В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

— А что потом будет с панцирем?

— Когда семья простится? Он не был Лучшим или кем-то, приблизившимся к вершинам мастерства, поэтому панцирь разотрут в порошок и тоже отправят в озеро.

— Вот оно как…

— Мне нужно поговорить с его братом.

Го-Дар отправился ближе к воде, туда, где ждала лодка и всё ещё находился поставленный охранять её воин. Он не оставил своего поста, смотрел издали, ожидая позволения командира. Командир неспешно шагал к нему.

— Надо было оставить их на поверхности, — сказал Тобиус сам себе, — глядишь, и не помер бы этот бедолага так. А я справился бы и сам. Я ведь мог бы… но думал, мало ли, раз уж они так жаждали исполнить свой долг…

«Чьи-то чужие ошибки будут стоить синяков и ссадин, — говорили наставники Академии, — а ваши будут стоить жизней и поломанных судеб».

Они были ахоговски правы, ибо волшебники, как те, кто наделён огромным могуществом, оставляли более глубокий след, нежели простые смертные. Везде. В истории, политике, укладе мирском и делах военных. Один маг мог стать причиной событий размаха невероятного, либо же причиной того, что эти события не случились. Думая об этом, Тобиус взвешивал тяжесть последствий от своих ошибок, сравнивал её с ошибками, сотворёнными давно, великими магами, находил разницу ощутимой, но всё равно не мог не чувствовать тени на душе. Для волшебника он был чересчур эмпатичен, что находил своим недостатком. Эмпатия ведёт к излишней эмоциональности, а та — к краху.

И всё же он пошёл к воде, когда черепахи перенесли тело туда и был рядом, не отводя взгляда, следя за каждым движением, за каждым окровавленным ножом. Тобиус сам в прошлом не один такой нож украсил искусной чеканкой в кузницах Корса. Никогда не размышлял, для чего они такие нужны, широкие, толстые, с упорами для пальцев и массивными металлическими невериями, по которым удобно было бить молотком, если понадобится. Оказалось, для похоронных ритуалов. Ударяя по навершиям ножей подходящими камнями, тестудины разъединяли разросшиеся рёбра, служившие грудной частью панциря, с частью наспинной. Походило это немного на обращение умелых плотников с долотами. Плоть, кости, органы, всё извлекалось и немедленно погружалось в быстрые воды без сентиментальных сомнений, лишь сам панцирь должен был остаться; его внутренние стенки тщательно выскабливались уже иными, изогнутыми инструментами.

— Я могу соединить их, — сказал волшебник, когда процедуры были завершены. — След жжёный, края оплавлены, часть кости утрачена навсегда и её не восстановить, но я могу хотя бы вернуть целостность.

Тестудины долго смотрели на него, гудя промеж собой, после чего один, чьего имени человек не знал, кивнул. Видимо, родня покойного дала своё дозволение. Тогда панцирь был соединён при помощи Лака Обновления, между половинками обеих пластин пролегла гладкая янтарная полоса.

Остаток светового дня волшебник лазал по лодке, проверяя, не решила ли та развалиться, не рассохлась ли, не истончились ли верёвки из водорослей. Его практические знания о корабельном деле заметно уступали теоретическим, но казалось, ещё одно-два плавания эта посудина выдержит.

— Фаза.

— Я здесь!

Тетург-рази так и не оставил Тобиуса в покое. Он не отправился домой праздновать избавление от великой беды, а топтался у воды, близ тех, кого привёл. Возможно зелёный ёж считал своим долгом проводить их.

— Те растения, что цветут под землёй, вы ведь их продаёте, верно?

— Про-да-ём?!

— Меняете?

— Да! — оживился тетург-рази. — С юга, с далёкого юга приходят мохнатые-хвостатые с палками! Дипу радуется безмерно, горшочки и свёртки их получая! Мази там, и горькие воды, что раны лечат, жар укрощают! И сам он подобное может готовить, но чужое действует лучше!

— Лекарства, значит.

— Еда! Сладкая-сладкая! Фрукты в меду, большие!

— Консервированные сладости, значит. Хорошо. Когда они придут в следующий раз?

— Когда тетург-риду соберут урожай вестимо!

Тобиус вздохнул. Допытываться у этого существа о чём-то, касающемся чисел было делом непростым, так как тетурги в основном считали по принципу «раз, два… три… много». Выяснилось только, что пальцев на всех руках и ногах у Фазы не хватит, чтобы пересчитать сутки.

— К концу жаркого лета, — выдал он расплывчатое, — когда солнце станет добрее, но гроз ещё будет неслышно! Тогда придут они к нам с дарами!

— Позднее лето, ранняя осень. Постараюсь запомнить.

— А что?! А что?!

— Посмотрим.

Смеркалось. Со стороны подвесной деревни доносился праздничный шум; тестудины сидели рядом с водной кромкой вокруг пустого панциря и гудели тихо, раскачиваясь взад-вперёд. Вечер был жаркий, душный, долгий путь оставил на человеке свои следы и, скинув на камни мимика, сумку, он шагнул в воды.

Обратный путь шёл против течения, маг поставил парус, ловя боковой ветер и налегая на руль, чтобы лодка двигалась прямо. Панцирь покойного Ун-Рея лежал в тени палатки, поскрипывали снасти и нос с плеском резал воду, а четыре тёмных силуэта плавно следовали за судёнышком внизу, лишь изредка всплывая ради глотка воздуха.

То плавание мало чем могло запомниться, оно было удивительно спокойным для реки, взятой в тиски Дикоземья. Один раз, правда, в разводах утренней зыби волшебнику показалось, что он видел, как над вершинами деревьев-гигантов поднялась длинная острая голова на изящной шее. Цапля? Цапля выше деревьев-исполинов?

Тобиус предпочёл счесть это видение мороком и даже изрядно попотел, ловя заклинанием ветряного духа и сажая его в парус, чтобы лодка скорее пересекла тот участок.

Впоследствии, видя, как растягивается время пути, Тобиус неоднократно прибегал к этому приёму, хотя стоило это ему многого. Магия Духов никогда не давалась серому легко. Чтобы повелевать духами, в том числе и погодными, требовался больший талант, либо подспорье, такое, например, как цветок папоротника, который Тобиус хранил в сумке, и которым приманивал духов ветра, а потом, терпя неудачи, расходуя впустую прорву энергии, заставлял их служить. Со временем получалось всё лучше, но от утомления потом руки плетьми висели.

В воды Фарсала Тобиус вернулся через примерно двадцать дней после отплытия, чуть ли не вдвое быстрее, чем получилось бы без помощи заклинаний.

Озёрный город не встречал его бурей радости, хотя появление человека было замечено ещё на подходах добытчиками, растителями, стражей. Лодка подплыла к лестницам, ведшим на улицы маринитового города и приподнялась над водой, когда охранники взвалили её на плечи и зашагали по ступеням. Они опустили судёнышко посреди улицы и наружу выступил волшебник, несший панцирь.

— Не тяжело? — спросил Го-Дар.

— Телу — нет, не тяжело. Показывайте дорогу.

Вместе со своими защитниками маг шёл по Корсу, провожаемый взглядами горожан, печальными и спокойными. Нужная улица, нужный дом, нужная семья. Тобиус явился к ним, неся на себе всё, что осталось от их внука, сына и брата, аккуратно сложил эту ношу и выпрямился. Те члены семьи, что не исполняли свои обязанности на работах, вышли вместе, все от мала до велика. Го-Дар обратился к ним, и, хотя речь озёрного народа оставалась неприступной для человеческого понимания, рив догадывался, о чём говорили тестудины.

— Им интересно, как Ун-Рей погиб.

— Сражаясь с непреодолимой злой силой, не отступив, не оставив своих соратников.

— Они не это хотят знать. Мучился ли он?

Тобиус сжал челюсти, сглотнул.

— Нет. Мгновенно и безболезненно.

Родственники почившего подняли панцирь и внесли в жилище, на чём печальная, но обязательная миссия была завершена. Охрана же следовала за человеком вплоть до самой Основы, и только там, передав его с рук на руки вышедшему встречать До-Рею, воители завершили свою миссию.

— Путешествие выдалось непростым? — задумчиво спросил тот, провожая однорукого командира взглядом.

— Потеряли одну жизнь и одну руку.

— Жаль. А что приобрели?