ни здоровые, тренированные мужчины, ни стройные, грациозные юноши и уж явно ни визгливые, феминизированные, кошачьего типа. Будь я геем, хотя бы одна из этих категорий должна была показаться привлекательной для меня. Ведь эти ребята — модели. Лучше, чем они, геи выглядеть не могут.

Но погодите. Может быть, мне не привлекательны другие мужчины, потому что я внушил себе это? Случается читать про многих мужчин, которые женятся, растят детей и только в конце среднего возраста сознают свою гомосексуальность. Очевидно, что паршиво открыть это в таком возрасте. Обнаружить, что ты гей, лучше тогда, когда ты молод и привлекателен. Гомосексуализм очень чувствителен к возрасту. Так говорят все мои гомосексуальные друзья.

Есть еще один серьезный намек. Почему среди моих друзей так много геев? Почему на парти шоу-бизнеса меня всегда тянет к гомосексуальным знаменитостям, таким как Стивен Фрай, Йэн Маккеллен, Саймон Кэлоу? И почему они относятся ко мне с такой симпатией? Потому что они видят родственную душу, вот почему. Вот я и считал себя гетеросексуалом, заигрывающим с гомосексуальностью, тогда как на самом деле я — гомик, пытающийся внушить себе, что он нормальный.

А если…

Ох, хватит вилять: ты гей, ты гей, как тебе и сказано, ты знаешь, что ты гей.

Хорошо. Но вот эти модели. Почему мне гораздо больше хочется спать с девочками, чем с мальчиками?

Мы это уже проходили. Потому что из отвращения к своей природе ты внушил себе, что предпочитаешь женщин.

Хорошо, но если так сложилось, разве нельзя по-прежнему придерживаться женщин? Тогда не нужно будет менять образ жизни, делать неприятные признания родителям и врать бабушке, бояться потерять друзей, меньше шансы заболеть СПИДом, можно продолжать спать с девушками, которые гораздо мягче, более округлы и в делом лучше подходят для секса, чем шишковатые, костистые мужчины.

Можно. Но ты никогда не будешь счастлив.

Неужели выбор стоит так жестко?

Да.

Ты уверен?

Да.

Откуда ты знаешь?

Ты гей ты гей ты гей ты гей ты гей.

Досадно, что нет какого-нибудь «Комплекта для определения сексуальной ориентации», который можно было бы просто купить в магазине. От каких страданий были бы избавлены многие запутавшиеся молодые мужчины! Промучившись несколько дней, я обращаюсь за советом к Криспину.

— Ты не гей, — говорит он.

— Тогда почему этот малый так уверен в обратном?

— Потому что он гей.

— Почему ты считаешь, что он гей?

— А разве не так?

— Так.

— Послушай, ничто не доставляет старому педику такого удовольствия, как сообщить красивому юноше, что тот гей. Не считая возможности убедить его в этом.

— Он не пытался затащить меня в постель. Я — не его тип.

— Значит, он говорил тебе это по доброте душевной?

— Криспин, если бы ты знал его, ты бы понял. Ты бы даже не догадался, что он гей.

— Джош, он — сука.

— А мне от этого легче?

— То, что он сука, доказывает, что я прав, а он — нет. Серьезно, только сука скажет тебе такие вещи. Даже если ты гей, ему не следовало ничего говорить, потому что решать нужно тебе, а не ему.