Христофор Колумб - Игорь Валерьевич Ноздрин

боятся океана, хотят живыми вернуться домой. Они будут плохими воинами. Нам втроем не победить команду «Санта-Марии».

– Мы говорили с нотариусом и толмачом, – упорствовал де Сеговия. – Они согласны поддержать вас.

– Я не представляю почтенного сеньора Эсковеду с мечом в руке, – усмехнулся Христофор, – а крещеный еврей Луис де Торрес не забыл Талмуд, запрещающий мучить животных. Разве они способны убить человека?

– Нет, – согласился постельничий.

– Давайте сделаем иначе, – предложил Колумб. – Вы дадите мне слово не вынимать мечей из ножен, даже если нам будет грозить смертельная опасность! Только так я спасу экспедицию.

– Надеетесь уговорить команду плыть дальше? – догадался инспектор.

– Да, сеньоры. Это лучший способ выполнить королевские инструкции. Учинив бойню, мы потеряем половину экипажа и на самом деле попадем в трудное положение. Вы умеете работать с парусами? – обратился Колумб к постельничему.

– Нет, – презрительно изрек придворный.

– А вы? – спросил Христофор инспектора.

– Не пробовал, – признался де Сеговия.

– Это трудная наука, ее не постичь в течение недели. У нас не хватит сил вернуться в Кастилию.

– Нам помогут люди с других кораблей, – подсказал де Сеговия.

– На «Пинте» с «Ниньей» нет лишних моряков.

– В таком случае, поступайте, как сочтете нужным, – промолвил инспектор. – Нам проще наблюдать со стороны.

– Мне этого достаточно, – успокоил их Христофор.

* * *

Ванты гудели от напряжения, корабли кренились под натиском налетавших шквалов, но не снимали дополнительные паруса. За день суда проплыли больше, чем за предыдущие сутки. Колумб спешил, очень спешил. Это вызывало у моряков уважение к настойчивому адмиралу, стремившемуся сдержать слово, найти землю.

Огромное багровое солнце склонялось над водой. Океан ослепительно сверкал. Наступало самое красивое время суток, когда затухающее светило зажжет пламенем воздух над горизонтом, бросит золотые отблески на волны, наполнит синевою белесое небо. Запад заиграет красками. Зачарованные моряки с баков каравелл будут наблюдать за мистическим действом. Солнце опустится в воду, небо станет над ним малиновым, а чуть выше – розовым. Затем начнет постепенно менять цвет, темнеть, как занавес в театре от гаснущего фонаря. На востоке, на голубом небосводе появятся звезды, бледная луна повиснет над мачтами. Незаметно все почернеет, наступит ночь.

С последними лучами заката моряки пропоют молитвы, сядут ужинать. Благостное настроение разольется по палубам. Кто-то вспомнит старое плавание, кто-то семью. Зазвучат наполненные грустью и тоской мелодии. С давних времен богатые капитаны возили на кораблях оркестры, развлекали команды в пути, веселили за ужином офицеров. У Колумба нет штатных музыкантов, их заменяют любители. Они поют свои песни, учат под певать товарищей. Если рядом окажется музыкальный инструмент, голоса зазвучат чище, мелодия – краше. Такое случается редко, только следующее поколение моряков начнет по купать для похода рожки, барабаны, бубны.

Когда люди поют, у них нет зла на сердце. Но не пелось в ту ночь на судах, не было мира на палубах. Одни готовились к мятежу, другие хотели им помешать. Флотилия раскололась надвое, расползлась по углам, шепчется, строит планы на завтрашний день. В четверг, 11 октября, заканчивался срок, данный адмиралу для завершения плавания.

Дует ветер, плывут каравеллы, ищут дозорные темные силуэты гор, отблески огней пылающих костров. Чистая лунная ночь опустилась на океанские просторы. Горят мириады звезд, отражаются в волнах. Поверхность вод светится, играет серебристыми бликами. Слабая дымка окутала восток, где луна затмила небесные жемчужины. Море под ней мутное, серое, с широкой дорогой посредине. Смолкли голоса, тихо вокруг. Ровный пассат щадит вахтенных, не утруждает заботами. Поскрипывает рангоутное дерево, ноют от напряжения канаты, потоки воды разлетаются от форштевня.

Запахнув плотнее куртку, сутулясь, адмирал выходит на палубу, сверяет курс с компасом. Седые волосы сбились на бок, шапка сползла на макушку, губы плотно сжаты, в глазах – надежда. Он проходит мимо спящих моряков на бак, смотрит в темноту. Завтра у Колумба будет ужасный день, он думает о нем. Ночная свежесть пробирает до костей, гонит в теплую каюту. Христофор возвращается на камбес, голос дозорного задерживает его у дверей.

– Справа по борту что-то плывет, – стараясь не будить товарищей, сообщает юнга.

Вахтенные склоняются над поручнями.

– Что там? – спрашивает кормчий.

– Не разобрать, – отвечают ему. – Наверное, парню померещилось.

– Трава! – разочарованно говорит матрос, заметивший скопление водорослей. – Сколько мы видели ее!

– Откуда здесь трава? – интересуется товарищ.

– Не знаю! – раздраженно произносит матрос.

– Не горячись! – успокаивает кормчий. – Она не из Саргассова моря.

– Неужели с материка? – догадывается вахтенный.

– Тут встречное течение. Трава не могла приплыть из океана, – рассуждает приятель.

– Боже Правый! Мы подходим к земле?

– Позовите адмирала! Он даст правильный ответ, – велит кормчий.

Но Колумб уже стоит у них за спиной и в волнении смотрит на волны.

* * *

«Среда, 10 октября. Плыли к запад-юго-западу, шли по 10, порой по 12 и по 7 миль в час. За день и ночь прошли 59 лиг. Насчитали людям не более 44 лиг. Они жаловались на долгое плавание, не могли больше терпеть. Адмирал ободрял моряков, вселил в них добрые надежды на выгоды в будущем. Он добавил, что тщетно было бы жаловаться, так как уже прибыли в Индии. Следует продолжить путь до тех пор, пока Индии не будут, с помощью нашего Господа, найдены», – такова дневниковая запись тяжелого дня.

Глава XVII

Земля

К утру ветер достиг штормовой силы, поднял высокую волну. Корабли неслись со скоростью свыше двух лиг в час. В голубовато-сером утреннем свете они встречали обрывки травы и теперь не сомневались, что приближаются к земле. Ропот на палубах прекратился, матросы вспомнили о годовой пенсии «первооткрывателю» земли, смотрели вперед в надежде заметить сушу. «Пинта» с «Ниньей» обошли флагман, устремились наперегонки к горизонту. Воспаленными от бессонницы глазами Колумб следил с юта «Санта-Марии» за работой матросов, ждал сообщений с разведывательных кораблей.

В полдень с лидирующей «Пинты» пришло радостное известие:

«Люди с каравеллы заметили тростинку и сук, выловили обтесанную, возможно, железом палочку с обломком тростинки, прочие травы, родящиеся на земле, и одну дощечку».

Такое не случалось. Тростник не растет в океане, ему нужна пресная вода. Обтесанная палочка – продукт человеческого труда. Добычу доставили на флагман. Адмирал удовлетворенно осмотрел ее. Бунтари ликовали, забыли о возвращении в Кастилию. Смущаясь и пряча глаза, некоторые подходили к командиру, просили прощения за сказанные в гневе слова. Он обещал не помнить зла и сдержал слово.

Днем матросы «Ниньи» заметили в воде свежую зеленую ветку шиповника с красно-желтыми ягодами. Чаще попадались перелетные птицы, спешившие укрыться от шторма на островах. Усталый, счастливый Колумб отправился спать. Господь услышал его молитвы, вынес флотилию к земле.