В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

Несколько раз далеко впереди или позади Тобиус замечал длиннохвостые фигуры, набиравшие воду с берега. Тогда ему приходилось придерживать лодку и пробуждать Глазоотвод.

Берега пологие, берега крутые, скалистые, песчаные, обросшие давно отцветшим тростником; опасные стремнины и расползшиеся, почти стоячие байю, где приходилось плыть по зелёным коврам среди болотных деревьев. Встречались лесистые острова и песчаные косы, вторгавшиеся в водоток, а порой многоликая река щерилась скалами с дёсен-шивер. Только водопадов не хватало чтобы поведать потом случайному слушателю за кружкой пива, де, плавал по реке и перевидал абсолютно всё.

В один день, держа курс, как обычно, по середине течения, Тобиус стал замечать, что некоторые брёвна, валявшиеся на берегу среди зарослей высоких трав, стали шевелиться и соскальзывать в воду. Савахи, речные львы, крупные, успевшие откормиться за лето. Размеры их, слава Господу-Кузнецу, оставались в пределах описаний из атласов, однако сим пресмыкающимся и не было потребно чего-то сверх, они и так являлись воплощением смерти для неосторожных рыбаков. Несколько ударов хвостами, несколько челюстных усилий и Тобиусово судёнышко закончит свой краткий жизненный путь в пенных водах.

Прежде чем начать разбрасываться боевыми заклинаниями, Тобиус попытался подчинить ветряного духа. Это получалось у него неплохо теперь, хотя и не безотказно. Плетение дрогнуло и растаяло, а огромные звери тем временем приближались! Пора было, наверное, прибегнуть к силе разрушения, но стоило на кончиках человеческих пальцев народиться волшебным молниям, как нечто громадное вынырнуло из реки за кормой лодки и проглотило двух львов разом, словно были они не ужасными хищниками, а пескарями! Полная зубов усатая пасть сомкнулась, и оставшиеся львы прыснули прочь.

Встретившись с гигантским сомом, Тобиус теперь знал точно, с кем именно разминулся по пути к тетургам. Эта ясность, однако, не обрадовала его и, толкая лодку мыслесилой, волшебник постарался убраться с опасного участка пути как можно скорее.

Так, с редкими передышками по ночам и длилось его путешествие всё дальше на юг. Порой он видел на берегах животных: оленей с рогами столь ветвистыми, что не описать, громадных деодонов, саблезубых медведей, а однажды лодку целых три дня преследовало чудовище.

Сначала маг принял его за оборотня, но быстро понял, что ошибся. Существо было угольно чёрным, бесхвостым, на спине и вокруг шеи мех развевался густой гривой, лицо напоминало человеческое, искажённое яростью, с оскаленной пастью. Глаза горели синим огнём, когти и зубы тоже светились синевой, словно стеклянные, наполненные биолюминесцентной субстанцией. Лесной глад, — так, думал Тобиус, называли эту тварь старые книги. В человеческих владениях уж не встречалась она, выбитая лесаками[39] и магами-охотниками, считалась вымершей, а вот в Дикоземье ещё не все особи перевелись!

В атласах говорилось, что лесной глад безгранично упрям, кровожаден, свиреп и сам не свой до человеческой плоти, во что без труда верилось. Но даже такой твари в конце концов надоело мчаться на голодный желудок, а все попытки её доплыть до куска мяса, быстро прерывались. Оказалось, глад плохо переносил воду.

Слава Господу-Кузнецу.

Так и плыл бы человек, всё заметнее уводимый рекой на юго-восток, кабы в один прекрасный день магическая «искорка», мерцавшая для его глаз сквозь пространство и материю, ни исчезла внезапно. Он не сразу это заметил, а когда заметил, слишком сосредоточился на проблеме и упустил кое-что ещё, — территорию астрального вакуума, пространство, где магии в любых её проявлениях места не было.

Судёнышко пересекло незримую границу и Дар исчез, та неотъемлемая часть Тобиуса, которую он почитал самой главной в жизни, которая преображала и усиливала все грани его восприятия, наделяла невероятным могуществом, вдруг полностью перестала существовать. И хотя тело волшебника осталось невредимым, оно упало на дно лодки без сил, а не померкший свет сознания заполнил тихий ужас.

Лодка продолжала плыть по течению без человеческого вмешательства, парус был прибран и прошли часы прежде чем ужасный участок пути оказался позади, а волшебник вновь задышал свободнее. Он вскочил тогда с распахнутыми глазами, бешено крутя головой, чувствуя, как гурхана вновь течёт в его энергопроводящих контурах и мир обретает дополнительную глубину, дополнительные цвета.

Вот из-за таких возможностей он и остерегался летать! Ввалишься в астральную аномалию, превратишься в обычный кусок мяса, невесть как очутившийся без опоры на высоте, и переломаешь себе все кости! Либо по инерции налетишь на какую-нибудь ветку брюхом. По той же причине он избегал телепортаций.

— Господи, слава тебе…

Курс был выправлен и, убедившись, что маяк вновь стал доступен, серый волшебник позволил себе причалить и провести ночь во сне, оправляясь от пережитого. Он ещё не знал, что следующим же днём его путешествие прервётся очень неприятно и неожиданно.

Ничто не предвещало беды, насколько можно было сказать так о лесах Дикой земли. Тобиус понемногу оправлялся от пережитого накануне, понемногу ел и пил, считая, через сколько дней ему понадобится выйти на сушу чтобы попытаться поохотиться. Ещё сильнее его волновала вероятность опять попасть в астральную пустоту. При мысли об этом тихий ужас штопором ворочался в кишках. Ужас стать… простым смертным человеком.

Размышления прервал полёт небольшого дерева над рекой. Небольшой та сосна являлась лишь в сравнении с исполинскими ольхами, из-за которых вылетела вдруг и рухнула в воду шагах в сорока от левого борта лодки. Не сразу понявший, что происходит, Тобиус вскинул руки, поднимая над судёнышком Щит, однако от прилетевшего из-за деревьев валуна, целой скалы, заклинание защитить не смогло. Оно лопнуло и камень упал в воду намного ближе, создав волну, а следом уже летело новое дерево. Пульсирующий луч Расщепления рассёк его надвое, половина ствола угодила в реку, но вторая врезалась в мачту, выломав оную и проломив правый борт.

— Покинуть судно! — сам не зная, зачем, крикнул Тобиус, подхватил сумку, запихнул туда Лаухальганду, вцепился в скинутый прежде плащ и перенёсся на правый, западный берег реки.

Там он встал в оборонительную стойку, с жезлом в руках, готовый обрушить на противоположный берег весь свой арсенал, выжечь землю дотла, взорвать, заморозить, растворить в кислотном пруду, всё, что угодно!

А потом из-за деревьев-исполинов вышел другой исполин, двуногий, двурукий и двуглавый, большей частью покрытый тёмно-зелёной шерстью. У него было два скошенных лба, мощные надбровные дуги и выдававшиеся далеко вперёд челюсти, делавшие гиганта похожим на плод греховной связи обезьяны с верблюдом. Две пары маленьких глаз следили за человеком, два рта скалились в кривозубых улыбках; ещё одно существо из списка мёртвых легенд ожило перед любознательным созерцателем, эттин, — двуглавый лесной великан, двенадцать с половиной шагов[40] тупой жестокости ради жестокости.

Вдосталь насладившись испугом человечка, зелёный монстр выпустил из рук глыбу, которой долженствовало отправиться в полёт следующей и побрёл прочь. Он был наг, если не считать собственной шерсти и пояса из переплетённых лиан, на котором болталась наполовину съеденная медвежья туша. Бессмысленное насилие как признак примитивного интеллекта?

— Сукин сын, что б ты сдох… — выдохнул маг, провожая его взглядом, — скотина, тварь, вылупок бубонный, вот так, без причины и толка… Я рвал твою кормилицу, урод!!!

Это всё, на что Тобиус оказался способен. Он, право, мог бы ещё подняться в воздух, погнаться за обидчиком и выплеснуть на него свою ярость пополам с боевыми заклинаниями, но что толку? Даже если удастся завалить такую громадину, подвиг сей истратит всё, припасённое на случай беды, боевые заклинания будут грохотать на многие лиги вокруг, кого-то отпугивая, а кого-то наоборот, — привлекая. И ведь так может выйти, что не осилит волшебник врага такого масштаба, такого размаха. Великана просто так не прихлопнуть, а вот он как раз может одним ударом мохнатой ручищи превратить человека в кляксу. Бессмысленно.