Исповедь - Юра Мариненков

делали почти такие же движения, правда, кто-то мог стоять под этим холодом, даже не дергаясь. Когда вода выключилась и всё с того же угла прозвучал грубый голос – на выход, они все зашагали обратно и он, рассматривая всё те же черные спины, уже точно понимал, на сколько бесполезна была эта процедура. Ничем не обтираясь, все стали напяливать на себя что-то из груды одежды, теперь лежавшей в другом углу этой раздевалки. По всей видимости, им меняли её на другую. Ту, в которой они находились в камере, но как таковой своей одежды не было ни у кого.

Через несколько минут они сидели в то самой комнате, где прошла Ромина первая ночь. Когда их завели внутрь, на столе уже лежали тарелки с едой, правда их было не как душевых кабин и все смогли хоть немного нормально утолить свой голод. Это чем-то напоминало геркулесовую кашу, в которой, правда, ещё к тому же плавал странно белый порошок и что-то, очень похожее на частички таблеток. Поначалу его лицо с небольшой опаской поглядывало на этот ужин, но после того, как пришлось увидеть все те лица, которые поглощали это блюдо, как будто ели в последний раз, сомнения на этот счет просто куда-то улетучились.

– Ты давай ешь, а то сил не будет, – сказал ему рядом сидящий Илья, который помимо каши ещё втихаря закусывал каким-то печеньем.

– А что это? – спросил его тот.

– Ха, ты серьезно? Не, ну ты, правда, какой-то странный. Разве никогда такого не видел?

– Похожу на кашу.

– Ну, вот видишь. А прикидывался дураком, – сказал он, чем вызвал небольшой смех у других сидящих рядом мужиков. – Правда, это не просто каша. Они тут конечно в неё ещё что-то добавляют, чтобы нас радиация не убила. А то ведь такими постоянными ходками можно и недели здесь не протянуть.

– Да какой там неделю, – вдруг вмешался человек, которого все почему-то называли Мамаем. – И двух дней не протянешь, если не будешь это есть. Государство, конечно, хоть и сволочь, но о своих служащих заботиться. Кормит, лечит, ну и… много чего ещё.

– Ой, Мамай, что ты парню за лапшу на уши вешаешь? Какое нахрен лечение? Ты на себя то хоть посмотри! Вылечили… У тебя печень с легкими уже радиация почти сожрала, а ты всё в эту херню веришь и молишься ей, – сказал какой-то парень со светлыми волосами напротив, который из всех них немного выделялся ещё с того самого момента, когда Рома вошел в камеру.

– Ты меня тут ещё будешь жизни учить, сопляк! Тебе твои твари американские дичи всякой на уши навешали, так ты теперь думаешь, что король тут? Нехер мне тут варешку разевать! Едь к себе туда, предатель гребаный, и там балаболь, что хочешь! Тварь!!! – громко и довольно грубо выкрикнул тот, после чего перевернул полупустую тарелку на пол и спустя пару секунд мертвой тишины, с полу животным рычанием бросился на парнишку.

Их правда быстро разняли, но Мамай никак не утихал, вечно поглядывая и выкрикивая в ту сторону то, что на воле обязательно его завалит.

Было интересно, почему он считает этого парня американцем и почему он так сильно отличался от всех остальных? Это в какой-то момент сильно заинтересовало Рому, после чего он уже не мог просто так выкинуть эту мысль из головы.

Дальше, когда все разбрелись по своим койкам, его позвал к себе вниз Илья и тот, с большой радостью, спустился к нему, аккуратно слушая тихий голос.

– Ты это, не обращай внимание сильно на этих двух. Тут, кстати, не только они такое могут. Здесь у нас много разногласий, почти у каждого, – тихо пояснял он Роме.

– А почему?

– Ну как? Кто-то вон, как Мамай, считает, что он военный…

– Считает?

– Хе, – прикрывая рот усмехнулся Илья. – Ну, да. А как это по-другому назвать? Он какой-то походу бывший разведчик у них был, но только видать разведчика из него никакого, ну и за какую-то ерунду его сюда и сослали. Мне даже кажется, что он у вояк то и не был на самом деле. Просто, может, мечтал, хаха, – как можно тише говорил Роме он. – Я как-то видел, как солдаты ногами ему почки отбивали раз около спуска, так сразу подумал, что вряд ли они так своих гасят. Странный он, короче. Одним словом – Мамай.

– А что со вторым? Почему он его Американцем…

– Да, – резко оборвал его Илья, махнув рукой куда-то в воздух, тем самым видимо показав, что не особо хочет об этом.

– Он правда что-ли…

– Не знаю, – довольно непонятно и с небольшой загадкой ответил ему тот, – может быть и американец. А тебе то что с этого? – куда более встревоженно спросил Илья.

– Просто интересно.

– Интересно ему… Они… Они же… Ай, ладно.

Дальше несколько минут сидели эти двое молча, лишь наблюдая, как оставшиеся полусонные люди окончательно расходились по своим койкам, и комнату воцаряла полнейшая тишина.

– Ты вообще за кого? – вдруг неожиданно спросил его немного взъерошенный голос со все того же боку.

– Я? Не знаю. Я одиночка.

– Ой, слушай. Ты ещё когда это в первый раз сказал тогда, мне уже тебе стулом по башке хотелось перемахать, да жаль нельзя было. Запомни, здесь если сопли жевать вздумал, так этому ещё надо научиться. Вон тот же самый «Балабол», посмотри, такое может выдумать, что точно поверишь. Он тебе под землей может камень на золото обменять и даже не поймешь. А ты зашел в камеру, «одиночка» сказал и думал к тебе больше вопросов не будет? Это ещё благо, что мы план скоро заканчиваем. Так бы тебя Мамай или Антоха точно где-нибудь угандохали там, внизу.

– За что?

Тот сразу же направил на Рому свой взгляд, пытаясь по всей видимости как-то прожечь его и через пару секунд увидев, что эти самые глаза всё такие же полуживые, напрочь убрал опять куда-то вперед, под стол.

– Да стремный ты какой-то. Тут, наверное, почти все думают, что ты ссученый.

– Кто?

– Ну, засланный. От военных. Чтобы у нас тут всё узнавать, кто, откуда и за кого? Они ведь вечно то нациков, то западных, то ещё кого ищут. Помню, бывало даже, мусульманина как-то приводили к нам. Поначалу думали, что он глухонемой и тупой слегка, но потом, когда внизу с криками – Аллах Акбар, на Семеныча бросился, сразу всё на свои места стало. Они, видать, вояки даже сами не знали, что он такой. Но, тут для них исход один. Эти то