Катастрофа на Волге - Йоахим Видер

Складывается впечатление, что краткая биография Паулюса была задумана Герлицем как основной исторический комментарий к документам, освещающим действия командующего 6-й армией под Сталинградом. Хотя составитель сборника Паулюса и заходит слишком далеко в попытках оправдать покойного фельдмаршала, следует все же отдать ему должное. Рассказывая о жизненном пути Паулюса и анализируя исторические и военные факторы, определявшие ход событий, Герлиц показал, что катастрофа вермахта была закономерной и неизбежной, ибо вермахт превратился в «бюрократический аппарат» диктатора, а немецкие полководцы – в его «ответственных исполнителей», забывших, что такое совесть. Германские кадровые военные, для которых воинская дисциплина стала фетишем и самоцелью, сами избрали подобную участь, – не признавая гражданской ответственности солдата перед родиной, они вопреки велениям совести повиновались Гитлеру до последней минуты. «Я выполняю приказ и буду стоять здесь до конца», – писал злополучный фельдмаршал Паулюс в своем последнем письме из Сталинградского «котла». «Я выполняю приказ…» – этими словами Герлиц и озаглавил свою книгу. Удачное заглавие! В нем заключена вся неразрешимая дилемма Паулюса и как в капле воды отражена вся трагедия этого полководца и его армии, принесенной в жертву на берегах Волги.

Чем руководствовался в своих действиях Паулюс?

В интересах справедливости и исторической объективности нельзя недоучитывать те условия, под влиянием которых формировались решения командования 6-й армии в Сталинграде. В этом вопросе необходимо разобраться со всей тщательностью и беспристрастностью. Соображения, которыми он тогда руководствовался, Паулюс позднее изложил в своем труде «Операции 6-й армии в Сталинграде. Принципиальные замечания» и приложениях к нему. Первое, о чем ясно свидетельствуют приводимые им факты, – это то, что обуреваемый беспокойством командующий армией еще задолго до начала русскими операции по окружению интенсивно консультировался со стоявшим над ним командованием группы армий «Б». Речь шла, с одной стороны, о тех опасностях, которые нависали над все более растягивающимся и слабо обеспеченным северным флангом армии, с другой же стороны – о недостаточной боеспособности частей на главном направлении удара. На слабость своего фронта Паулюс в середине сентября 1942 года настойчиво обращал внимание и ставки Гитлера в Виннице, требуя принятия соответствующих мер. С этого времени он в своих докладах и представлениях без устали взывал к высшим инстанциям, указывая на необходимость укрепить боевую силу частей, более надежно обеспечить фланги, а также расширить и гарантировать подвоз. Свои тревоги в связи с этим он старался внушить и высокопоставленным лицам, наезжавшим в расположение армии в качестве представителей вышестоящих инстанций: заместителю начальника генерального штаба сухопутных сил генералу Блюментриту, начальнику химической службы при главном командовании сухопутных сил генералу Окснеру, командующему войсками связи вермахта генералу Фельгибелю, адъютанту Гитлера по делам вермахта генералу Шмундту. Паулюс воспользовался даже необычными каналами, обратившись к командованию 3-й румынской армии с тем, чтобы через маршала Антонеску, имевшего влияние на Гитлера, добиться усиления плохо вооруженных румынских частей и немецких резервов. Он просил подкреплений – три свежие пехотные дивизии для захвата Сталинграда, а в конце октября предложил остановить изнурительное сражение в городе на Волге, которое перемалывало немецкие дивизии. О результатах своих усилий Паулюс пишет: «В ответ на все мои представления и докладные записки, подкрепленные цифровыми выкладками, картами и схемами и касающиеся присылки резервов, обеспечения флангов и улучшения снабжения… вышестоящими штабами не было предпринято сколько-нибудь удовлетворительных мер». Гитлер же в середине ноября в одной из своих радиограмм, обходя стороной главные опасности, подстерегавшие 6-ю армию, снова потребовал напрячь в последний раз все силы, с тем чтобы полностью овладеть Сталинградом и тем самым обеспечить «удержание твердыни на Волге».

Описывая эти «бесплодные переговоры», Паулюс затем упоминает о шедших одно за другим тревожных донесениях, в которых штаб армии предупреждал вышестоящие инстанции о чрезвычайно грозных приготовлениях противника к переходу в генеральное наступление и которые – как он заявляет – не воспринимались немецким командованием с должной серьезностью. Лишь в самый последний момент там осознали всю тяжесть надвигающейся опасности. И, тем не менее, еще непосредственно перед началом русского наступления был получен приказ начальника генерального штаба Цейцлера. В этом приказе утверждалось, что русские не располагают сколько-нибудь значительными резервами и поэтому не способны более на операции крупного масштаба. В этой связи Паулюс упоминает также о некоторых запоздалых мероприятиях по перегруппировке частей на его участке фронта, которые ввиду весьма ограниченных возможностей могли носить, конечно, лишь очень скромный характер. Целью этих мероприятий должно было стать отражение ожидаемого удара противника. Паулюс подчеркивает, что все решения, которые он должен был принимать тогда, «по своим масштабам затрагивали сферу компетенции и ответственности командования группы армий и даже верховного главнокомандования». В этом месте у автора исторического исследования неизбежно возникает вопрос: действительно ли донесения и требования Паулюса в адрес высших инстанций, продиктованные необычайной серьезностью грозящей опасности, были сформулированы в соответствующих той обстановке необычайно убедительных, резких и бескомпромиссных тонах? {137}

Час роковых решений

В первые дни русской операции по окружению было необходимо сделать решающий для дальнейшего хода событий выбор: прорыв внутреннего фронта окружения или же освобождение окруженной группировки извне. Паулюс 21 ноября предложил стоявшему над ним командованию группы армий отвести оказавшуюся под столь серьезной угрозой армию на спрямленную линию обороны по Дону и Чиру. Штаб группы армий одобрил оперативный замысел командующего армией, однако в тот же вечер без каких-либо комментариев передал ему приказ главного командования сухопутных сил, предписывавший 6-й армии при всех обстоятельствах удерживать Сталинград и фронт на Волге и содержавший заверение в том, что уже принимаются меры по организации мощного контрудара. Дальнейшие указания Гитлера предписывали занять круговую оборону и выжидать. Для спасения войск, которых грозили раздавить смертельные тиски, теперь было самым важным получить свободу действий, причем все корпусные командиры и главные руководители армии – командующий и начальник штаба – были убеждены в том, что речь может идти только о прорыве в юго-западном направлении. Поэтому Паулюс, ссылаясь на все более ухудшавшуюся обстановку на фронте, неизменно требовал безотлагательно предоставить ему свободу действий, причем последняя радиограмма с таким требованием была адресована лично Гитлеру{138}. Непосредственный начальник Паулюса, командующий группой армий генерал-полковник барон фон Вейхс полностью разделял эту точку зрения и энергично поддерживал ходатайства Паулюса. В последний раз он выразил свое мнение по этому вопросу в обстоятельном докладе главному командованию сухопутных сил 23 ноября. В докладе, в частности, указывалось, что снабжение по воздуху двадцати дивизий не представляется возможным{139}. Однако после того, как Гитлер 24 ноября отверг ходатайство о предоставлении 6-й армии свободы действий и, более того, самолично начертал линию, в пределах которой армия должна занять круговую оборону в ожидании деблокировки, Вейхс тоже не пытался более отстаивать план прорыва, который он только что считал совершенно необходимым и приказ об осуществлении которого он на собственный страх и риск уже собирался отдать. Не желая, видимо, искушать подчиненного ему командующего армией, он покорился. Но тем самым он уклонился и от принятия собственного решения, побоявшись взять на себя в этот роковой час личную ответственность перед историей.