Шалопаи - Семён Александрович Данилюк

севера, на золотой прииск податься, да денег нет. В самом деле хотел. Думал на прииске подняться. Жизнь поменять: где-нибудь отстроиться, затихариться. Через пару дней сам подошёл. Предложил подломать склад, нашуровать внутри, чтоб погуще… А главное – сказал, что в кассе будет 500 рублей, – как раз мне на дорогу. Ну и чтоб из шмоток чего подороже набрал – на продажу.

– Те, что изъяли? – уточнил Клыш. Сенат кивнул.

– А водка?

Сенат смачно выругался:

– На ней и влип. Чёрт дернул отвальную устроить. Если б на водяру не польстился, давно б пол-России отмахал!

– Будто с самого начала не догадывался, что кража эта – подстава? – Меншутин насмешливо скривился. – Складские меха за здорово живёшь не раздают.

– Сообразил, конечно, – подтвердил Сенат. – Но не заморачивался этим. Если б ушел с концами, – ищи-свищи.

Он поколебался:

– Только сам Вонючка мелочёвка – подай-принеси. Он под кем-то ходит. Узнаешь, под кем, – настоящую кражу раскроешь.

Меншутин жёстко прищурился, – для него не было тайной, что бывший пацаний его адъютант Загоруйко последний год «шестерил» в подручных при младшем брате Лапина Маркоше, по кличке Ломик — возглавлявшем группу таких же, как он сам, отморозков. По оперативным данным угро, именно за ними значились несколько нераскрытых убийств и дерзких ограблений.

Меншутин вылез из машины, подманил в сторону Клыша.

– Вот что, Данька, – принял он решение. – Вези задержанного в отдел.

– Так сам же просил протокол осмотра оформить, – напомнил озадаченный Клыш.

– Ничего, сам составлю, сам подпишу, сам и склад опечатаю. Расклад поменялся. Есть шанс Маруську крепко прихватить. Поглядим, какой ущерб она нам выкатит. Она ж ещё не знает, что мы вора взяли. Да ещё в связке с Ломиком. А этот гадёныш без слова Лапы ничего не делает. Представляешь какая цепочка вытанцовывается?

Он плотоядно облизнулся.

Меншутина высадили, не доезжая до склада. Поехали дальше.

Уже возле райотдела, когда высаживали Сената, тот придержал Клыша. Шепнул.

– Слышь, что скажу! Ты – правильный мент. И если доведётся, знай: Сенат добра не забывает.

Задержанного увели.

Клыш забежал в свой кабинет. Дверь оказалась незапертой. На столе под протоколом обыска лежала пачка изъятых у Мещерского договоров.

Подивившись безалаберности Вальдемара, Клыш, прежде чем уйти, заглянул-таки в отделение ОБХСС.

Обширное, на шесть столов помещение пустовало. Но из внутренней комнатки с табличкой «Начальник ОБХСС» доносился раздражённый, взвинченный голос.

Очевидно, там тоже расслышали шаги. Выглянул Студёный. Запаренный, с сальными волосками, лежащими на потной лысине, как лук на сковороде. С круглыми очками на переносице – почему-то дужками вверх. Увидел Клыша. Вышел, оставив внутреннюю дверь приоткрытой.

– О! Уже знаю от Гутенко. Это ты молодца. Теперь в бараний рог Колдуна скрутим… Закурить нет?

Клыш отрицательно кивнул.

– Заколебался без курева! – пожаловался начальник ОБХСС. – Нормальные мужики уж по стакану на грудь приняли, а тут сиди, выколачивай признание.

На самом деле, как позже узнал Клыш, очки дужками вверх – верный признак, что свои двести грамм Студёный уж выпил.

Студёному, взопревшему от тягомотного допроса, хотелось отвести душу – выговориться.

– Исполкомовца на взятки колю, – сообщил он. – Та ещё, доложу, порода. Ещё вчера через губу разговаривал, а нынче аж воняет со страху. И что обидно – на чужого дядю работаю.

Допрос проводился по поручению облпрокуратуры. В комитет народного контроля поступила анонимка о взятках при распределении жилищных кооперативов в Зарельсовом райисполкоме. Прокуратура, получив указание из обкома партии, возбудила уголовное дело. И, как часто бывает, сбросила на исполнение в ОБХСС.

– Теперь тянем пустышку – «выколачиваем» признания, – вполголоса поделился досадой Студёный. – Доказанных эпизодов в деле нет. Все взяткодатели, на кого в анонимке ссылаются, идут в отказ. И я б пошел, – доверительно признался он. – Какой олух вместо квартиры станет наговаривать на себя, что взятку дал. Вот если арестуем и до людей дойдет, что ни квартиры не увидят, ни денег назад не получат, – мигом начнут рассказывать. Тогда уж схомутаем его намертво.

Через приоткрытую дверь Клыш заметил, что задержанный тянется ухом, пытаясь подслушать разговор. И узнал его – Сергач, сосед Поплагуевых по подъезду. Похоже, мечта бывшего политагитатора сбылась. Достиг-таки мужской должности, на которой взятки предлагают и дают.

От всегдашней показушной бодрости районного лектора не осталось и следа. Сергача просто колотило от страха. С низко опущенного носика-хоботка на стол покапывал пот.

– Если нет доказательств, на чём же вы его арестовывать собираетесь? – вполголоса поинтересовался Клыш. Больше чтоб поддержать разговор.

– Появилась худосочная зацепка. Нашлась дурочка. Со страху призналась, что дала триста рублей. И даже не сама, а зять. Вот на её показаниях и арестуем. А там уж как выйдет.

Студёный повёл пористым носом, – из дежурки потянуло дымком.

– Слушай, – взмолился он, – посиди за меня чуток. Подымить хочется. Курну в дежурке и вернусь. Да и звонок надо прокурору выдать, инструктаж получить. А?

Клыш кивнул. Зашёл в кабинетик.

Сергач робко вскинул головку. Узнал.

– Даниил, никак ты?!.. – он шмыгнул взглядом, убеждаясь, что рядом никого. Горячо зашептал, пуская пузыри:

– Будь друг! Разыщи срочно Девятьярова, нынешнего первого секретаря обкома комсомола. Шепни, что Сергача повязали. Сажать собираются! А копают на самом деле под него. И не только… Сам знает, под кого ещё! Ты скажи ему, если меня посадят и начнут прессовать, я ведь не выдержу! Потому предупреди: не вытащит – как бог свят, сдам!

– И правильно сделаешь! – одобрил Клыш. – Чем больше вас, сволочей, пересажают, тем экология чище станет! Так как, негры ещё не все в СССР перебежали? А марксизм-ленинизм – знамя, к которому грязь не липнет?

– Чего?! Причем тут?.. – Сергач, распознав издёвку, утух. Но деваться было некуда. Он ещё раз потянулся ухом в сторону двери. Скользнул взглядом по беленым стенам, по решётке на окне. От безысходности осмелел. – Презираешь, значит?! Ладно, меня посадят. А дружка своего тоже не жалко? Граневич, он же твой дружок?

– И что? – Клыш насторожился.

– А то, что сажают меня по показаниям его тёщи! Будто дал мне 300 рублей.

– Не свисти. Чтоб Оська дал взятку?! – не поверил Клыш.

– Да не давал он. Тёща его, Фаина… Пыталась. А я не взял. Ты передай Фаине, пусть в отказ пойдут, я ей верну деньги…

– Которые не брал?

– Любые отдам… Ты, главное, разыщи Девятьярова. Иначе – мне терять нечего – подтвержу, что Граневич и впрямь давал.

– Ну-ну, не бери греха на душу! Невиновного-то.

– Говорю, сдам! – Сергач ощерился. Он поспешно подался назад, – вернулся Студёный.

– Помдеж, жлобина, курева пожалел, – пожалился он. – Вишь ли, третий раз занимаю без отдачи. Ну не жлобина? До чего люди злопамятны. Я и то забыл. А этот всё помнит…

Подхватил под руку Клыша. Сурово оглядел съежившегося подозреваемого:

– Чтоб даже не пикал!

Оставив дверь приоткрытой, вышел вслед за Клышем.

– Слушай, молодой, ты б пачку «Казбека» из ларька притаранил, а? Похоже, мне здесь до ночи трубить. Приказано ждать, пока взяткодателя не найдут.

– Того-то за что? – Клыш похолодел. – У него ж, даже если впрямь давал деньги, но признает,