Сёгун - Джеймс Клавелл

Дель Акуа и Феррьера пришли в смятение.

– В этом ему должно быть отказано наотрез! – рявкнул генерал-капитан.

– Вы не можете отказать Торанаге, – возразил дель Акуа.

– Я думаю, ваше преосвященство, вы слишком преувеличиваете его роль, – поморщился Феррьера. – Мне кажется, этот Торанага только один из множества деспотов, обычный убийца-язычник, которого не стоит бояться. Откажите ему. Без наших черных кораблей рухнет все их хозяйство. Они носят шелка, которые мы привозим из Китая. Без шелков у них не будет кимоно. Они должны вести торговлю с нами. Я говорю: чума на этого Торанагу! Мы можем торговать с христианскими правителями – как их там? – Оноси и Киямой и другими, с Кюсю. В конце концов, там Нагасаки, там мы в силе, и вся торговля происходит там.

– Мы не можем, капитан, – разочаровал его дель Акуа. – Вы первый раз в Японии, поэтому не имеете никакого представления о наших трудностях. Да, они нуждаются в нас, но мы в них нуждаемся еще больше. Лишившись расположения Торанаги и Исидо, мы потеряем влияние на христианских правителей. Мы потеряем Нагасаки и все, что создали за пятьдесят лет. Сознайтесь, это вы поторопились с покушением на еретика-капитана?

– Я открыто заявил Родригесу и всем, кто мог слышать меня, что англичанин – опасный пират, который плохо влияет на всех, с кем ни соприкоснется, которого надо убрать любым возможным способом. Вы сказали то же самое, но другими словами, ваше преосвященство. И вы, отец Алвито. Не к тому ли привело и наше совещание с Оноси и Киямой два дня назад? Разве вы не говорили, что пират опасен?

– Да, но…

– Святой отец, извините меня, но иногда работу Бога приходится делать солдатам, и у них получается лучше. Должен сказать, я очень зол на Родригеса, который не подстроил какую-нибудь «несчастную случайность» во время шторма. Он должен был сообразить скорее всех нас! Ей-богу, смотрите, что этот дьявольский англичанин сотворил с самим Родригесом! Бедный глупец благодарен ему за спасение жизни! А ведь это была просто уловка, чтобы завоевать его расположение. Разве Родригес не впал в заблуждение, когда позволил еретику-капитану занять свое место на юте, что чуть не привело к гибели? Что касается покушения в замке, кто знает, что случилось? Это японские штучки. Покушение, должно быть, замыслили туземцы. Если я возьмусь устроить его убийство, будьте уверены: его уберут.

Алвито, потягивая вино, обронил:

– Торанага упомянул, что отправляет Блэкторна в Идзу.

– Полуостров на востоке? – уточнил Феррьера.

– Да.

– По суше или морем?

– На корабле.

– Хорошо. Тогда я с сожалением должен вас известить, что на море в ужасный шторм вся команда может погибнуть.

Алвито холодно произнес:

– И я вынужден огорчить вас, генерал-капитан: Торанага сказал, слово в слово: «Я приставлю к капитану личную охрану, Цукку-сан, и если с ним произойдет какое-либо несчастье, к дознанию будут привлечены все мои силы и силы всех регентов. И если окажется, что к нему хоть каким-то боком причастны христиане или кто-то, хотя бы отдаленно связанный с ними, возможно, будут пересмотрены указы об изгнании, и может статься, что все христианские церкви, школы и прочее немедленно закроются».

Дель Акуа вымолвил:

– Упаси Бог, чтобы это случилось.

– Блеф! – отмахнулся Феррьера.

– Нет, вы не правы, генерал-капитан. Торанага умен, как Макиавелли, и вероломен, как царь гуннов Аттила. – Алвито оглянулся на дель Акуа. – Нас будет легко обвинить, если что-то случится с англичанином.

– Да.

– Может быть, нам стоит обратиться к первоисточнику наших бед? – предложил Феррьера. – Избавиться от Торанаги?

– Не время для шуток, – нахмурился отец-инспектор.

– Почему нет? Это прекрасно сходило в Индии, Малайе, Бразилии, Перу, Мексике, Африке, Мейне – везде. Сойдет и здесь. Я сам проворачивал подобные дела в Малакке и Гоа дюжину раз с помощью японских наемников, а у меня не было и капли вашего влияния и опыта. Мы используем правителей-христиан. Поможем одному из них разделаться с Торанагой, если тот и впрямь представляет опасность. Хватит и нескольких сотен конкистадоров. Разделяй и властвуй. Я свяжусь с Киямой. Отец Алвито, если вы будете переводчиком…

– Напрасно вы равняете японцев с индийцами или другими безграмотными дикарями вроде инков. Вы не сможете разделять и властвовать здесь. Японцы не похожи на другие нации. Совсем не похожи, – устало изрек дель Акуа. – Я должен официально просить вас, генерал-капитан, не вмешиваться в дела этой страны.

– Согласен. Пожалуйста, забудьте, что я сказал. Неделикатно и наивно быть таким открытым. К счастью, штормы обычны в это время года.

– Если разразится шторм, то будет воля Божья. Но вы не атакуете корабль этого капитана.

– Ой ли?

– Нет. И не прикажете кому-либо сделать это.

– Я должен уничтожать врагов моего короля. Англичане – враждебная нация. Паразиты, пираты, еретики. Если я решу, что еретика надо уничтожить, это будет мое дело. В этом году я – генерал-капитан черного корабля, а значит, губернатор Макао с вице-королевскими полномочиями в здешних водах. И если я захочу уничтожить его, или Торанагу, или еще кого-нибудь, то так и сделаю.

– Тогда вы сделаете это вопреки моим приказам, рискуя немедленным отлучением от Церкви.

– Это вне вашей юрисдикции. Это светский вопрос, а не духовный.

– Положение Церкви здесь, к сожалению, так связано с политикой и с торговлей шелком, что все затрагивает ее безопасность. И пока я жив, клянусь надеждой на спасение, никто здесь не подвергнет опасности будущее Матери-Церкви!

– Спасибо, что так откровенно высказались, ваше преосвященство. Я поставлю себе цель получше разобраться в японских делах.

– Надеюсь, вы так и сделаете для нашей общей пользы. Христиан здесь терпят только потому, что все даймё абсолютно уверены: если они выгонят нас и искоренят нашу веру, черные корабли никогда не вернутся. Если нам, иезуитам, и удается чего-то добиться здесь, приобрести влияние, так только потому, что мы одни говорим по-японски и по-португальски и можем переводить и посредничать в торговых делах. К сожалению для Церкви, они не веруют по-настоящему. Я убежден, что торговля будет продолжаться независимо от положения Церкви, ибо португальские торговцы усердно служат своим корыстным интересам, мамоне, а не Господу.

– Может быть, корыстные интересы церковников, которые хотят заставить нас – и даже испрашивают на то официальные полномочия у его святейшества папы – плавать в любые порты по их выбору и торговать с любым угодным им даймё, какими бы опасностями это ни грозило, так же очевидны!

– Вы забываетесь, генерал-капитан!

– Я не забываю, что в прошлом году черный корабль с двумястами тоннами золота на борту и слитками серебра на пятьсот тысяч крусадо пропал со всей командой между Японией и Малаккой, после того как был без необходимости, по вашему личному требованию, задержан, пока не испортилась погода. И что это почти разорило всех отсюда до Гоа.

– Это было необходимо из-за смерти тайко и особых соображений, связанных с передачей власти.

– Я не забыл, как три года назад вы просили вице-короля Гоа посылать черный корабль только в указанные вами порты. Но он отклонил этот приказ как грубое вмешательство в его дела.

– Это был способ повлиять на тайко, поистощить его казну в разгар затеянной им войны с Кореей и Китаем, наказать за казни, которые он учинил в Нагасаки, за его безумные нападки на Церковь и указы об изгнании, предписавшие выдворить нас всех из Японии. Если бы вы послушались нас, последовали нашим советам, вся Япония стала бы христианской через одно поколение! Что важнее: торговля или спасение душ?

– Мой ответ – спасение душ. Но теперь, когда вы просветили меня относительно японских дел, дайте мне изложить японский вопрос в правильной перспективе. Только серебро Японии дает доступ к китайскому шелку и китайскому золоту. Громадные доходы, которые мы здесь получаем и переправляем затем в Малакку и Гоа, а оттуда – в Лиссабон, позволяют нам сохранять за собой владения в Азии, содержать форты и миссии, снаряжать экспедиции и всех миссионеров, открывать новые земли и оплачивать если не все, то большинство начинаний в Европе. Они не дают еретикам победить нас, не пускают их в Азию, способную дать им средства для того, чтобы погубить нас и нашу веру на родине. Что важнее, святой отец: сохранение истинной веры в Испании, Португалии и Италии или утверждение ее здесь?

Дель Акуа смерил его презрительным взглядом:

– Раз и навсегда предупреждаю: не вмешивайтесь в здешние дела!

Из очага выпал уголек и затрещал на ковре. Феррьера, оказавшийся ближе всех, отпихнул его носком сапога в безопасное место.

– А если я соглашусь, что вы предполагаете делать с еретиком? Или Торанагой?

Дель Акуа сел, посчитав, что выиграл:

– Пока не знаю. Но даже думать об устранении Торанаги смешно. Он очень симпатизирует нам и приветствует расширение торговли. – В его голосе зазвучали язвительные нотки. – И, следовательно, увеличение ваших доходов.