Серебряная роза - Джейн Фэйзер

Хотя Саймон был еще совсем ребенком, навещая ее, он всегда казался самому себе громадным, неуклюжим, каким-то до неприличия ярким существом. Сидя на стуле рядом с ее кушеткой, он не поднимал взгляд от своих ладоней — грязных и грубых по сравнению с тонкими, бескровными пальцами матери. Он стыдился своих ног в грубых башмаках с деревянными подошвами, своего голоса, чересчур громкого, хотя он все время старался говорить шепотом. И мать очень быстро уставала от него. Спустя несколько минут она с утомленной улыбкой делала знак рукой, и нянька уводила его, порой не успевшего обменяться с матерью ни единым словом.

Насколько он помнил, смерть матери не так уж сильно потрясла его. Он присутствовал на ее похоронах, сидел рядом с отцом в катафалке, стоял у края могилы, бросил горсть земли на гроб. Саймон помнил полумрак в доме, завешенные черной материей зеркала и окна, темную фигуру отца, свои собственные черные одежды. Но когда закончился официальный траур отца, все изменилось. В доме снова стало людно и весело, появились гости. Отец брал его с собой на охоту и рыбную ловлю. Всегда, когда граф бывал в своем загородном доме, они вместе обедали, и Джеффри, как казалось Саймону, совершенно переменился: теперь это был сияющий, всегда улыбающийся веселый человек.

Вплоть до того страшного дня, когда Саймону исполнилось десять лет. В тот день ему сказали, что его отец мертв. Но правду о его смерти он узнал только несколько лет спустя. Правду о том, что его отец любил жену графа Равенспира. Что любовники были захвачены на месте преступления. Что граф Равенспир хладнокровно убил свою жену и ее возлюбленного на заснеженной лондонской улице.

Джеффри Хоуксмур любил Маргарет Равенспир. А теперь сын Джеффри Хоуксмура, как по мановению волшебной палочки, соединился законным браком с дочерью Маргарет Равенспир.

Саймон оторвался от своих невеселых дум и понял, что его друзья смотрят на него со смешанным выражением интереса и тревоги на лицах.

— Тебя что-нибудь тревожит, Саймон? — спросил Питер.

Саймон усмехнулся, но по его улыбке нельзя было сказать, что ему весело.

— Ты хочешь сказать, беспокоит ли меня что-нибудь еще, кроме необходимости из последних сил терпеть гостеприимство отвратительного семейства, жаждущего моей крови?

Саймон покачал головой.

— Ладно, будем догонять остальных.

Было уже далеко за полдень, когда Ариэль услышала, что охота возвращается, — во дворе замка заклацали подковы, раздались выкрики слуги охотников, всадники спешивались, бросали поводья ожидающим их грумам и направлялись в большой зал, где их уже ждали вино и ужин.

Ариэль сидела в кресле-качалке у камина, собаки лежали у ее ног. Дженни давно ушла. Эдгар, сбившийся с ног в безуспешных поисках загадочного мальчишки, принесшего ему снотворное питье, повез ее домой. В комнате было тепло; лампы заливали ее мягким светом; на сковороде тлел пучок ароматных трав. На столике рядом с Ариэль стояли графин вина и чаша вкуснейшего печенья.

Услышав шум, донесшийся со двора, Ариэль оторвалась от своих размышлений и развязала фланелевую повязку, которая согревала ей горло. Лечение дало неплохие результаты: Ариэль уже не так хрипела, горло почти не болело. Но она все еще чувствовала усталость после ночного жара и вялость, которые даже притупили ее раздражение и гнев. Однако Ариэль все же собиралась присутствовать на ужине, так как пришло время стряхнуть с себя последствия простуды.

Она уже решила для себя, что не будет ничего говорить про исчезновение кобылы ни Саймону, ни Рэнальфу. Не надо показывать им, сколь важны для нее ее лошади.

Собаки насторожили уши и подошли к двери незадолго до того, как Саймон, коротко стукнув и не дожидаясь ответа, вошел в ее комнату. На собачий восторг при его появлении он ответил только кратким: «Лежать!» — и когда они огорченно направились к своему месту у камина, Саймон с улыбкой на лице повернулся к жене.

— Ты выглядишь гораздо лучше. А как чувствуешь себя?

— Достаточно хорошо, чтобы поужинать вместе со всеми, — заверила мужа Ариэль. — Хочешь вина?

— С удовольствием! Хочу пить, как верблюд в пустыне.

Саймон легонько провел согнутым пальцем по щеке жены и с удивлением увидел, как она отстранилась при этой ласке. Вспомнив поведение Дженни сегодняшним утром, он нахмурился.

Ариэль повернулась и наполнила вином два кубка, стоявшие на подносе.

— Хочешь сандвич с сыром?

— Благодарю.

Взяв хлеб и сыр, он повернулся спиной к огню и принялся за еду, внимательно глядя на Ариэль.

— Ты хорошо провела день?

— Вполне, — ответила она, не глядя на мужа, и отхлебнула вина из своего кубка. — Эдгар сказал, что с чалой тоже все в порядке. Завтра я хочу сама взглянуть на нее.

— Но разумно ли так скоро выходить на холод?

— Со мной все будет в порядке, — сказала она, стараясь, чтобы голос не выдал ее тревогу. — Кроме того, мне надо кое-чем заняться с моими лошадьми. Тем, что не способен сделать Эдгар. Он прекрасный исполнитель, но сам знает, что ему недостает инициативы.

— Да, по-своему он замечательный человек, — согласился с ней Саймон. — Я знавал таких людей, за которыми было надежно, как за каменной стеной. У меня в армии был один такой капрал. Воплощенная надежность.

Граф отпил еще один глоток вина.

— Джексон вытащил меня с поля боя при Мальплаке и был убит в тот самый момент, когда стоял на коленях рядом со мной, пытаясь остановить кровь голыми руками, без всяких приспособлений.

Лицо Саймона при этих словах погрустнело, но в голосе послышались теплые нотки. Запрокинув голову, он допил вино из своего кубка, и Ариэль не могла оторвать взгляда от его мощной загорелой шеи: несмотря на слабость и подозрения, глубоко внутри разгоралось желание.

Саймон поставил осушенный бокал на стол.

— Мне надо переодеться к ужину. Ты уверена, что тебе стоит спускаться вниз?

— Если я останусь здесь, то сойду с ума.

— Могу я составить тебе компанию за ужином? — спросил он, ругая себя за неуверенность в голосе. Саймон сомневался, примет ли жена его предложение.

Ариэль кивнула головой.

— Вам нет смысла замыкаться в своей комнате, милорд. Мы спустимся вниз вместе.

— Отлично, — ответил он, отвесил полупоклон и вышел из комнаты.

Ариэль поднялась с кресла-качалки и медленным, не совсем уверенным шагом, словно лунатик, направилась к гардеробу. Сейчас на ней было одно из ее старых платьев, удобное, но вышедшее из моды даже на самый снисходительный взгляд. Хотя переодеваться Ариэль совершенно не хотелось, гордость заставила ее решиться надеть один из своих новых нарядов, сшитых к свадьбе.