Коромысло Дьявола - Иван Катавасов

Оные апостаты ничтоже сумняся провозгласили, как бишь избавление какого-либо мирянина от присущей ему природной магии ведет к судьбоносному искажению неких жизненных линий, лишает его животворных сил, здоровья и благополучия. Посему, дескать, бороться с людской магией и колдовством бесчеловечно и безнравственно.

Этого им показалось мало, и зловредительные апостаты евгенически попытались вывести новую породу людей-магов. К счастью для всего человечества, их удалось вовремя остановить.

Нового, условно скажем, хомо магикус тогдашним богомерзким интерзиционистам едва ли бы удалось создать. Но наплодить множество уродцев и монстров, лишенных какой-либо гуманности, им было вполне по силам.

Причем, хочу подчеркнуть, тех евгенических и моральных уродов они цинично именовали сверхновыми людьми и обеспечивали дееспособными, но извращенными эпигностическими ритуалами.

К VI веку от Рождества Христова с апостатами, вызвавшими смертоносную бурю негодования и гнева убежденных интерзиционистов, тем паче правоверных квиетистов, отвергавших вмешательство в секулярные дела, удалось полностью покончить. По крайней мере в обыденной естественной реальности.

Само собою, были приложены колоссальные усилия, дабы элиминировать всех, без сухого остатка и осадка, сотворенных ими прислужников-фамильяров, обладавших усиленными магическими способностями…

От мира сего и от времени своего живут и действуют эргоники-интерзиционисты, рыцарь Филипп. В мирской греховной сиюминутности они начинают и кончают дни свои. Непрошеное вмешательство в мирские дела от них также потребовало, чтобы они почти во всем уподобились своим подопечным мирянам. С тем же людским бесплодным самомнением и профанацией хорошо ведомых им сакральных истин и таинств интерзиционисты бездарно привносили в мир эзотерическую премудрость.

Псевдоапофеоз, святотатственное обожествление многих ничтожных людишек — кесарей и августов Великого Рима, такожде жуткое претворение величайшего кумира из государственного обустройства есть дело рук тех интерзиционистов. В силу того большая часть дворцовых ужасов и вселенских несчастий древнеримского принципата и домината полностью лежат на их совести.

Высокомерно полагая себя безраздельными хозяевами и экуменическими руководителями рода людского, эти лжеименные поводыри-ведущие сами не заметили того, как стали походить на ведомых ими мирян. Подобно тому, как неумелые собаковладельцы неосознанно подчиняются привычкам, инстинктивно-поведенческой жизнедеятельности своих питомцев, интерзиционисты незаметно для самих себя восприняли и усвоили преходящие человеческие мировоззрения от времен своих.

Точно так же исподтишка, украдкой, яко тать в нощи, в среду Архонтов Харизмы, сознательно претворявших богомерзкое вмешательство в секулярное людское жизнетворчество, проникли и в комфорте обвыклись в ней натуралистические человеческие предрассудки, материалистические суеверия, атеизм, безверие, безбожный эвгемеризм…

Всякому ложному натуральному верованию свойственно творить себе богов и кумиров по антропоцентрическому, гуманистическому образу и подобию. Обыкновенно, сотворение человекообразных богов вполне извинительно для отсталых от жизни дикарей-дегенератов в палеолите, мнимо верующим простолюдинам, доселе живущим теми же доисторическими понятиями и представлениями, прошлым и нынешним безграмотным варварам, кому априори недоступны императивы апофатической теологии. Но едва ли абсолютизация антропоморфизма и эвгемерического гуманизма простительны философски и теологически образованным, разумным цивилизованным существам благородного божественного происхождения, какими небезосновательно полагали себя Архонты Харизмы.

В силу постигшей их кары Господней интерзиционисты-харизматики сами стали верить по-человечески невежественно и поскудоумно, будто языческие боги, — в реальности атрибутивные религиозные символы и мифотворческие аллегории, — изъявлялись-де в незапамятной древности не более как материальными формализованными субъектами в тварной биологической плоти великих царей и правителей, героев, непостижимо обожествленных за их несомненные и чисто людские заслуги.

Доктрина эвгемеризма, рыцарь Филипп, есть непосредственное людское секулярное изобретение, как, скажем, квазирелигиозный фундаментализм, где буква писаний умертвляет их дух, или же антропоцентрические лжеучения коммунизма и нацизма XIX–XX веков от Рождества Христова.

Начало достойному осуждения богомерзкому распространению гуманизирующего эвгемеризма в античном мире положил Эвгемер из Мессены в 3 веке до нашей христианской эры. Пресмыкаясь у трона македонских царей, он состряпал так называемую «Священную грамоту».

Вот что он в ней сочинил. Якобы на некоем благодатном острове Пангея некогда царствовала героическая династия Ураноса, Хроноса, Зевеса. Они, мол, наделили подданных всеми достижениями эллинистической цивилизации, до коих сами по себе додумались недюжинным царским умом. После же царь Зевес самолично объехал-де с благими цивилизационными вестями о землепашестве и ремеслах всю Ойкумену. За что ему, человеку-герою, и воздали божественные почести и до сей поры продолжают превозносить под разными политеистическими именами в земных и небесных языцех.

Древлеримский поэт Энний переложил в начале второго века до нашей христианской эры оный опус Эвгемера на классическую латынь, чему безбожники-римляне весьма обрадовались.

Ура, братва! Выходит, не боги горшки обжигают, а цари — от древности по сю пору. За то и царские особы богами-демиургами становятся, не меньшими, нежели Юпитер-Зевсус Капитолийский. Ну а те, которые стоят у царского трона в готовности его перенять, обретают богоравный героический статус. У хитромудрых греков вон так оно было…

Сия греческая басня в атеистическом летописном изложении истории Рима, предпринятом Эннием, пришлась весьма по вкусу циничному и прагматичному императору Октавиану Августу. Он-то и заставил верноподданных царедворцев произвести себя в боги и впервые установил культ божественной личности древнеримского принцепса. Он же — верховный жрец-понтифик самого себя, при жизни обожествленного. Тем самым император Август приравнял официальные языческие верования к политическому обряду, каковой следовало исполнять под страхом смертной казни и бесчеловечных пыток.

Не дай вам боги, мои верноподданные, хоть как-нибудь уронить и умалить величие римского народа и сената, усомнившись в божественном происхождении императорской власти цезаря!