Операция «КЛОНдайк» - Неонилла Самухина

– Да, да, да! – воскликнул Граховский. – Конечно, это еще не точно, но похоже, что Есения Викторовна все-таки попала в интересное положение…

Круглов ошеломленно опустился на стул.

– Но когда? Ведь вы же только две недели назад возобновили опыты с ней? – воскликнул он, не в силах поверить, что то, чего он так ожидал, – свершилось.

– А для этого, голубчик, не нужно много времени, просто один раз попали в цель… Теперь нужно ждать, чтобы «прижилось», – усмехнулся Граховский.

– Но откуда у вас такая уверенность? Ведь еще слишком мало дней прошло, – продолжал допытываться Круглов.

– Это верно, все еще может случиться, поэтому мы и должны срочно положить Есению Викторовну в клинику, во избежание волнений и других отрицательных факторов, – ответил Граховский.

Круглов лихорадочно соображал. Если Граховский сегодня решит принимать меры, пропажа Лёни сразу же обнаружится. А Николай еще не позвонил…

Круглов молча поднялся, открыл шкаф и, достав оттуда початую бутылку коньяка, плеснул его в две рюмки.

Поставив одну рюмку перед Граховским, он поднял свою и спросил:

– Крестным будете?

– А в какую веру крестить-то будем? – рассмеялся Граховский. – Я католик, а вы, наверняка, атеист… Да здесь и священника-то нет! Разве что самостоятельно окрестить его, использовав озеро в качестве купели. Будет он у нас своей, озерной, веры…

– Если он – это я, то будет православным, – сказал Круглов. – Спасибо, Генрих Модестович, за ваши труды!

И чокнувшись с Граховским, Круглов залпом выпил свой коньяк.

– Как наследничка-то назовете, Сергей Сергеевич? – спросил Граховский, тоже отпивая из рюмки.

– Как, как! Сергеем, конечно, – ответил Круглов и попросил Граховского: – Генрих Модестович, вы меня простите, но я хотел бы сейчас побыть один, а вечером поговорить с Есенией. Давайте ее положим в клинику завтра. Думаю, за один день с ней ничего не случится…

– Понимаю, понимаю, – сказал Граховский и, допив коньяк, тяжело поднялся. – Договорились…

Он просеменил к двери и, хитро подмигнув, добавил с порога:

– Желаю успеха, папаша!

– Спасибо, – рассеянно отозвался Круглов, пытаясь привести скачущие мысли в порядок.

Бердск-Крутояр, начало февраля 1998 года

Покинув Бердск, они вскоре въехали в Новосибирск и, промчавшись по нему, выскочили на магистральную автомобильную дорогу № 53, как было указано в Лёнином атласе автодорог. Ехать им предстояло почти шестьсот километров – до Ачинска и дальше, уже по зимнику, резко повернув на юг к Крутояру.

По пути Федор молчал, сосредоточенно глядя на дорогу, и Леонид не решился отвлекать его разговорами. Но тут, вспомнив об одной вещи, не дающей ему покоя, не выдержал.

– Федор! – окликнул он.

– Ну? – повернул к нему голову тот.

– А почему мы не взяли лыжи для Есении? Вы не уверены в успехе нашего предприятия?

– Сходим на разведку, а там и лыжи найдем, если понадобятся, – пояснил Федор. – Ты не торопись, Лёньша, тут пороть горячку не след.

– Хорошо, – согласился Леонид, немного успокаиваясь, хотя волнение, охватившее его с утра, не спадало.

Он стал наблюдать за проносящимся за окном пейзажем и населенными пунктами, которые они проезжали.

Где– то часа через четыре они добрались до Кемерово и зашли в первый попавшийся на пути ресторанчик перекусить и немного размяться.

– Не люблю харчи, к которым прикасались чужие руки, – недовольно поморщился Федор, садясь за столик.

– А как же вы служили тогда? – удивился Леонид. – Не сами же себе готовили?

– Не сам, – согласился Федор. – Но я лично знал поварих, которые нас кормили. Они не были мне чужие…

– А в Афганистане? – тихо спросил Леонид.

– А там я, в основном, на сухом пайке жил. Мы на базе не сидели… Все больше в разъездах, – пояснил Федор совершенно будничным тоном, словно речь шла об обычных командировках, и потянулся за меню, которое держал в руках незаметно появившийся у их столика официант.

Поев, они двинулись дальше. Начало смеркаться. Прыгающий свет от фар, освещающих дорогу перед машиной, убаюкал разомлевшего после еды Леонида. Он только на мгновение прикрыл глаза и тут же провалился в тяжелый сон, пробуждаясь на секунду, когда машину чересчур подкидывало на ухабах.

Проспав Ачинск, Леонид проснулся, когда они уже подъезжали к Крутояру по глухой узкой дороге, то взбирающейся на сопку, то круто летящей с нее вниз.

– Мы скоро приедем? – спросил он у Федора, который устало крутил баранку, стараясь держать машину ровно на заснеженной дороге.

– Через полчасика будем, – ответил тот. – А поспал ты хорошо. Что ночью-то делать будешь?

– А разве мы будем где-то ночевать? – удивился Леонид. – Я так понял, что нам нужно будет сразу проникнуть на поезд, идущий к Озерному.

– Во лазутчик какой нашелся! – рассмеялся Федор. – Проникнем, не боись! Время у нас еще есть.

Вскоре, начав спускаться с пологой сопки, они увидели лежащий у ее подножия большой, ярко освещенный поселок.

– Это и есть Крутояр? – спросил Леонид.

– Он самый, – подтвердил Федор. – А вон станция железнодорожная, видишь?

С сопки поселок казался игрушечным, а грузовые поезда, стоящие у станции, напоминали составы из детской железной дороги. Мама купила такую дорогу Леониду на первый юбилей – десять лет – в Германии, когда ездила туда по турпутевке. Дорога была потрясающая, все мальчишки мечтали о такой и, приходя к Леониду в гости после школы, с завистью и восхищением следили за игрушечными паровозиками, бегающими по путям. Благодаря этому у него вскоре появилось много полезных вещей, полученных от мальчишек взамен на разрешение поиграть «в дорогу». Мама, узнав об этом, влепила ему подзатыльник и, заявив, что не даст своему сыну превратиться в прощелыгу Сойера, заставила все вернуть ребятам. Он тогда не понял, кого она имела в виду, и только потом, прочитав книгу Марка Твена, понял, что она намекала на предприимчивость Тома Сойера, который брал мзду за покраску тетушкиного забора.

– Тебе, что, так понравился вид? – прервал его воспоминания голос Федора.

– А? – не понял Леонид.

– У тебя лицо стало такое счастливое, вроде как ты увидел город своей мечты, – хмыкнув, пояснил Федор.

– Да вспомнил тут кое-что из детства, – улыбнулся в ответ Леонид.

Через несколько минут они въехали в поселок и, урча мотором, медленно покатили по его центральной улице. Потом, свернув куда-то в боковой проезд, остановились у большого деревянного дома. Дом был старый, потемневший от непогоды и времени.

Федор коротко посигналил, вроде как спел: «та-та-татата». Глянув на часы, которые показывали четверть двенадцатого ночи, Леонид покосился на Федора: «Перебудит всех людей», но промолчал.