Серебряная роза - Джейн Фэйзер

Джейн Фэйзер

Серебряная роза

Пролог

Лондон, 1689 год

Зимняя ночь была темна; мягко падал снег, покрывая пушистым ковром булыжники узких переулков, мусор в сточных канавах, создавая утонченный белый мир, которому предстояло исчезнуть при появлении первого утреннего прохожего.

Небольшая комната под самой крышей булочной Сэма Бегга, что на Дистафф-лейн, была согрета маленькой угольной жаровней и освещена дюжиной восковых свечей. Запах дрожжей и пекущегося хлеба проникал в нее из расположенной внизу пекарни. Первые покупатели Сэма появлялись рано утром, и к их приходу свежевыпеченный хлеб должен был быть готов.

— Уже без десяти минут пять.

Мужчина в подбитой мехом домашней куртке повернулся от маленького заиндевелого окна, сквозь стекло которого смотрел на падающий снег.

— Когда же я снова увижу тебя?

Спрашивала одевавшаяся перед жаровней женщина; замерзшие пальцы, несмотря на мерцающие в жаровне угли, плохо слушались хозяйку. Этот простой вопрос был задан срывающимся от тревоги голосом, в котором сквозило едва ли не отчаяние.

— Когда ты возвращаешься в Эли ?

Мужчина приблизился к женщине, взял ее пальцы в свои и принялся растирать. Он был крупного сложения, и тонкие пальцы женщины целиком исчезли в его огромных ладонях.

— Мой муж упоминал в разговоре завтрашний день.

Ясные серые глаза женщины были миндалевидной формы, длинные густые ресницы слегка загибались кверху. Она высвободила свои пальцы из его ладоней, чтобы поправить растрепавшиеся волосы цвета жидкого меда.

— А ты?

— Я подал петицию на имя короля с просьбой вернуть мне мои земли, — ответил он, нежно проводя кончиками пальцев по плавному изгибу шеи. — Через несколько дней, я думаю, он все же согласится, иначе… — Мужчина пожал массивными плечами. — Однако я никак не могу оставить Уайтхолл . Во всяком случае, пока не получу ответа.

— Но если ответ будет благоприятный, Равенспир еще больше возненавидит тебя?

Мужчина снова пожал плечами.

— Мне это безразлично, Маргарет. Особенно после того, как я обрел непреходящую любовь его жены.

Он улыбнулся и, погладив женщину по щеке, принялся покрывать ее лицо и губы нежными долгими поцелуями, в которых воспоминания о проведенной вместе ночи смешивались с надеждами на будущие восторги любви.

— Я боюсь за тебя, — произнесла женщина, накидывая себе на плечи плащ с капюшоном для верховой езды. — Мой муж до глубины души ненавидит весь род Хоуксмуров. — Она поежилась и поплотнее запахнула на себе плащ. — Эта вражда вошла в плоть и кровь Равенспиров.

— Да, вражде и ненависти наших родов уже больше двух столетий, — грустно произнес Джеффри Хоуксмур.

— Но теперь к ним прибавилась еще и любовь, — пробормотала Маргарет, скорее только для себя. — И эта любовь сильна так же, как ненависть.

Джеффри не стал высказывать вслух свои мысли о том, что, когда любовь разгорается между членами двух родов, живущих по соседству друг с другом, результаты этой страсти не менее трагичны, чем если бы между ними царила ненависть. Подобные размышления с леденящей душу точностью соответствовали их собственному положению.

Но они будут в безопасности. Они предприняли все меры предосторожности. И никогда не требовали от судьбы чересчур многого. Им вполне хватало их страстной любви.

Поняв, что он слишком глубоко погрузился в собственные мысли, мужчина шагнул к женщине и достал из кармана какой-то предмет.

— Я хочу кое-что подарить тебе, любовь моя. Но ты должна хранить это так, чтобы не увидел твой муж.

С этими словами Джеффри Хоуксмур вытянул руку, чтобы она могла рассмотреть вещицу, лежащую у него на ладони.

Это был браслет довольно необычных очертаний, сделанный в виде золотой змейки, усыпанной жемчугом. Во рту змейка держала крупную жемчужину прекрасной сферической формы.

— Какая прелесть! — произнесла Маргарет, беря браслет с ладони Джеффри и поднося к пламени свечи, чтобы полюбоваться игрой драгоценного металла. — Хотя и довольно странной формы.

— Он всегда напоминал мне тебя. — Мужчина взял у нее браслет и погладил его пальцами. — Твою красоту, энергию и ужас праматери Евы.

Маргарет внезапно поежилась.

— Не говори так. Я не искусительница, Джеффри.

— Это верно, — улыбнулся он. — И ты не виновата в том, что я до безумия очарован тобой.

Он снова протянул ей браслет.

— Видишь, какая на нем уже есть подвеска?

Он осторожно прикоснулся к сверкающему изумруду, которому была придана форма лебедя.

— Она уже была на этом браслете, но я хочу отмечать каждое наше свидание новой подвеской. Тогда он станет живой историей нашей любви. А ты будешь хранить его в тайне от всех, так же тщательно скрывая от глаз всего мира, как мы скрываем нашу любовь.

Маргарет всегда поражалась этой романтической стороне характера своего любовника — человека, куда лучше владевшего шпагой, чем пером. Но это была еще одна важная частичка его живой и многосторонней души, которую она ценила больше самой жизни.

— Пойдем, — с неожиданной поспешностью произнес Джеффри. — Тебе пора уходить. На углу ждет с портшезом Брайан. До рассвета тебе надо быть дома.

Она в последний раз приникла к нему в отчаянном порыве страстной любви, потом заставила себя оторваться от возлюбленного и, не оглядываясь, сбежала по лестнице вниз, миновав по дороге пекарню, в которой красные огни большой печи отбрасывали огромные тени Сэма Бегга на беленые стены. Тот не подал виду, что заметил женщину. Он никогда не замечал ее. Мужчина, всегда приходивший первым и уходивший последним, щедро платил за то, чтобы булочник держал язык за зубами.

Дверь, выходящая на улицу, была заперта изнутри, но женщина легко отодвинула хорошо смазанный запор, выскользнула в тихий переулок и прикрыла за собой дверь.

От стены дома напротив отделились несколько теней: три человека в плащах и с капюшонами на голове. Все они держали в руках кинжалы, поблескивавшие в мягком свете только что выпавшего снега, но только один из них нанес смертельный удар женщине, которая расширившимися от ужаса глазами и, потеряв дар речи, смотрела на них…

Граф Равенспир сверху вниз посмотрел на убитую им жену, неподвижно лежащую на пороге. Она не сделала никакой попытки уклониться от кинжала, не издала ни единого звука. И лишь упав на землю, она испустила предсмертный крик, который донесся до слуха Джеффри Хоуксмура в комнате наверху.

Кровь Маргарет окрасила снег под ней. Пальцы ее разжались, и на снегу мягко заблестело золото браслета, засверкал изумруд и заиграли жемчуга.

Муж наклонился и поднял браслет, только что подаренный жене ее любовником. Затем он опустил вещицу в карман, носком сапога отодвинул тело от двери и обнажил шпагу.