Исповедь - Юра Мариненков

нет. Ну была, конечно, год назад, а сейчас так, эхо её ещё просто доходит. Если бы была, мы вряд ли тут сейчас с тобой сидели и ждали бы завтрашней работы. Уже с автоматами куда-нибудь ехали небось, хотя…, – снова замолчал Илья, грустно начав о чем-то думать. – не, думаю, что если бы и шла, то уже всех бы перебили. Это же не та война, что сто лет назад была, ну вторая мировая, помнишь? Помнишь, как первый раз долбануло тогда, а? – спросил он, уставившись прямо в его, удивленные от такого количества нового, ошарашенные глаза.

– У нас там особо ничего не было, – ответил Рома.

– Да ладно? Что вообще ничего? – переборщив с удивлением, крикнул он на всю камеру, – Хочешь сказать, что у вас там до сих пор картошка с огурцами растет и погода хорошая?

– Нет, погода как раз…

– Ну вот, видишь. А ты говоришь, что ничего не произошло. Это же ведь от бомб тех как раз. Поверь, погода – самое малое, что эти твари принесли к нам.

– Какие твари? – вдруг резко спросил он своего юного собеседника.

– Ну, бомбы эти. Ядерные.

Теперь, кажется, всё немного складывалось на свои места, по крайней мере, небольшая часть. Про бомбу ему приходилось ведь ещё слышать от отца Михаила, который вечно намекал на что-то подобное и говорил примерно тоже самое, в особенности про этот небольшой побочный эффект – плохую погоду. Правда, понять, кто именно их сбросил и зачем, уже просто не оставалось сил, так как глаза то и дело приходилось держать открытыми из последних, непонятно откуда-то взявшихся сил. Он понемногу сгибался, опуская свою голову вниз, правда, всё ещё немного, одним ухом, продолжая слушать какие-то, уже не такой важности рассказы Ильи, и всё больше развивал это в своей голове как колыбель.

* * *

Утро выдалось куда более приятным, нежели то, что было день назад. На этот раз, поднимаясь от резкого шума в дверь, он уже совсем в другом и куда более спокойном виде встал с кровати и уверенно зашагал к небольшой толпе около груды темно-серой одежды, чтобы выбрать себе хоть что-то. Илья, видимо не стал или не смог разбудить его вчера вечером и уснул наверху, где почему-то спал до сих пор. Переодевшись, он подошел к худой, немного выпирающей сверху спине, из которой отчетливо были видно почти все верхние позвонки и небольшим похлопыванием стал пытаться разбудить его. Поначалу, Илья двигался не охотно, но потом, спустя секунд десять, всё же как-то сумев прийти в себя, наконец, тоже стал собираться, не сказав Роме ни слова. Его хмурое, видимо, н выспавшееся лицо говорило всё само за себя, поэтому он особо и не старался лезть к нему с какими-то словами.

Всё той же дорогой их вели люди в защитных костюмах и всё те же, встречали около выхода. Дверь, как и вчера, со скрипом и каким-то чудом удавалось проворачивать, чтобы открыть и их. Вновь обдавал ледяной воздух, который на этот ещё к тому же был перемешан с сильным дождем.

На выходе из подвала уже ждала небольшая группа военный, которые то и дело поторапливали их сонные тела, видимо, желая что-то сказать или сделать.

– Так, отряд. Сегодня у нас произошел чрезвычайный случай. 72-я группа пропала и скорее всего, в ближайшее время будет нужна помощь по их ликвидации, поэтому все идете строго за мной и слушаете только мои команды.

После этих слов, тот самый человек в потрепанном и слегка грязном от серой земли костюме химзащиты ринулся куда-то вперед, и за ним, по залитой дождем дороге, быстро пошли все остальные.

Их ведущий остановился около того самого, уже знакомого спуска и со словами – ждать здесь, пошел куда-то за гору булыжников. Рома немного поглядел вперед и увидев перед собой лишь всю ту же тьму, стал оглядываться по сторонам. Вокруг ходило много военных, количество которых только прибавлялось.

– Еперный театр, – раздался где-то сзади голос Ивана Семеныча.

– Ох, ребята! – хрипло сказал старый Василич и дальше, вокруг, стал разгораться небольшой, но шумный гул, который, кажется, был переполнен какими-то волнениями и тревогами.

– Извини, а что случилось? – спросил Рома стоящего рядом своего напарника, выражение лица которого уже не выглядело таким сонным.

– Ты это не мне «извини» теперь говори. Это перед 72-й бригадой надо извиняться и благодарить… тревожно и как-то даже немного злостно сказал он. – За то, что они там полегли, а не мы.

Рома ещё раз глянул в ту самую тьму, стараясь хоть немного вглядеться во все тот же мрак и в один момент, когда кто-то, стоящий наверху туннеля, сбросил своей ногой небольшой камень вниз, он моментально понял, в чем дело, слив с себя за несколько секунд, кажется, две волны дикого пота. Страх воображения смог заставить бояться этого места по-настоящему. Его нутро до последнего не хотело понимать именно то, что там действительно вода.

– Ну и что они от нас хотят, – вдруг раздался спокойный голос того самого Пети-балабола.

– Думают, наверное, что мы её откачаем, – холодно и без каких-либо эмоций сказал Семеныч.

– Пропала значит, – дополнил дед Василич, особо даже не смотревший туда, вниз. – Ликвидация ещё… ага. Сейчас, костюмы вот водолазные только оденем и сразу же… Вы что там вздумали, ублюдки! Думаете, нас тоже тут можно потопить, как щенков?! Идиоты! – вдруг заорал он.

– Василич! – вдруг сказал бригадир, немного волнительно смотря на него и, видимо, тем самым показывая не то, что сейчас было на самом деле нужно. – Давай это потом. Не здесь, Василич. Прошу тебя.

Дед лишь немного опустил своё сухое, обвисшее лицо вниз и стал что-то дальше буровить себе под нос.

Так они простояли минут десять, после чего, где-то на горизонте показался тот самый, высокий человек в потрепанной хим. защите, который медленно нес им какую-то информацию. Когда он подошел к ним почти вплотную, то почти все на небольшой промежуток времени даже перестали дышать, лишь слыша, как каждая капля дождя падает на его костюм.

– Приказ руководства доставить вас в камеру. Дальнейшие указания будут получены мною сегодня вечером и завтра вы всё узнаете.

– Что узнаем? Что? – раздался взбудораженный и хрипящий голос деда. – Вы нам завтра хотите сказать, что бригада там лежит, на дне? Мы это и без вас знаем. Скажите нам, когда нас отпустят, раз плана больше нет? У всех здесь был срок, который уже давно истек. Вы, еп вашу мать, нам обещали, что после этого объекта каждый на все четыре стороны может…