Захват Неаполя. Берёзы - Виктор Васильевич Бушмин

громко произнес. – Лишь бы Конрадин и его ублюдки поверили в это! Сейчас, прошу терпения, сеньоры, вы все поймете…

Шум и гул голосов постепенно затих, король подождал еще пару минут, наслаждаясь тишиной, снова улыбнулся и, как ни в чем небывало сказал:

– Третья баталия, кою составят наши добрые арагонские соседи, под командованием его светлости графа дона Раймона де Руссильон атакует следом за второй, но сначала, – Шарль в упор взглянул на рыцаря, – вы, мессир граф, дождетесь момента, когда баталию герцога Апулии враг почти загонит на холм…

– Ваше величество, – граф встал и вежливо поклонился королю, – я и мои арагонские рыцари благодарим за оказанную честь и безграничное доверие. Но, – он также смущенно и немного раздосадовано посмотрел на Шарля, – у меня в баталии всего пятьсот рыцарей и, хотя я не сомневаюсь в их отваге и доблести, стоит признать, что этих сил будет недостаточно для полноценной кавалерийской контратаки…

– Ничего, граф, я выделю вам провансальцев. Это еще около пяти сотен рыцарей. – Шарль смотрел ему неотрывно в глаза, – вы отойдете на вершину соседнего холма… – Король перехватил возмущенный и разочарованный взгляд графа. – Для верности, ваша светлость, мы прикажем группе ваших оруженосцев и конюших выступить на холм и поднять по звуку моей трубы хоругвь с изображением славного герба вашего смелого и христианнейшего из королевств Испании…

Все советники и командиры удивленно загалдели, обсуждая удивительный по невероятности план короля Шарля. Выходило, что король сам требовал от своей армии поражения и, мало го, приказывал ей отойти в заведомо неудобные и губительные места для обороны, словно обрекая их на полное уничтожение.

Король молча наблюдал за ними, наслаждался их реакцией на свой план сражения и, когда шум стал достигать кульминации, громко произнес:

– Как я понял, сеньоры, вы приятно шокированы моим гениальным планом?! – Шарль с трудом сдерживал на лице серьезную мину, даже кашлянул, опуская голову вниз и скрывая улыбку, потом, резко тряхнул своей седеющей шевелюрой, гордо выпрямился и заявил:

– Вы, почему-то, к моему огорчению, так и не вспомнили о четвертой баталии! Именно она, сеньоры, и решит исход битвы!

– Но как?! Каким образом?! Мы же будем окружены и отрезаны?!.. – раздавались удивленные и возмущенные голоса.

– Как сказал его святейшество папа Римский, наша война праведная и справедливая! Господь, сеньоры, на нашей стороне! Не мы, а Конрадин и его прихвостни отлучены от церкви! На него и весь север Италии, а не на мое королевство, наложен интердикт! Господь помутит разум врага и закроет глаза на очевидное, даровав нам свою защиту и помощь! Только на это, сеньоры, я и рассчитываю! Враг развернет ко мне свой тыл и откроется для самого решительного удара. Кстати, в четвертую баталию я решил объединить своих французских вассалов…

– А, простите, сир, – Гоше поднялся и трясущимися от волнения губами произнес. – Если враг не развернет свой тыл? Что тогда?..

Зал совета затих и устремил взгляды на короля. Шарль помялся для вида, охнул и, улыбаясь широкой и открытой улыбкой, произнес. – Мессир де Кавальканти! Прошу вас!..

Высокий и черноволосый юноша смущенно поднялся и поклонился королю.

– Мои рыцари изволят заложить большую дугу и атакуют правый фланг армии Конрадина…

– Простите, благородный юноша, – граф де Руссильон с сомнением посмотрел на Гвидо, – сколько у вас рыцарей?..

– Триста, ваша светлость, – нисколько не смутившись, ответил ему рыцарь. – Но они, поверьте мне, скорее умрут, чем побегут от гибеллинов!..

Граф поклонился ему в ответ и молча сел на свой стул.

– Насколько я понял, мессиры, совет можно считать закрытым… – король встал и направился к выходу из шатра. Он вышел из шатра, не проронив ни единого слова, и дал понять всем собравшимся, что не намерен больше разговаривать и обсуждать сказанное, тем более – менять уже принятое им решение.

Командиры отрядов поодиночке выходили из палатки и, раскланявшись Шарлю, подсвеченные серебристым лунным сиянием, уходили к местам расположения своих отрядов.

Шарль молча стоял и смотрел на звезды. Его ноздри широко раздувались, воздух шумно выходил из них. Король неотрывно любовался их неземной красотой, забыв и отложив на завтра все земные заботы и проблемы.

Граф Раймон де Руссильон прибыл в расположение арагонцев и срочно созвал военный совет. Все были потрясены услышанным планом сражения. Раймон ударил кулаком по столу и сказал:

– Наш благородный король Хайме отправил нас в Неаполь не для того, чтобы мы погибали за корону короля Шарля. Мы, как только начнем атаку, тут же отойдем на холм и станем стоять нейтрально…

Рыцари загалдели, возмущаясь словами своего командира. Раймон посмотрел на них и добавил:

– Хорошо, коли, вам так желается умереть, – он вздохнул, – черт с вами! Я поведу вас в бой!..

Рыцари немного успокоились, граф разыграл усталость и, еле отговорившись от приглашения одного из сеньоров устроить грандиозную попойку на сон грядущий, объявил, что хочет, как следует отдохнуть и выспаться перед боем.

Раймон сел на кровать и задумался. Приказ, отданный королем Хайме устно, был предельно ясен и краток: в сражение не вступать, заниматься разведкой, картографией и сбором разведывательных данных. К несчастью, из всего, что приказал король Арагона, ему и его людям удалось сделать лишь малую часть. Обрывочные и разрозненные данные – крупицы, не способные сложить единую мозаику.

«Слава Богу, что хоть это успели сделать… – грустно вздохнул Раймон. – Если завтра меня убьют, тогда и краснеть от стыда не придется…»

Он запечатал все записи, зашифрованные специальным кодом, принятым в Арагоне для секретной и дипломатической переписки, залил сургучом, опечатал своей личной гербовой печатью и, свистнув оруженосца, протянул ему пакет со словами:

– Завтра, мой юный Диего, если я сложу голову на поле Тальякоццо, ты сохранишь это письмо, как зеницу ока и по возвращении домой, передашь его лично в руки его величества короля Хайме…

– Господи, да что вы такое говорите?.. – юный оруженосец испуганно посмотрел на него и перекрестился. – Господь не допустит…

– Посмотрим… – ответил ему граф и хмуро усмехнулся. – Всякое может случиться…

– Господь не допустит, ваша светлость, чтобы вы полегли от руки неправедных воинов… – Диего дотронулся рукой до ладанки, висящей на его груди. – Война, которую Конрадин объявил королю Шарлю, неправедная и несправедливая…

– И ты туда же… – вздохнул граф и жестом отослал оруженосца.

ГЛАВА XIX.   Тальякоццо.  (Продолжение)

Тальякоццо. 22 августа 1268г. Поздний вечер.

Почти всю ночь, отделявшую их от страшной битвы, Ги, Мишель и Гвидо провели в беготне и тревожной суматохе. Нет, они ничуть не испугались и не растерялись, просто приказы, отданные Шарлем, были