Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Максим Викторович Винарский

der Welt) наукой. В начале ХХ в. он констатировал: «…мир расколдован. Больше не нужно прибегать к магическим средствам, чтобы склонить на свою сторону или подчинить себе духов, как это делал дикарь, для которого существовали подобные таинственные силы. Теперь все делается с помощью технических средств и расчета»{507}. Пожалуй, в момент опубликования Дарвином его эволюционной теории научное «расколдовывание» окончательно достигло своей цели, прошло точку невозврата.

Все так. Но не бывает ли многим из нас жаль утраченного мира детства, полного сказочных фей, волшебства, тайн? Не в этой ли ностальгии причина упорного сопротивления тому, что биологи, да и практически все представители естественных наук, считают само собой разумеющимся? Сопротивления вопреки логике, вопреки вавилону фактов, накопленному за последние века палеонтологией, астрономией, геологией, генетикой, этологией… Профессиональных ученых (включая и меня) это, как правило, озадачивает, кажется им откровенным иррационализмом (если не воинствующим невежеством; рис. 11.2). Но вспомним главную заповедь дарвиниста: если какой-то признак (в данном случае иррационализм) существует, значит, он выполняет некую приспособительную функцию, иначе естественный отбор давно бы с ним расправился. Ведь и в ходе социальной эволюции механизмы эволюции биологической работать продолжают{508}.

Рис. 11.2. Удивительный феномен наших дней: в наукоцентричной цивилизации множество людей отрицает научные истины, поддержанные вавилонами фактов… Карикатура взята с сайта биологического факультета СПбГУ. Оригинал опубликован в журнале Sceptical Inquirer в 1999 г.{509}

Объяснение иррациональному отрицанию научных истин может состоять в том, что естествознание рисует нам достаточно жесткую и даже жестокую картину мира. Живая природа породила человека – разумное, самосознающее, страдающее и надеющееся существо – в ходе совершенно неразумного, бесцельного и незапрограммированного процесса. Вселенной правят неумолимые законы природы, не делающие исключений ни для кого. В мире, полном духов, даже злых, жить как-то проще. Их можно задобрить, обхитрить, зачураться от них, наконец. С законами природы такой номер не пройдет. Даже извечные людские надежды на жизнь после смерти и воздаяние земных страданий за гробом с такой точки зрения выглядят всего лишь иллюзией. Предметом веры, которая может довольно легко погаснуть, как это случилось в жизни Чарльза Дарвина. Многих людей такой взгляд на вещи пугает, отталкивает от научного знания. Несмотря ни на что, они будут искать альтернативную картину мира, в которой есть Высшие силы, какое-то сверхъестественное разумное начало, какой-то предвечный Смысл. Но такая картина мира уже не научна. Предназначение естествознания не состоит в том, чтобы утешать, воспитывать или учить нас, как правильно поступать. Физика, астрономия, биология лишь описывают природный мир, в котором мы живем, пытаются раскрыть его законы на основе рационального подхода, удачно определенного кем-то как «концентрированный здравый смысл». Не более того. Поэтому ошибались Эрнст Геккель и его последователи, воспринявшие дарвинизм как «пророчество XIX века», основу новой религии, способной смести ветхую иудеохристианскую доктрину и мораль{510}. Полтора века спустя мы знаем, что этого не произошло.

Вселенское потрясение умов, вызванное «Происхождением видов», еще не улеглось. По словам Дэниела Деннета, «партизанская война» против дарвинизма «продолжается даже среди ученых». Хеппи-энд скрывается в тумане неопределенного, сомнительного будущего. Уроборос, гигантская древняя рептилия, мирно спит, закусив зубами кончик собственного хвоста. Подобно ему, последняя глава этой книги завершается тем же, чем заканчивалась глава первая.

Чарльз Дарвин стал величайшим разрушителем иллюзий в истории человечества. И, хотя немало ученых превозносят его как великого провидца, большинство людей подобной «дерзости» не прощают никому.

Приложение к главе 4

Когда я уже закончил работу над книгой и сдал рукопись в издательство, мне посчастливилось познакомиться с двумя малоизвестными стихотворениями на дарвиновскую тему, которые приведены ниже. Их автор – Николай Холодковский (1858–1921) был крупным русским энтомологом и «по совместительству» поэтом-любителем и переводчиком многих поэтических произведений европейской литературы. Выполненный Холодковским перевод трагедии Гете «Фауст» переиздается до сих пор. Среди прочего он перевел на русский и поэму «Храм природы» Эразма Дарвина{511}.

Сам Н. А. Холодковский был, похоже, лишен поэтических амбиций и свои собственные стихи публиковать не стремился. Как пишет современный исследователь, «неопубликованные стихи профессора Холодковского… ждут своего часа, чтобы предстать перед читателем»{512}.

Стихотворения эти, пусть и не отмеченные особой оригинальностью и мощью поэтического гения, характерны для иллюстрации того почти религиозного отношения к Чарльзу Дарвину и его теории, которое было распространено среди русской интеллигенции в конце XIX в. Об этом я писал в главе 4. Одно из таких стихотворений, «На смерть Чарльза Дарвина», было напечатано в апреле 1882 г. в журнале «Заграничный вестник» и, насколько мне известно, больше ни разу не издавалось. Второе до сих пор не опубликовано; читатели этой книги познакомятся с ним первыми{513}.

На смерть Чарльза Дарвина

Он умер! Закрылись могучие, светлые очи,

Их ясный, их сильный, пронзающий взор не блестит!

Глубокою тьмой беспросветной, безжалостной ночи

Гигантский чарующий образ покрыт.

Он был – его нет. Все сменяющий холод могильный

Сковал исполина – подвижника, полного сил.

Великий! И ты, перед грозным порядком бессильный,

Седую главу, угасая, склонил.

О где ж твой сияющий, все покоряющий гений,

Где мысль исполинская, мощно-спокойная, где?

О, тысячекратно они отразятся в умах поколений,

Как солнечный луч в быстротечной воде!

Они не исчезли, о нет, незабвенный, с тобою:

Проникшие в разум всемирный, живут они в нем,

Навеки сверкают ему путеводной звездою,

Божественной истины вечным огнем.

Рыдания, Муза, сдержи. И спокойный, и гордый,

До смертного часа трудился он в поте лица.

Не скорбные звуки, а песни победной аккорды

Раздаться должны над могилой бойца.

Сквозь слезы любовью ему улыбнись, провожая

Сияющий образ в минувшее, в гордый покой.

Он там, победив! Он угас, целый мир озаряя

Сиянием радостным правды святой!

9 апр[еля] 1882

The struggle for life{514}

Из прошлого я уношу с собой

Сомнений рой и дум тяжелых след;

Грядущее?.. Оно покрыто тьмой;

Что в нем таится – кто мне даст ответ?

Одно я знаю, нет в одном сомненья:

Живет, кто крепок; гибнет тот, кто слаб;

Кто всем рискует каждое мгновенье –

Лишь тот один не пленник и не раб.

Везде борьба, все брать ты должен силой,

Всегда готовься выступить на бой.

За миг победы, за улыбку милой,

За жизнь, за честь, за хлеб насущный твой.

Жесток закон, борьба неумолима,

Но ею лишь все сущее живет,

Томится, бьется, рвется несдержимо

Куда-то дальше, все вперед, вперед…

Остановись на миг борьба и мука, –

И тем весь мир покроет вечным сном;

Мир без движенья, без луча, без звука

Одним огромным станет мертвецом.

1882

Рекомендуем книги по теме

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Джон Гриббин, Мэри Гриббин

Хлопок одной ладонью: Как неживая природа породила человеческий разум

Николай Кукушкин

Неоконченная симфония Дарвина. Как культура формировала человеческий разум

Кевин Лейланд

Мифы об эволюции человека

Александр Соколов

Сноски