Среди стихий - Александр Ефимович Берман

Донгуз-Орун — стеной набычился с юга, шапкой ледяной блестит; рядом по левую руку его — красавица Накра в пирамидальной юбке; до этой высокой парочки тоже не дотянуться. Когда въезжаешь на "Третий Чегет", там площадка — плечо на гребне и полумульдочка в четверть цирка. На "Третьем" заниматься техникой хорошо, хоть и высоко, но в непогоду — ад. Ниже и к северу — "Цирк", вход на Северную трассу, желанную, но чуть ли не всю зиму загороженную щитами с намалеванными ладонями: "Стой! Лавиноопасно!". Вот там вчера и случилось то, о чем сейчас будет говорить полковник.

— Вчера, — он встал и расхаживает перед первым рядом, — произошла тяжелая травма. При спуске в Северный цирк, превысив скорость, группа инструктора Фролова… Боря Фролов, бородатый, длинный, подтянутый, подъезжает там вчера ко мне и говорит: "Я своих ради предпоследнего дня поведу сейчас на Север или Южными полями". И им: "Ребятки, я хочу вам сделать подарок: куда пожелаете — на Юг или на Север?"

— Север! — в восторге кричат его асы. А мои середняки от зависти хлопают глазами.

— Пошли! — говорит Боря и, толкнувшись палочками, исчезает. Они друг за другом стартуют в цирк, и через несколько секунд нам видно, как, вздымая пылью иней, намерзший за ночь на вчерашнем месте, оледеневшем к вечеру после дневного солнечного разгула, мчатся они далеко вниз.

— Кто разрешил ему спуск в "Цирк"? — при тишине уже вторично спрашивает полковник. Голос из рядов:

— Запрета не было, не закрыта была трасса.

— Была превышена скорость, — продолжает полковник.

— Где предел? — негромко комментирует у меня за спиной Танечка. Спидометр на заду, что ли?

— В результате — падение. Туристка Тамара Тимофеева упала на спину, широко разведенные в полете лыжи в момент приземления воткнулись пятками в снег. Автоматы креплений не сработали. Перелом обеих ног.

Голос из рядов:

— "Маркера" не могли сработать при таком падении.

— Не уверен, — с нажимом говорит полковник, — были проверены "маркера" в этот день?!

Боря Фролов сидит справа от меня, в том же ряду, он молчит.

…Я уже последние наставления давал своим, и стояли мы, выстроившись, над перегибом, когда увидел Борю. Он показался из-за склона в кресле подъемника. "Неужели так быстро объехали полный круг?" — подумал я. Но Боря поднимался один, и наверняка только от кафе; значит, траверсировал склоны и вышел к промежуточным станциям. Да, поднимался он один и сделал мне знак подождать. Через несколько минут он доехал до верха, обогнул поворотный круг, соскользнул к нам на лыжах и сказал:

— Саня, дай твою куртку.

— На, — я стал снимать длинную пуховую куртку, как пальто она у меня (простужен был, оделся потеплее).

— Возьми мой анорак, — сказал Боря. Я взял его ярко-синий красивый анорак, а он, оставшись в рубашке и держа мою куртку под мышкой, стал быстро подниматься обратно, по направлению к станции.

— У нас Тамара сломалась, ты уже знаешь?! — крикнул он.

Но откуда мне было знать.

Тогда мы тоже за ним стали подниматься. Когда подошли к краю цирка, увидели в просторной, круто наклоненной над скалами снежной чаше черное пятнышко. Боря уже туда подъезжал. Несколько лыжников стояли вокруг. В это время у нас за спиной остановилась канатка. С кресла снимали акью дюралевую снежную лодку с четырьмя длинными ручками. Спасатели Джамал и Сафар взялись за рукоятки, с профессиональной лихостью помчались набирая скорость. Они завершили спуск широкой дугой и там, внизу, четко остановились.

— Винтообразные переломы больших и малых берцовых костей на обеих ногах, — говорит полковник. — Пострадавшая помещена в тырныаузскую больницу на скелетное вытяжение. Как была организована транспортировка? Сколько времени лежала на снегу? — спрашивает полковник. — Через какое время подъехали спасатели?

— Через двадцать пять минут… пока оповестили; пострадавшую укутали. Врачи говорят — простуды нет, — дает ответ старший инструктор.

— Рапорт пострадавшая смогла написать?

— У нее к инструктору претензий пет.

— Рапорт от нее получить, когда сможет писать. Организовать регулярное посещение, и после отъезда ее группы тоже. Ездить на рейсовых автобусах. Заранее узнать день загипсовки и выписки, чтобы заблаговременно заказать машину в Минводы, авиабилет, выделить сопровождающих. Зачитайте приказ.

Подполковник, заместитель начальника турбазы, читает приказ:

"Приказ по турбазе от такого-то марта такого-то года… (краткое изложение обстоятельства и причины)… Рассмотрев обстоятельства происшествия, приказываю: инструктора группы Фролова Б. М. отстранить от занятий с группой, уволить с занимаемой должности, возбудить ходатайство о лишении Фролова Б. М. инструкторских прав".

Только вышел с планерки — стою с Наташей в холле — Муса зовет.

— У твоей группы по графику сегодня день отдыха. (Заметил!) Так вот, возьмешь группу Бориса и откатаешься с ними день. (Вот тебе и на!) И смотри — у них последний день. Ты знаешь, что такое последний день на Чегете?! Ты у Фролова был стажером, он тебя учил — тебе и брать его группу. Все понял?

— Все. Кроме одного.

— Что еще?

— Ребята мои… в ботинках уже…

— День отдыха, ничего не знаю.

— Нет, так уже нельзя. Я не погоню их чистыми дураками разуваться.

— Иди к полковнику. Пусть распорядится нарушить график. Только после вчерашнего он тебе "распорядится".

Я пошел через холл к лестнице и крикнул Мусе, что мои ребята не будут сегодня кататься только в том единственном случае, если меня сейчас же уволят. А если уволят завтра, то сегодня они будут кататься.

Тогда он передумал.

— Подожди. Найди Олега. Скажи, что я велел. Олега я поймал в последний момент, когда он выходил из ворот турбазы на шоссе, направляясь к "Итколу".

— Олег, послушай, Олег, откатайся сегодня с моими.

— Да я иду… понимаешь, сегодня человек уезжает.

— Муса послал меня с фроловской группой, а мои меня уговорили, у них сегодня день отдыха, но я уже обещал. Они уже в ботинках!

Он сразу все понял.

— Так сразу бы меня с фроловскими.

— Да Муса не знал, полковник пока не издаст приказ, никаких действий.

— Ты у Фролова стажером был… — вспоминает он мою инструкторскую биографию.

— Ну да.

— Эх! Не