Захват Неаполя. Берёзы - Виктор Васильевич Бушмин

поверить, сеньоры, что я сделаю все и даже больше, чтобы завалить его на этом экзамене…

Король сбросил темп и медленно подъехал к рядам пехотинцев, выстроившихся по всей длине широкой, но достаточно холмистой поляны. Чуть задержавшись, к его кавалькаде присоединились священники, все в праздничных церковных одеяниях, с крестами, мощами и хоругвями, чтобы отслужить утреннюю мессу и благословить воинов на смерть и победу.

Шарль медленно ехал вдоль строя пикинеров, заглядывая в глаза каждому воину, он словно искал в них поддержку или, наоборот, тень сомнения или испуга. Но покрытые шрамами лица воинов не выражали ничего, кроме размеренного спокойствия и уверенности в собственных силах. Задние ряды пикинеров, состоявшие из молодых и менее опытных солдат, блестели испуганными и взволнованными глазами, но, поймав спокойный и величественный взгляд короля, расправляли плечи и, высоко подняв подбородки, обретали уверенность, словно подпитывая свои силы от безграничной энергии Шарля де Анжу.

– Пьетро ди Бальдини! – Обрадовано и весело крикнул Шарль, увидев среди пикинеров знакомое лицо воина. – Как я рад снова видеть тебя в передних рядах! – Пикинер смутился и неуклюже поклонился ему в ответ. – Я помню тебя по Беневенто! Я помню, как ты опрокидывал на землю десятки германских рыцарей! Готов ли ты и сегодня показать врагу, что твои силы еще не растрачены?!..

Пикинер весело засмеялся и, открывая рот в широкой и беззубой улыбке, громко крикнул в ответ:

– Да, мой король! Пьетро ди Бальдини не подведет тебя и не опозорит свой род!..

Шарль искренне улыбнулся и поклонился ему, проехал еще несколько метров, увидел другого воина – на это раз, это был долговязый и широкоплечий арбалетчик, державший большой арбалет с воротом на своем плече, резко осадил своего жеребца:

– Луиджи из Виченцы! Теперь я могу спокойно умереть, снова увидев тебя и твой грозный арбалет!

Арбалетчик, чье лицо было изуродовано чудовищным шрамом, криво улыбнулся (половина его лица, превращенная шрамом в страшную маску смерти, не двигалась) и громко ответил:

– Сир! Мой король! Я не позволю вам умереть! Скорее я сам погибну, утащив на тот свет добрый десяток другой врагов, чем позволю хотя бы единому волоску упасть с вашей головы!..

Шарль поклонился и ему, поддал шпорами жеребца и, скача перед строем воинов, громко закричал:

– Дети мои! Мои верные солдаты! Полчища врагов вступили в пределы нашего королевства! Они желают убивать, жечь и грабить! Они хотят жить в ваших домах, насиловать ваших жен и дочерей, пить ваше вино и есть ваш хлеб! Сегодня, мои славные воины, воистину великий день! Я уверен, что он войдет в историю, а мы все впишем свои имена золотыми буквами в ее страницы! Те же, кого сегодня нет с нами, пусть проклянут себя за трусость и слабость, когда вы покажете всем бездельникам и трусам свои шрамы и гордо скажете: «Я был с королем у Тальякоццо!»… – король резко осадил коня, тот взвился на дыбы. Шарль весело засмеялся и крикнул. – Пусть врагов больше нас! Это великая честь! Христовым воинам не пристало бояться нехристей! Сам папа Римский отлучил их от церкви и предал анафеме! Сегодня все мы, вы и я – ваш король, будем сражаться не с врагом короны, а с врагом церкви, с Антихристом и его ордами! Господь и Небесное Воинство незримо станут в наших рядах, и будут защищать нас Небесным щитом!..

– Виват! Виват! Веди нас на бой, Шарль!.. – громкий рев многотысячной толпы покрыл равнину.

Король даже оглох от этого резкого и громкого крика. Казалось, что какая-то невидимая, неведомая и безграничная энергия, находившаяся в этих возгласах воодушевления, заполнила до краев сердце Шарля, изгоняя оттуда страх и неуверенность и вселяя в него смелость, спокойствие и ни с чем не сравнимое чувство упоения, веселья и радости. Он молча окинул взглядом ряды своих воинов, читая в их глазах твердое желание, умереть, но победить, покачал головой и поднял вверх руку, прося их замолчать. Когда рев толпы затих, он громко произнес:

– Для меня великая честь вести вас в бой! Честь превыше смерти!..

Шарль, медленно проезжая перед рядами солдат, снял шлем увенчанный короной и склонил перед ними свою голову. Воины молча крестились и вставали на колени перед своим королем, за которым шли монахи, которые принимали исповеди и давали причастие покаявшимся воинам. Величественное и торжественное молчание накрыло туманную поляну возле Тальякоццо…

Услышав отдаленные крики воинов, скрытых от взглядов посторонних глаз густым утренним туманом, Конрадин резко поднялся и, наспех одевшись, вышел из своей палатки, возле которой уже сидели несколько командиров его армии. Он зевнул и медленно потянулся, расправляя затекшие за ночь члены, снова зевнул и, прикрывая рукой рот, спросил у одного из них:

– Что это за шум?..

Рыцарь, это был Конрад фон Ландау, командующий тяжелой германской рыцарской кавалерией, встал и, поклонившись, хотя его поклон больше напоминал кивок, нежели знак уважения королевской особе, произнес:

– Принц! Король Шарль находится среди войск противника. По данным конной разведки…

Конрадин резко прервал его доклад:

– Никогда и никто при мне этого самозванца не смеет называть королем! Законный наследник Неаполя – я!..

Граф фон Ландау резко дернул шеей, скривился, но ничего не ответил, словно и не заметил бестактности принца, прервавшего его на полуслове. Он сухо кивнул и произнес:

– Разведка доложила, что Шарль де Анжу, – он учел слова принца, – свел все свои силы в кулак и расположил армию прямо перед нами…

Конрадин снова зевнул и нехотя ответил:

– Ну, и что? Значит, граф, мы разгромим всю его армию и захватим королевство без лишней суеты…

– Мой принц! – Из-за спины графа показалось лицо Рихарда фон Блюма. – Нам надо еще раз уточнить диспозицию и план сражения…

– С чего это?.. – Брови Конрадина поползли вверх от удивления и раздражения. – Я не вижу необходимости!

– Но, сир, – Рихард вежливо склонил голову, надеясь достучаться до здравого рассудка принца, – наш план сражения строился на том, что перед нами лишь заслонные части, а не вся армия граф де Анжу.

– Не вижу никакой разницы. – Уперся на своем Конрадин. Он скрестил руки на груди, широко расставил ноги и склонил на бок голову. – Я не привык повторять несколько раз!..

Рихард вздохнул и ответил:

– Сир, у французов теперь не один, а как минимум три корпуса! Значит, он получает некоторое преимущество. Граф фон Ландау, – он вежливо поклонился Конраду, который кивнул ему в ответ, – уже осмелился докладывать вам о данных разведки…

– Хорошо! Будь, по-вашему! – Принц поискал глазами стул, но вокруг палатки, как назло, не на чем было сидеть, разве что на