Амурские версты - Николай Наволочкин

— Доживем ли мы до этого, Михаил Иванович?

— Должны дожить. Вон купцы своим коммерческим чутьем сразу поняли это.

— Да, одна лавка уже есть. А на днях проезжал в Николаевск купец Ланин, тоже обещался открыть у нас свою лавку. Был тут и приказчик Амурской компании, просил выделить ему место для складов. Я ему сказал: селитесь на левом фланге, на склоне под орлиным гнездом.

— Вот видите: быть городу, быть.

Офицеры сидели на палубе, у каюты батальонного командира. Отсюда виден был и Амур, и постройки военного поста.

— Вот вы изволили заметить, — продолжал Дьяченко, — что сделано пока мало. Сделали бы больше, если бы батальон не был так распылен. Одна рота у меня на Уссури, две — здесь, а еще одна устанавливает почтовые станки и строит город Софийск.

— Город? — переспросил Венюков.

Дьяченко улыбнулся:

— Да, представьте себе, сразу город! Так захотелось Николаю Николаевичу. И вот получается, — помолчав, сказал капитан, — что линейные батальоны — это амурские пионеры. Мы появляемся в совершенно ненаселенных местах, закладываем здесь города и села. Несем пограничную службу, а теперь поддерживаем еще и почтовую гоньбу.

Венюкову показалось, что Дьяченко, гордясь своими солдатами, видит в их труде одну только лицевую сторону, не замечая ее изнанки. И он воскликнул с горячностью:

— А жертвы! Вы забываете, капитан, о громадных лишениях, которые падают на головы вверенных вам нижних чинов! Оправданы ли они все-таки?

— Да, жертв много, — согласился Дьяченко. — На днях сообщили мне, что на первом станке утонул солдат, перевернулась лодка. Переносят линейцы голод и холод, цингу и тиф. Зато в лишениях этих выковался совершенно своеобразный тип сибирского линейного солдата. Он бурлак и лоцман на реке, плотник, кузнец и печник на берегу. И не ждет лавров за военные подвиги, потому что их, слава богу, на Амуре нет. Порохом здесь, к счастью, не пахнет.

— Да я не спорю с вами, Яков Васильевич, — сказал Венюков. — Я сам имел случаи убедиться в изобретательности и находчивости линейных солдат.

— Вон, посмотрите на этого богатыря, — показал Дьяченко на Михайлу Лаптя. — Видите, как легко он волочит плаху, которую сам же и отесал. А он у меня еще и печник, и рыбак, и переводчик. Сейчас свободно уже изъясняется с инородцами.

— Это с вашими соседями гольдами? Тихий и добродушный народ, с покорностью судьбе выносит ее удары. Наблюдал я, в каком страхе держат их маньчжуры на Уссури. Но теперь, с нашим прибытием туда, несмотря на угрозы китайцев и маньчжур, они бегут на нашу сторону и ищут защиты у русских солдат и казаков.

В затянувшемся, интересном для обоих разговоре, они опять вернулись к жизни строящегося военного поста.

— Так вы считаете: будет на месте Хабаровки город? — снова спросил капитан Дьяченко.

— Непременно, — ответил Венюков.

— Фима! Ты слышишь, что говорит Михаил Иванович? — окликнул жену капитан.

— Слышу. Но не думай, что только поэтому я сюда приехала, — донесся из каюты голос Афимьи Константиновны.

Молодому офицеру Вячеславу Казимировичу Кукелю путешествия по Амуру казались прямой дорогой к блистательной карьере. В доме его старшего брата в Иркутске, где собирался городской олимп, не раз говорили о примерах головокружительных взлетов по служебной лестнице. Сам брат, часто повторявший: «Лови счастье, пока оно дается», ухитрился получить в один год два чина. За карточными столиками, между пустыми разговорами и анекдотами, серьезно намекали, что уже этой зимой старший Кукель займет место начальника штаба войск Восточной Сибири. А нынешний начальник штаба Николай Васильевич Буссе, полковник в тридцать лет, представлен на производство в генералы. Поговаривали, что вот-вот будет создана Амурская область, военным губернатором которой он и станет. А разве не позавидуешь Михаилу Семеновичу Корсакову, которого Николай Николаевич за десять лет провел от штабс-капитана до генерала, военного губернатора Забайкальской области. Или взять Петра Васильевича Казакевича. В сорок шестом году он был лейтенантом на транспорте «Байкал». В пятьдесят шестом — уже контр-адмирал, военный губернатор Приморской области и командир всех русских портов на Восточном океане.

Сам Вячеслав Казимирович тоже не жалуется на судьбу. По Амуру он плавает второе лето. А уже сотник и чиновник для особых поручений при генерал-губернаторе. Прибыл в прошлом году курьером в Усть-Зейский пост и сразу был замечен Николаем Николаевичем. Генерал, как только сотник представился, направил его осматривать новые постройки в Усть-Зейском посту, а потом в станицу Иннокентьевскую. Правда, тогда произошел казус с проектом Усть-Зейской станицы, к которому он тоже приложил руки. Впрочем, если бы не этот грубиян капитан Дьяченко, проект просто бы забыли, а теперь случай с ним превратился в анекдот. Над проектом потешаются по всему Амуру и даже в Иркутске.

У Кукеля-второго диплом инженера. Но не на поприще возведения военных укреплений, не в строительстве простых казарм и домов надеется он оставить свой след на Амуре. Из всей инженерной науки успешнее всего усвоил Вячеслав Казимирович умение строить церкви. К этому лежит у него душа, в этом он видит средство для продвижения по службе. Высшее начальство уже привыкло к тому, что в Амурском крае одна за другой возникают станицы, и это никого не удивляет, зато когда докладывают, что заложен новый храм, начальство непременно заинтересуется: «Кто руководит строительством?» — «Сотник Кукель», — отвечают чиновники. Недаром старший брат Кукеля сказал: «И на церквях, Вячеслав, можно сделать карьеру!»

Последнее лето оказалось для Кукеля хлопотливым. Еще в конце февраля он выехал из Иркутска в Читу. Затем с генерал-губернатором, как только тронулся лед, отправился на Амур. Там, в Албазине, он достроил начатую еще в прошлом году церковь и получил приказ сопровождать караван переселенцев к устью реки Уссури.

Сплавив казаков до Казакевичевой, сотник вернулся в новую станицу Екатерино-Никольскую, названную так в честь супруги Николая Николаевича. Там выбрал место для церкви и проинспектировал строительство станицы. Надо было съездить в Благовещенск, поторопить с отправкой транспортов с продовольствием для переселенцев, однако сотник, памятуя о том, что придется идти бечевой, кормить комаров и мошку, решил на месте дожидаться барж с продовольствием. Тем более что в Екатерино-Никольской нашлись для него развлечения. Однажды, когда Кукель находился в станице, тигр на виду у всех схватил жеребенка и унес его в лес. Казаки тут же организовали охоту, сотник примкнул к ним. Потом ездили охотиться на уток, потом… Только осенью Кукель узнал, что у привезенных им на Уссури переселенцев начался голод. Хлеб, который казаки привезли с собой, кончился, а казенный так и не подошел.

Кукель кинулся в Хабаровку. Неприятность с казаками могла обернуться личной неприятностью для него.

В Хабаровке слухи о голоде в новых станицах по Уссури подтвердились. Командир четвертой роты 13-го линейного батальона поручик Козловский сообщил батальонному командиру, что он вынужден выделять продовольствие для переселенцев из своих и так небольших запасов. На Уссури выехал батальонный командир Дьяченко, чтобы самому на месте уточнить положение с продовольствием.

— Взял ли он с собой провиант? — спросил Кукель у адъютанта батальона.

Адъютант, молодой штабс-капитан, всего полмесяца назад прибывший в Хабаровку и вступивший в должность, ответил, что капитан повез продовольствие только для четвертой роты.

— Отчего же он не подумал о казаках?! — в сердцах воскликнул Кукель.

— Думай не думай, у нас свой провиант на исходе. Ждем баржу с мукой, но ее нет и нет. Кроме того, четвертая рота делится с казаками, чем может.

Дело для Кукеля принимало явно неприятный оборот. О транспорте с провиантом для казаков нет никаких вестей, а если в станицах начнут умирать люди, не поздоровится и ему.

— Вы недооцениваете угрозу всему переселенческому делу на Уссури! — резко выговаривал сотник адъютанту батальона, заботясь, впрочем, более о своем очередном чине, чем о казаках, и велел показать ему наличные продовольственные запасы батальона.

Адъютант заколебался. Кукель тут же высокомерно напомнил, что он адъютант самого генерал-губернатора. Намекнул и на то, что старший брат у него вот-вот станет начальником штаба.

Адъютант батальона вынужден был открыть склады.

Продовольствие у батальона было действительно на исходе. Если не прибудет до ледостава мука, зимовка в Хабаровке окажется голодной. Несмотря на это, Кукель приказал погрузить в лодки все наличные сухари, кирпичный чай и выделить солдат для сопровождения груза к месту назначения.

Штабс-капитан не знал, как ему поступить. Отказать сотнику, но у него такие связи. Отправить груз, что будет с батальоном, если не придет баржа, и что скажет батальонный командир, когда вернется в Хабаровку. Кукель оказался настойчивым, уговорами и угрозами он принудил адъютанта отправить продовольствие. Шесть лодок, сопровождаемые солдатами и унтер-офицером Ряба-Кобылой, вместе с Кукелем поплыли по реке.