Сильвия - Э.В. Каннингем

— Не буду больше, — пообещал я. — Постараюсь.

Мы пошли к машине и, пока ехали к океанскому берегу, минут десять не обменялись ни словом. Я ждал, чтобы заговорила она. Куда мы направляемся, я не имел ни малейшего представления.

— Да, вот что с людьми делает поэзия, — заговорила она, наконец. — Всего несколько часов, как познакомились, а уже исповедуюсь перед вами, словно вы пастор. Черт бы вас подрал!

— Это уж точно, — согласился я.

— Не надо со мной в остроумии упражняться, Мак.

— Вы тоже какая-то странная, знаете ли. Хотя мужчины вам отвратительны, держитесь вы с ними превосходно.

— Тоже мне, психоаналитик нашелся.

— Просто жалкая попытка, извините.

— Еще бы, психоанализ для вас высший авторитет, тем более что и трудов никаких не требуется. Мужчины, видите ли, мне отвратительны. И сразу все понятно. Вы мне правда нравитесь, Мак, но иной раз смотрю — ну и негодяй же вы.

— Совершенно правильно. Как и все остальные мужчины, я порядочный мерзавец. Даже немножко больше, чем другие.

Она усмехнулась.

— Напрасно рассчитываете, что я вас разуверять примусь. Сначала еще посмотрю. А с чего это вы взяли, что мужчины мне отвратительны?

— Да так, догадался.

— А я-то думала, вы умный.

— Увы, не могу похвастаться.

Еще несколько минут царило молчание.

— Не принимайте близко к сердцу, Мак, — сказала она, наконец. — Знаете, я быстро срываюсь и тогда такое могу ляпнуть, ужас просто, но зато и отхожу быстро. Сама не возьму в толк, что со мной.

— Это я вас спровоцировал.

— Нет, Мак, перестаньте. Вы прекрасно держитесь, спасибо вам.

Вот так оно все и шло, и я уже не пытался ничего наперед рассчитать, вообще ни о чем не думал, просто чувствовал, все получается, как и должно получаться, и только так все должно между нами идти дальше, и что никто больше не способен вызвать во мне такого чувства, и что она единственная женщина в мире, которая по-настоящему моя. Не в том смысле, что она мне принадлежит, потому что принадлежать она не будет никому, ведь слишком в ней укоренело и это отвращение, и эта болезненность. И даже не будь я нанят Фредериком Саммерсом, оплачивавшим мои услуги, все равно никогда Сильвия ко мне не прониклась бы полным доверием и пониманием, как и к Фредерику Саммерсу, да и вообще ни к кому…

Мы свернули на прибрежное шоссе, припарковав машину там, где бульвар Сансет упирается прямо в океан. Поднималась вечерняя прохлада, с океана тянуло холодным ветерком, и вдруг мы оба испытали ощущение страшного голода, какой-то внутренней пустоты, которая нас сближала. Мы сидели в машине, поглощая гамбургеры и передавая из рук в руки пакет с оранжадом. Вот этого мы и хотели, вот это и нужно нам было — просто побыть наедине друг с другом, без спиртного, без компании. Сильвия, дрожа от озноба, приникла ко мне, прижалась плечом. Первый раз я чувствовал ее так близко. Поцеловать ее, подержать за руку, обнять — ничего этого я не пытался, просто мне было хорошо чувствовать ее совсем рядом. Когда с гамбургерами было покончено, я достал сигареты, раскурил, откинувшись, мы покуривали, глядя на волны, прибрежные постройки, поток заполнивших шоссе машин, нависшие над дорогой виллы, которые лепились по склонам, мощный океан, сливавшийся там, дальше, с горизонтом. И тут Сильвия проговорила:

— Когда я про поэзию вспомнила, то вот что имела в виду…

— Знаю, — перебил ее я. Продолжать она даже и не стремилась. — Вы написали книгу, потому что хотелось доказать: обиды, беды, которые вам как женщине пришлось вытерпеть, — все это не просто так было, а имело в себе какой-то смысл, и вам самой себе надо это было доказать, вот потому-то эта книга, независимо от того, хорошая она или нет, все равно для вас важнее всего в мире. И вам обязательно нужно, чтобы она была хорошая, тогда и есть смысл дальше существовать. Только вот ведь что, Сильвия, неверная вся эта ваша теория, и нельзя по такой теории жить. Понимаете, нельзя.

Она помотала головой.

— Книга ведь вас изменить не может, Сильвия. Хоть еще десять напишите.

— А откуда вам знать, какая я?

— Да неужели же вы думаете, что человек, который на вас смотрит так, как я смотрю, ничего про вашу жизнь не знает?

— Ох, устала я, — проговорила Сильвия. — Устала да и скучно вести эти разговоры.

Что-то в ней появилось жесткое, какая-то чужеродность и отрешенность. Опустила крышу машины, спросила, где я живу. Я дал ей адрес, и больше ни слова не было произнесено, пока мы не добрались до моего дома в Западном Голливуде. Она даже не пожелала мне спокойной ночи, отъезжая.

Глава VI

Я чувствовал себя разбитым, непонятым, но успокаивал протестующую совесть: все в порядке. И еще говорил себе: это же просто мальчишество — выбрать такую женщину, чье чувство к мужчинам, и ко мне тоже, по всей справедливости может быть только Яростным неприятием. Уже очень давно я перестал верить, что любовь просто вот зарождается сама собой. Никто с первого взгляда не влюбляется, как пишут в душещипательных романах, нет, это осознанный процесс, и выбрать при этом объект, который заведомо недоступен, значит плохо отдавать себе отчет в собственных действиях. Я знавал женщин, которые в качестве такого объекта выбирали только женатых мужчин, и мужчин, влюблявшихся только в замужних женщин, и еще тех, кто просто не мог испытать нечто, напоминающее любовь, если не было каких-нибудь осложнений.

Ну что я на самом деле наворачиваю? — спрашивал я себя. Что мне мешает, как разумному человеку, вручить мистеру Фредерику Саммерсу отчет, который ему так нужен? Ведь вот он, на столе: «Кто такая Сильвия Вест и что она собою представляет»; я свою партию успешно завершил, и если ремесло частного детектива считать чуть более престижным, чем занятия профессионального сводника, если на это ремесло смотреть как на более или менее нормальную профессию, я, стало быть, неплохой профессионал, способен справиться и со сложным заданием. Располагая для начала всего лишь снимком, стихотворением и несколькими нацарапанными на карточке строчками, я восстановил всю ее жизнь. Талантливый я, как видно, просто выдающийся какой-то. Я отнесу вот эти бумаги Фредерику Саммерсу, он выпишет чек, а я стану на четыре тысячи долларов богаче, сроду так благополучен не был в денежном смысле, зато он будет располагать всей нужной информацией о женщине, на которой вознамерился жениться, и там уж пусть сам судит, удостоверившись:

она ему врала от начала и до конца;

она дочь алкоголика-венгра и полусумасшедшей польки;

она Сильвия Кароки, а не Сильвия Картер и не Сильвия Вест;