Однокурсники - Эрик Сигал

Дэнни и Стюарт недоуменно посмотрели друг на друга.

— Я думаю, это блестяще, — поддакнул Харви Мэдисон, привыкший не задумываясь хвалить все, что скажет потенциальный источник доходов. — Как вы думаете, ребята?

— С таким же успехом его можно было бы назвать «Хелло, Молли!» — язвительно заметил Дэнни Росси.

— Мне нравится «Манхэттенская Одиссея», — тихо произнес Стюарт.

— Но вы же слышали, что сказал Эдгар Уолдорф… — перебил его Харви Мэдисон.

— И мне нравится «Манхэттенская Одиссея», — повторил вслед за Стюартом Дэнни.

И тогда, как ни странно, все услышали похвалу от человека, от которого никто не ожидал ее услышать.

— Я думаю, «Манхэттенская Одиссея» — совершенно потрясающее название для спектакля. И для меня, Эдгара Уолдорфа, большая честь его представлять.

Затем продюсер начал выяснять у авторов, каков график их работы, чтобы он смог спланировать репетиции, договориться о гастролях и заказать залы. Услышав, что молодые люди готовы завершить спектакль уже этим летом, если будут жить в уединении на Мартас-Винъярд, он великодушно предложил Стюарту воспользоваться его нескромным жилищем, находящимся на том же острове.

— О, мистер Уолдорф, я не могу.

— Прошу вас, мистер Кингсли, я настаиваю. К тому же это позволит мне не платить налог за дом все это время.

А затем, даже не заглядывая в текст пьесы и не услышав ни единой ноты, он перешел прямо к существу всего дела.

— Кто у нас выступит в главных ролях?

— Думаю, Зеро Мостел будет великолепен в роли Блума, — предложил Дэнни.

— Не великолепным, — откликнулся Уолдорф. — Потрясающим. Его агент — тот еще громила, но я поработаю с этим монстром вечером. Вот черт, похоже, этот Зеро теперь поднимется на этой роли!

Вдруг он осекся, прервав поток своих восторгов.

— Однако…

— Однако что? — с тревогой спросил Харви Мэдисон.

— Зеро хорош для местной публики. Но нам нужны еще имена, которые заставят людей съезжаться отовсюду. Кто-нибудь с более броской внешностью. А есть там какая-нибудь женская роль?

— Разве вы не читали роман, мистер Уолдорф? — спросил Стюарт Кингсли.

— Да, разумеется. Вернее, одна студентка в моем офисе рассказала мне в общих чертах.

— В таком случае вы, наверное, помните, что жена Блума, Молли, занимает очень важное место в романе, — сказал Дэнни Росси, едва сдерживая свое раздражение.

— Конечно, конечно, это важная роль, — живо согласился продюсер. — А если взять Теору Гамильтон?

— Невероятно! — воскликнул Харви. — Эдгар, это гениальная идея. Но вы уверены, что она согласится выступать вместе с Зеро?

— Предоставьте это дело мне, — гордо произнес продюсер, щелкая пальцами. — Первая леди американского музыкального театра — должница Эдгара Уолдорфа, и не единожды, вот я и напомню ей о старых долгах.

— Разве это не здорово, ребята? — пуская пузыри от восторга, обратился к авторам Харви. — Мостел и Гамильтон. Или даже лучше — Гамильтон и Мостел. В любом случае, очереди за билетами выстроятся отсюда до самого Хобокена, штат Нью-Джерси.

— Если честно, — робко признался Стюарт, — мне кажется, я не видел ее на сцене.

— Ты бы запомнил, если б увидел, — заметил Дэнни. — У нее бюст как парочка гудьировских дирижаблей. К несчастью, талант у нее не так обширен, как ее молочные железы.

Эдгар Уолдорф повернулся к Дэнни Росси и бесхитростно спросил:

— Могу ли я из этих слов сделать вывод, что вы не почитаете вокальный дар мисс Теоры Гамильтон?

— Вряд ли это возможно, — спокойно ответил Дэнни. — Поскольку он у нее напрочь отсутствует. Послушайте, мистер Уолдорф. Мы со Стюартом хотим написать хороший спектакль, высококлассный спектакль, который будет иметь коммерческий успех. Но если вам не хватает веры в нашу способность привлечь внимание публики без того, чтобы показывать ей, извините за выражение, большие сиськи, в таком случае нам, наверное, лучше поискать другого продюсера.

Харви Мэдисон нерешительно кашлянул.

Но Эдгар Уолдорф плавно сменил тактику, словно переключил коробку передач у «роллс-ройса».

— Прошу вас, мистер Росси, давайте на сегодня забудем об исполнительнице главной женской роли и сосредоточимся на том, что действительно имеет значение для нашего предприятия, — на ваших двух гениальных талантах.

И затем он воздел руки, благословляя.

— Вперед, мальчики. Отправляйтесь на Мартас-Винъярд создавать свою изящную вещицу, которая ослепит весь Бродвей и того английского подонка из «Нью-Йорк таймс». Пишите свой шедевр. А мы с мистером Мэдисоном будем решать все земные проблемы.

Выходя из-за стола, Эдгар согнулся чуть ли не в поклоне, и сказал:

— Ну, мальчики, для меня это большая честь.

После чего он повернулся и вышел — под звуки невидимых фанфар.

Вскоре вслед за ним ушел и Харви Мэдисон, давая возможность двум авторам насладиться своим успехом.

— Слушай, — сказал Стю, — я должен позвонить Нине. Сможешь подождать, а потом мы пойдем прогуляемся?

— Извини, — ответил Дэнни. — У меня важное выступление через двадцать минут.

— Не знал, что у тебя сегодня концерт.

Дэнни заулыбался.

— Исключительно камерная музыка, Стю. Видел обложку «Вог» за этот месяц?

— Я такие журналы не читаю, — ответил он, все еще не настроившись на одну волну с партнером.

— Посмотри в ближайшем от себя киоске, друг мой. Эта девушка — почетная гостья в моей студии сегодня.

— А, — сказал Стюарт Кингсли.

*****

Если не считать случайных вечеринок с коктейлем, молодые преподаватели отделения классической филологии Гарварда и их старшие коллеги почти никогда не общаются друг с другом. И дело так обстоит не только и не столько из-за разницы в возрасте, сколько из-за почти кальвинистического отличия между теми, у кого есть бессрочный контракт, и теми, у кого его нет.

Поэтому старший преподаватель Тед Ламброс был весьма удивлен, когда Седрик Уитмен пригласил его пообедать в преподавательском клубе, хотя он и разделял мнение Сары об этом человеке как о самом человечном из всех людей, что когда-либо встречались на их пути.

После того как у них приняли заказ, доцент Уитмен, кашлянув, произнес:

— Тед, мне позвонил Билл Фостер, новый декан из Университета Беркли. Он сказал, у них на факультете все в восторге от твоей книги, и спросил, не заинтересует ли тебя открывающаяся у них штатная вакансия преподавателя греческой литературы?

Тед не знал, что ему ответить. Ведь он не совсем понимал, что именно скрывается за этим вопросом. Может, это намек на то, что бессрочный контракт в Гарварде ему не светит?

— Мм, полагаю, я должен быть весьма польщен.

— Еще бы, — заверил его Уитмен. — В Беркли один из лучших профессорско-преподавательских составов в мире. Там работают выдающиеся ученые. А если подходить прагматически, зарплаты у них очень даже щедрые. Я отважился сказать Биллу, чтобы он написал тебе лично. По крайней мере, это будет означать, что они рады пригласить тебя в Калифорнию читать свои лекции.

Тед чувствовал себя как Ахиллес, пронзенный смертельной обидой на Агамемнона. Но он призвал все свое мужество и задал вопрос:

— Седрик, неужели в Гарварде нашли особый способ сообщить мне, что со мной не собираются продлевать контракт? Прошу вас, будьте откровенны, я все пойму.

— Тед, — сказал Уитман, не мешкая. — Я не могу говорить за все отделение. Ты же знаешь, мы с Джоном безмерно восхищаемся тобой. И естественно, мы бы очень хотели, чтобы ты здесь остался. Но в конечном счете все будет решать голосование, и одному богу известно, как поведут себя историки, археологи и вообще люди, которые мало знакомы с твоими трудами. А если у тебя на руках будет официальное приглашение из Беркли, то это, возможно, усилит собственнические чувства у тех, кто еще не определился.

— Значит, вы считаете, мне следует туда отправляться?

— Послушай совет умудренного жизнью старца. — Его наставник улыбнулся. — Ни один преподаватель не откажется прокатиться куда-либо бесплатно, если это мало-мальски интересно. А уж в Калифорнию — это res ipsa loquitur[56].

Сара обрадовалась, увидев мужа.

— Какой приятный сюрприз, — сказала она, сбегая к нему навстречу по каменным ступеням университетского издательства.

Он небрежно поцеловал ее, но сдерживать свои страхи у него уже не было сил.

— У меня с Седриком за обедом был довольно неприятный разговор.

— С тобой не продлевают контракт?

— В том-то вся и загвоздка, — удрученно ответил он. — Он вообще избегал говорить о Гарварде. Сказал только, что Беркли желает взять меня на работу и подписать контракт.

— В Беркли великолепное классическое отделение, — заметила она.