Однокурсники - Эрик Сигал

— В эллинские времена, когда евреи всеми силами стремились быть утонченными греками, каждый Яков менял свое имя и становился Ясоном. Подумай об этом, солдат.

После того как все оделись в форму цвета хаки, приставленный к ним капрал повел их к брезентовым палаткам, где им предстояло прожить трое суток.

Тувия шепнул Джейсону:

— Сразу видно, кто из ребят кибуцники, а кто — городские неженки. Гляди, как они пялятся на свои спальные мешки. Наверное, ожидали, что им дадут пуховые перины.

Пообедав, они вдвоем пошли прогуляться по лагерю, чтобы взглянуть на бараки, где проходит запись рекрутов и где их будут отбирать в части специального назначения. Над одной из хибар гордо красовалась надпись: «Храбрецов приглашаем в десантники».

— Вот где я буду завтра на рассвете, — сказал Джейсон.

— Ты и еще тысяча других, — откликнулся Тувия, — включая меня. Каждому не терпится заслужить красный берет. И хоть это глупо звучит, но у меня шансов побольше.

— Неужели? Сколько баллов ты набрал месяц назад, на экзамене по физической подготовке?

— Девяносто один, — с гордостью ответил Тувия.

— А я — девяносто семь, — парировал Джейсон. — Это максимальное количество баллов. А когда я поинтересовался насчет остальных трех баллов, они сказали, что Супермен не еврей.

— Слушай, — улыбнулся Тувия, — даже если бы Супермен и был евреем, его бы не взяли в израильские десантные войска. Он для этого слишком стар.

Наутро около семи часов у дверей бараков, где набирали в части спецназа, уже выстроились длинные очереди призывников.

В ожидании вызова Джейсон делал упражнения на растяжку. Наконец его пригласили внутрь, где сидел офицер, отвечающий за набор в десантную часть, — темноволосый мужчина лет тридцати пяти.

Первые же его слова были не слишком ободряющими.

— Вали отсюда, янки. Я, конечно, высоко ценю твою инициативу, но тебе тут не место.

— Мне всего лишь двадцать семь лет, и за плечами у меня два года военной службы.

— Двадцать семь лет означает, что десять из них для меня уже потеряны. Зови следующего кандидата.

Джейсон сложил а груди руки.

— При всем моем уважении, я не уйду отсюда, пока не пройду тест на выносливость.

Офицер поднялся с места и уперся руками в стол.

— Послушай, да ты копыта откинешь, как только узнаешь, какие у нас нагрузки. А теперь мне самому тебя вышвырнуть отсюда?

— Боюсь, что да, сэр.

— Отлично, — сказал тот и быстро схватил Джейсона за ворот.

Бывший морпех машинально разбил хватку встречным движением сжатых рук, а затем начал придавливать офицера к столу.

— Пожалуйста, сэр, — чрезвычайно вежливо произнес Джейсон. — Я очень прошу вас пересмотреть свое решение.

— Так и быть, — выдохнул офицер, — валяй, пробуй. После ухода Джейсона военком сидел некоторое время, потирая синяки на запястьях, и думал, вызвать ему военную полицию или нет.

«Нет, — решил он. — Этот самонадеянный кретин еще поползает в песках».

— Следующий! — грозно заорал он.

Джейсон неспешно шел к месту, где проходили испытания, когда услышал позади чьи-то шаги. Он обернулся и увидел Тувия.

— Ну, — улыбнулся Джейсон, — вижу, у тебя тоже получилось. Как он обошелся с тобой — грубо?

— Вовсе нет. Только взглянул на бумаги, увидел, что мы с тобой из одного кибуца, и сразу подписал. А что за шум я слышал до этого?

— Да так, просто два еврея пытались преодолеть некоторые разногласия.

И Джейсон скромно улыбнулся.

Бежать надо было всего два километра, но все время вверх в гору. Кандидаты должны были бежать в группах по четыре человека — и тащить телефонный столб.

Тувия ухитрился попасть в одну четверку с Джейсоном. Однако когда они взбирались по последнему склону, один из четверых не выдержал и рухнул на колени. Остальные трое мужчин резко остановились на месте, с трудом удерживая на весу огромный столб.

— Давай, — подбадривал Джейсон, — ты можешь. Осталось всего каких-то четыреста метров.

— Не могу, — прохрипел новобранец.

— Придется, — рявкнул на него Джейсон. — Из-за тебя мы все тут застряли. А ну-ка, встал на ноги, живо!

Этот тон, больше походивший на командирский, поразил юношу настолько, что тот сразу же поднялся.

Они все же выполнили задание, сбросили свою тяжеленную ношу на землю, и бревно буквально потонуло в грязи.

Джейсон и Тувия, которым досталось больше двух других, тяжело дышали, растирая руки.

К ним подошел один из офицеров призывного пункта.

— Неплохо, — сказал он.

А затем указал на парнишку, который падал.

— А тебе лучше вернуться в пехоту, сынок. Остальные могут остаться для дальнейших испытаний.

Он посмотрел на Джейсона.

— Ладно, дедуля, — усмехнулся он, — ты готов снова бежать?

— Прямо сейчас? — спросил Джейсон недоверчиво. — Ну конечно, как пожелаешь. То же самое упражнение?

— Да, то же самое упражнение. То же самое бревно. Но в этот раз на бревне буду я.

В конце второго часа из всего огромного числа людей осталась небольшая, но отборная группа, подобная войску Гидеона.

— Ладно, — рявкнул офицер. — Если вы решили, будто сегодня было трудно, то советую перейти в другую часть. По сравнению с тем, что вас ждет завтра, это детские игрушки. Поэтому подумайте хорошенько. Убережетесь от нервного срыва. Разойтись!

Джейсон с Тувией, пошатываясь, побрели к своей палатке и повалились на матрацы.

— Ты был сегодня самым отчаянным, — сказал Тувия. — Я видел, как офицеры на тебя смотрели. Улыбались во весь рот. Ты был великолепен, и мне захотелось поделиться с тобой самым ценным, что у меня есть.

Джейсон почувствовал, как ему что-то положили в руку. Посмотрел. Это оказалась половинка плитки швейцарского шоколада.

Спустя двадцать четыре часа кандидатов в десантную часть погрузили в автобус, который повез их на базу в Тель-Ноффе. Когда автобус тронулся с места, какой-то человек пошел по проходу и остановился перед Джейсоном. Им оказался офицер, занимавшийся отбором десантников.

— Привет, дедуля, — сказал он. — Вижу, ты все еще среди нас. Удивил. Но предупреждаю: в следующие полгода ты будешь бегать не переставая.

— Как скажете, сэр, — ответил Джейсон.

— И не называй меня «сэр». Мое имя — Цви.

Единственное, что осталось у Джейсона в памяти за следующие шесть месяцев, это бег. Он бегал постоянно, даже во сне.

Получив первую же увольнительную на сутки, он поймал попутку и приехал в Веред-Ха-Галил. Он был счастлив увидеть Еву, которая сразу же поняла: в первую очередь ему необходимо выспаться.

Когда он наконец-то проснулся, она сообщила ему кое-какие новости.

— Твой отец звонил сюда несколько раз. Я все-таки сказала ему, где ты находишься, и, судя по голосу, он очень огорчился. И взял с меня слово, как только я увижу тебя — заставлю позвонить домой.

Джейсон поднялся, пошел к общему телефону и позвонил за счет отца.

— Послушай меня, сынок, — стал отчитывать его Гилберт-старший. — Я был очень терпелив с тобой, но с этой армейской службой ты зашел уж слишком далеко. Я хочу, чтобы ты немедленно вернулся домой. Это приказ.

— Отец, я выполняю приказы только своего командира. А решать, где чей дом, — это личное дело каждого.

— А как же твоя карьера? Как же все то, чему ты учился в Гарварде?

— Отец, Гарвард научил меня одному — самому определять собственную систему ценностей. Я чувствую, что я здесь нужен. Чувствую себя полезным. Мне тут хорошо. Чего же еще ждать от этой жизни?

— Джейсон, дай слово, что покажешься психиатру.

— Слушай, папа. Я пойду к психиатру, если ты приедешь в Израиль. Тогда мы сядем с тобой и решим, кто из нас двоих ненормальный.

— Хорошо, Джейсон, не хочу больше с тобой спорить. Просто обещай звонить, когда только сможешь.

— Конечно, папа. Я обещаю. Поцелуй от меня маму.

— Мы скучаем по тебе, сынок. Очень скучаем.

— Я тоже, папа, — ласково ответил он.

Джейсон оказался среди тех пятидесяти процентов кандидатов, кто прошел суровые испытания и получил нашивки с крыльями и красные береты.

Сразу же он приступил к занятиям на более сложных курсах подготовки бойцов спецназа, где совершенствовал технику вертолетных атак и изучал топографию местности, каждый ее дюйм. И не по картам. В течение следующих шести месяцев он прошел пешком по всей Святой земле, изучил здесь каждую тропинку. Ему стало нравиться спать под открытым небом.

После курсов он неделю провел в кибуце — все это время подолгу гулял с Евой и писал длинное письмо родителям. Затем он поступил в офицерскую школу недалеко от Петак-Тиквы. Там он узнал, что в Израиле означает «командовать подчиненными» — этот принцип можно выразить тремя словами: «Делай как я». Все боевые задания возглавляют сами офицеры.