Юрий Тынянов - Аркадий Белинков

-----------------------

* А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений, т. 8, 1938, стр. 400.

позволения отдохнуть. Я отправился один даже без проводника..." Потом идут горы, долины, минеральный ключ, армянский поп, диалог с попом: "В Эривани чума", "В Ахалцыке чума"*. И дальше - дорога. Вся эта сцена лишь повествовательная единица, один эпизод: "Глава вторая. Тифлис. Народные бани. Безносый Гассан. Нравы грузинские... Кахетинское вино... Отъезд из Тифлиса... Вид Армении... Армянская деревня. Гергеры. Грибоедов. Безобдал. Минеральный ключ... Арарат... Каре... Лагерь графа Паскевича"**. Ничего у Пушкина не кончается этой встречей, и никакого провиденциального значения ей не придается. Она кончается деловым, профессиональным замечанием: "Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок!" - и скорбным размышлением: "...замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны..."*** К року это отношения не имеет.

* А. С. II у ш к и н. Полное собрание сочинений, т. 8, 1938, стр. 462.

** Там же, стр. 456.

*** Там же, стр. 462.

У Тынянова все кончается этой встречей. Не смертью Грибоедова кончается роман, а встречей мертвого поэта с еще живым поэтом. Живой поэт едет туда, откуда везут мертвого. И его ждет та же судьба. Так с горечью переосмысливает Тынянов традиционную передачу лиры уходящего певца молодому певцу.

Едет умирать Кюхельбекер. Грибоедов возвращается мертвым.

Но Кюхельбекер в сцене встречи с, Пушкиным оживающий человек. Он будет упорно бороться за жизнь и литературу и создаст в крепости и в Сибири свои лучшие вещи.

"Узник № 25... получил чернила, перья, бумагу и книги".

"Росли груды рукописей - комедии, поэмы, драмы, статьи, и в конце месяца являлся комендант и отбирал у него новый запас.

- Многонько нынче! - говорил он, покачивая головой с удивлением".

Грибоедов во всем романе не написал ни строки. Он открыл трагедию, прочел из нее несколько стихов и закрыл навсегда. Пушкин встречает не поэта, а труп.

Сходство материала "Кюхли" и "Смерти Вазир-Мухтара" не было главным обстоятельст-вом, определившим решение возникших проблем. Сходство и непохожесть романов были связаны преимущественно не с материалом, а с задачами, которые решались на нем. Решения оказались зависимыми не столько от материала, сколько от воздействия второй истории - современности, определяющей отношение писателя к первой истории - материалу, на котором он работает. Материал же был в значительной степени лоялен в отношении задач, которые на нем решались.

Обращение писателя к одному и тому же или сходному материалу в разное время почти всегда связано не только с извлечением неиспользованных возможностей и новых значений, а с решением на старом материале новых задач. Два рассказа, две драмы и один роман А. Н. Толстого о Петре - это один материал и пять возможных вариантов решений. Они возникли в результате переосмысливания материала в разные периоды деятельности писателя, всегда зависимого от истории своего времени.

Эта подвижность, эта изменяемость отношения к материалу свойственна и писателям, привычно считающимся "цельными", то есть такими, которые работают на определенной теме и связанном с нею определенном круге образных средств.

Но дельность, писательская верность своей манере существует в значительно более разнообразных проявлениях, чем это иногда кажется. Речь, разумеется, идет не только о приверженности к "экзотической тематике" или "светской жизни", но о сквозных стилистических решениях. Тынянов оказался как раз таким писателем, цельность которого в читательском сознании все время поддерживалась постоянством жанра и материала и колебалась от того, сколь близка или удалена манера других вещей от меры - "Кюхли". "Кюхля" и "Пушкин" создали некое единство, "Вазир-Мухтар" из единства выпадал, разрушал целостность и объединялся с рассказами. Получался не один цельный, а два цельных писателя. "Кюхля" и "Пушкин" создавали светлое кольцо, в котором помещался темный период творчества писателя. Темное и светлое начала творчества не соединились. Пространство между темным и светлым заполнялось удивлением: как это автор "Кюхли", чистого и звонкого, как весенний ручей, мог написать "Смерть Вазир-Мухтара", книгу, лишенную элементарного оптимизма? Второй роман связывался с первым лишь дружбой двух приятелей, но никак из него не вытекал. Путь читателя от "Кюхли" к "Вазир-Мухтару" был затруднен отсутствием какого-либо связывающего звена. Разрыв между первым и вторым романами зиял, ничем не заполненный.

Этот разрыв мнимый. Он возник из-за того, что "Вазир-Мухтар" обманул ожидания*: после "Кюхли" ждали интересную книжку еще про какого-нибудь хорошего писателя, а получили тяжелый роман про человека, который вместо того, чтобы спокойно сидеть и писать знаменитую комедию, дружит с Булгариным и разоряет поверженную страну.

* Об обманутых ожиданиях говорят Б. Вальбе ("Юрий Тынянов и его исторические романы". "Ленинград", 1931, № 10), Н. Маслин ("Юрий Тынянов (1894-1943)". В кн.: Ю. Н. Тынянов. Избранные произведения. М., Гослитиздат, 1956) и даже такой умный и проницательный, как Л. Цырлин ("Тынянов-беллетрист". Издательство писателей в Ленинграде, 1935).

Нельзя сказать, чтобы претензии к автору "Смерти Вазир-Мухтара" были совершенно неосновательны. И дело, конечно, не в критиках, которые всегда знают, как надо писать, а в остальной части человечества (я имею в виду читателей), которая хотела не только услышать о том, что Грибоедов был противоречивым человеком и поверить Тынянову на слово, но и понять историческую вынужденность его противоречивости. Это было естественным требованием, предъявленным писателю, создавшему роман, опровергающий сложившееся мнение о великом поэте.

Когда человеку, привыкшему с глубоким уважением относиться к великому поэту, о котором хорошо известно, что его строки десятилетиями формировали русское демократическое сознание, говорят, что этот великий поэт дружил с Булгариным и разорял поверженную страну, то лишь очень равнодушный и черствый человек не попытается опровергнуть все это или в лучшем случае не попытается объяснить каким-нибудь достойным образом.

Так как в истории мировой культуры не один Грибоедов был противоречив (ему только больше других повезло, потому что о нем это громко сказали, а о других лишь пошептались по литературоведческим углам), то вопрос этот приобретает серьезное значение в связи с самыми широкими концепциями.

В "Смерти Вазир-Мухтара" Тынянов вызывающе перечеркнул равенство "хороший писатель - хороший человек".

Проблема равенства "хороший писатель (композитор, политический деятель, математик) - хороший человек" возникла у Тынянова не в "Вазир-Мухтаре", а в "Кюхле", и придумал ее не Тынянов, а создали исторические обстоятельства этих лет.