Полковник трех разведок - Богдан Иванович Сушинский

в аэропорт, Кемпбелл вручил Пеньковскому конверт с деньгами и материалы, подготовленные главным дезинформатором МИ-6 Томасом СС-Шрайбером.

В аэропорту безопасное прохождение контроля и посадку Пеньковского должны были обеспечивать не только британские агенты, но и сотрудник советского посольства, а также представитель французской разведки, давно сотрудничавший с американским ЦРУ. Но все это будет происходить чуть позже, а пока что в номере Пеньковского в «Люксии» оставалась только Эльжбетта.

Эту ночь они снова провели вместе, и теперь чувствовалось, что отношения их вышли далеко за служебно-агентурные рамки.

— Перед вами сейчас два пути, полковник, — старательно, с видом заботливой супруги, поправляла Славянка узел галстука и лацканы пиджака полковника. — Первый: во время очередной поездки за рубеж вы объявляете своим кураторам, что выходите из агентурной игры и в Союз не возвращаетесь, превращаясь, скажем, в генерального эксперта британской разведки. Второй: вы возвращаетесь в Союз, но прекращаете быть активным «кротом» в коридорах ГРУ и начинаете делать настоящую, большую карьеру в Москве — через Генштаб, ЦК, Верховный Совет и все такое прочее, постепенно превращаясь в очень влиятельного… «агента влияния».

— Оба плана заманчивы, — сдержанно признал Пеньковский. — Что дальше?

— Причем в последнем случае ваш вклад в борьбу против ненавистного им коммунистического режима, а значит, и в борьбу за мир и демократию, будет куда более значительным, нежели в ипостаси информационно выдыхающегося и попавшего под подозрение крота и «агента-двойника».

Ни о чем подобном они до сих пор не говорили. Славянка вообще оставалась молчаливой и в постели, и во время застолий, разве что неохотно и предельно лаконично отвечала на вопросы полковника или же задавала их сама, из «обязательного» списка, составленного Кемпбеллом.

— Если честно, я уже думал об этом, — медленно приходил в себя от услышанного полковник. — А потому хотелось бы знать, с чьей подачи ты заговорила об этом, а, Славянка?

Этой ночью Эльжбетта и сама поведала о нештатном, специально под агента Алекса, сотворенном оперативном псевдониме «Славянка», так что употребление его русским «клиентом» никакого удивления у нее не вызвало.

— Узнай об этом разговоре Кемпбелл, он счел бы мои слова «подлой отсебятиной». И был бы прав. Просто мне уже небезразлична ваша судьба, полковник Алекс. Мне почему-то грезится, что силы небесные еще сведут нас, причем надолго: то ли на Западе, то ли даже в Москве. Если только вы сумеете уцелеть, полковник, и не только формально решите провести со мной остаток своих лет, но и действительно решитесь на этот шаг.

Пеньковский еще только собирался с мыслями, пытаясь сформулировать более или менее внятный ответ, но Эльжбетта успела предупредить его:

— Все только что сказанное мною, полковник, рассчитано не на прощальный диалог, а на долгие, мучительные размышления.

Едва Олег успел произнести: «Это условие принимается», как в ту же минуту в дверь постучали, а затем в проеме ее показалась голова Винна.

— Я всегда знал, что русские офицеры обожают предаваться «прощаниям славянки», — негромко резюмировал он, увидев Эльжбетту в объятиях полковника. — Вот только процесс этот затягивать не стоит. Как говорят в России, «долгие проводы — лишние слезы». Нам пора, полковник, уже пора…

В машине, за рулем которой сидел Ирландец, промышленник Винн долго рассуждал о перспективах своей будущей поездки в Москву, о желании наладить производственные контакты с промышленными предприятиями России. А потом, не теряя времени на тематическую паузу, вдруг спросил:

— Бетти поинтересовалась, кем вы приходитесь генералу Владимиру Пеньковскому? Тому самому, который до недавнего времени командовал войсками Дальневосточного военного округа, но буквально на днях, в чине генерала армии, назначен командующим Белорусским военным округом?

— Он уже командует Белорусским? И уже в чине генерала армии? Для меня это новость. Приятная, естественно.

— А по существу вопроса?

— Нет, о генерале армии Пеньковском речь не шла. В прощальной ночной суете женщина попросту упустила этот момент, однако простим её. Вас интересует, в каком родстве мы с генералом армии Пеньковском состоим?

— Это интересует не столько меня, сколько нашего генерала от разведки сэра Коллинза. Так что отнеситесь к ответу со всей серьезностью.

— Генералу армии Владимиру Пеньковскому я прихожусь внучатым племянником[28]. Такое родство вас устраивает?

— Наш генерал Коллинз будет очень приятно удивлен. Агентура доносит, что в армейских кругах уже поговаривают о Владимире Пеньковском, как о будущем министре обороны. Пока это всего лишь слухи, но все предпосылки для такого назначения уже имеются. Вы поддерживаете отношения с ним?

— По правде говоря, не поддерживаю, поскольку в последние годы генерал служил на Дальнем Востоке. Расстояние, знаете ли. К тому же в России не заведено обмениваться рождественскими открытками.

— Но теперь штаб-квартира командующего будет находиться в Минске, почти рядом с Москвой. Поэтому-то наш генерал от разведки сэр Коллинз настоятельно, подчеркиваю, настоятельно рекомендует вам возобновить отношения со своим дядей. Под любым предлогом. Для нас это принципиально важно.

— Передайте генералу Коллинзу, что мне понятен его замысел и что, при малейшей возможности я побываю в Минске. Если только не представится случай обменяться родственными чувствами с командующим еще в Москве. Кстати, — тут же постарался уйти от скользкой темы его псевдородства полковник, — если мне не послышалось, Эльжбетту Корчик вы назвали Бетти. Так, это по ее псевдониму конспиративная квартира называется «У Бетти»?

— Вот видите, Алекс, как много любопытного можно узнать, сидя с другом в машине, идущей в сторону аэропорта! Сама Бетти, как правило, отказывается работать с постояльцами своей «конспиративки», так что поздравляю, полковник, её почти что яростное желание поработать с вами оказалось для всех нас приятной неожиданностью. До удивления приятной, скажу вам.

— А ведь не признавалась, паршивка, — почти умиленно проворчал полковник.

Москва. Главное разведуправление Генштаба Вооруженных cил.

Август 1961 года

В этот раз шеф ГРУ генерал Серов пребывал в прекрасном расположении духа. Чем оно было вызвано, агент Алекс пока не знал, однако мысленно отреагировал в свойственной ему манере: «Когда ты, генерал, узнаешь о лавине новых провалов, настроение у тебя резко ухудшится. А там, глядишь, и до отставки дело дойти может. И кто знает, не возведут ли на этот престол генерал-майора Пеньковского?»

— С материалами, которые ты, Олег Владимирович, доставил, наши спецы разберутся. Но даже беглое вчерашнее знакомство с ними показывает, что уровень информационности выдержан. Что уже само по себе похвально.

Очевидно, генерал решил, что улыбка Пеньковского стала всего лишь естественной реакцией на его похвалу. На самом же деле полковник с грустной иронией подумал о том, что давно уже оказался в роли некоего двойного связника, с помощью которого в одну сторону, на Запад, идет вполне реалистичная разведывательная информация, а в Москву