Посвященная. Как я стала ведьмой - Аманда Йейтс Гарсиа

кабинка оракула была репликой лос-анджелесского Сити-Холла, который в реальной жизни находился меньше чем в полутора километрах от меня – белого, цвета кости здания ар-деко из 1920-х, многоярусная башня которого насчитывала тридцать два этажа. В его помещениях городские власти – судьи, адвокаты, администрация, мэр – решали, кому отправиться в тюрьму, чьи дети получат пособие и оплату учебы, кому будет дан доступ к медицинскому обслуживанию, а чьи дома сравняются с землей, чтобы на их месте выросла скоростная трасса. Если забраться на самый верх и разглядывать улицы, оставшиеся внизу, в нескольких кварталах отсюда можно заметить неявные очертания Скид Роу[131]. Палатки и картонные дома, которые разрастались по ночам, покрытые тряпками и газетами, составляли отдельный город со своей собственной системой иерархии и социальных порядков. Каждое утро там проезжала патрульная машина, сигналя и требуя снести все эти конструкции, чтобы у туристов не складывалось неправильное впечатление, будто бы городские власти не беспокоятся о бездомных – сизифов труд, порученный деспотичными богами столицы. В Скид Роу нет естественных границ, очерчивающих зону для этих людей. Нет рек, пустынь, горных пределов, улицы проницаемы и поэтому легко пересекаемы. Технически люди, живущие там, могут уйти в любое время. Но невидимые стены поймали их в ловушку в периметре этих улиц: силы травм, зависимости, нищеты, превосходства белых, капитализма. Сама наша цивилизация рассказывает историю о том, что эти страдания – грустный, но неизбежный факт жизни, с которым ничего не поделаешь. О том, что всегда будут победители и побежденные. Мы сами себе говорим это, но это неправда. Мы можем изменить ход истории.

В тот вечер, когда я стала оракулом, я думала о городе как о живом организме, который общается сам с собой, непрерывно говорит о своих радостях и потребностях; организм изменяющийся, эволюционирующий, живущий и умирающий, но в то же время, по сути, бессмертный. Каждый из нас представляет собой клетку этого существа, каждая клетка принимает участие в процессе, исполняет свои задачи, сообщает о своей ценности. Моим планом на тот вечер было открыть себя голосу этого города и позволить ему говорить посредством меня. Позволить новым историям быть рассказанными.

«Открываемся», – выкрикнул куратор Брайан, направляясь к входной двери и позвякивая ключами. Я сидела внутри своей кабинки, представляя себе, как корни выходят из моего позвоночника и ползут в глубь просмоленной окаменелой земли подо мной, извиваясь между тектоническими плитами, а болтовня посетителей галереи, звук видеоинсталляции и шум машин, передвигавшихся снаружи, вздымаются вокруг меня волной.

Я слушала Королеву Ангелов, дух города Лос-Анджелеса, Дух этих земель, бывший здесь еще до рождения города, голоса поселенцев, голоса тонгва и чумашей, живших задолго до того, как прибыли первые европейцы, и живущих поныне, голоса саблезубых тигров и мастодонтов, которые существовали до появления людей. Дух этого города был эгрегором, созданным всеми существами, когда-либо ходившими по этой земле, теми, кто присоединил свою историю к этому подвижному, переменчивому зверю, распростершемуся вдоль того, что прежде было лесами, колючими зарослями и берегами рек, а до этого океаном, а еще раньше – звездной пылью. Я слушала Дух, Дух Земли, Анима Мунди, жизненную силу, струящуюся сквозь мир, вне истории и культур. И прежде чем первый мой посетитель подошел, встал на колени перед маленьким картонным храмом и заглянул внутрь, я обнаружила, что могу слышать, как Анима Мунди говорит.

Голос поначалу был низким, словно бурчание слона. Как только открылись двери галереи, люди выстроились в очередь к моему маленькому картонному Сити-Холлу. Один за другим, на коленях они забирались внутрь, чтобы получить консультацию оракула, протягивали мне свои руки, глядели на меня, а их глаза сияли. Тот факт, что им приходилось входить ко мне на коленях, важен. Чтобы попасть в ритуальное пространство, пространство между мирами, необходимо пересечь порог; даже если он едва различим, что-то должно произойти – что-то, что означает: случится нечто необычное. Изменение способа, которым передвигается наше тело в пространстве, может инициировать изменение состояния сознания.

Моим первым посетителем стала Лиз, девушка, которую я знала со времени учебы в бакалавриате четыре года назад. Мы не были близки, но провели много вечеров вместе, болтая на встречах, обсуждая курсовые задания или отпуская шуточки насчет похмелья. Она знала меня, но зашла в мой картонный храм с широко раскрытыми глазами, нерешительно, а перед этим стоя на пороге и царапая большим пальцем уплотнение на картоне, пока наконец не решила, что достаточно собралась с духом. Медленно, нервно она подползла ко мне по коврам, затем села, скрестив ноги, склонила голову и протянула мне руки ладонями вверх. Руки у нее были тонкими, шелковистыми. Я улыбнулась ей.

– Дух Города приветствует тебя. У тебя есть вопрос?

Я ощутила, как ее ладони стали влажными. Снаружи кто-то споткнулся, толкнув коробку, но Лиз оставалась неподвижной. Она наклонилась ближе.

– Несколько месяцев назад я пережила выкидыш, – прошептала она. – Смогу ли я когда-нибудь иметь детей?

На мгновение я застыла. Я не ожидала, что первый вопрос в этот вечер будет настолько личным. Лиз неподвижно ждала, ее глаза были наполнены слезами. Сквозь маленькие окошки, вырезанные в стенах, я видела очередь, которая протянулась вдоль всего зала и заканчивалась где-то на улице. Нетерпеливые люди наклонялись, заглядывали внутрь в попытках оценить, сколько еще им придется ждать. Я стряхнула с себя их настойчивость и заставила себя сфокусироваться, настраиваясь на тепло внутри моего маленького укрытия, ощущая воздух, касавшийся моей кожи, и трепетание дыхания между лопаток. Я чувствовала вес своего тела, опиравшийся на землю подо мной, мои корни расталкивали гравий внизу. «Слушай, – подумала я про себя. – Открой свое сердце и слушай». Изображение Императрицы из карт Таро вспыхнуло в моем мозгу. Я услышала шепот виноградных лоз, росших вокруг нас, шаги крадущихся леопардов и визгливые крики попугаев, перелетающих с ветки на ветку в зарослях Амазонки. Императрица – это джунгли, кишащие жизнью, это необузданная креативность, единственная полновластная мать, Императрица – это само плодородие. Я видела, как Императрица скользнула к Лиз и внутрь нее, с кончиков ее пальцев капала вода и сыпались цветы. Я слышала, как Императрица шепчет мне: «Твое тело – не враг тебе». Послание, которое я передала Лиз. Она признала, что с началом проблем относительно ее бесплодия она начала считать свое тело восставшим животным, которое она силой пыталась подчинить, животным, созданным, только чтобы спариваться, сидя в клетке. Она хотела вернуться в первозданность. У нее был избыток страсти, избыток фертильности, который должен быть реализован. Ей следовало распознать свое тело не как механизм для воспроизведения потомства, а как место страсти и удовольствия.

– Создай в своей жизни пространство для творчества, любых видов. Начни творить снова ради удовольствия, и