В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

— Ахог с тобой, скотина.

Силой воли отбросив гнев и искреннюю обиду, Тобиус принялся думать. Его лишили удобного и быстрого средства передвижения с остатками продовольствия, просто вытряхнули в лес Дикоземья силой случая. Проклятье… только не отчаиваться, только не паниковать, он уже ходил по этим лесам, он пройдёт по ним вновь! Дикая земля слабых не миловала и те, кому не по силам оказывалась борьба за жизнь, с жизнью своей расставались. А он не таков будет, он не умрёт, не накормит своим мясом никакую тварь. Маяк всё ещё виден, это значило, что между ним и волшебником не было больше преград астрального вакуума, голова и жезл полнились плетениями, он был готов пройти остаток пути боем!

— Сделаем это, — хрипло сказал северянин самому себе.

— Мряу! — донеслось из сумки.

— Ах, кажется, кто-то решил-таки поучаствовать в моей жизни. Ну вылезай, покатились!

Леса всё не спешили обряжаться в осеннее платье, пусть даже окетеб должен был наступить вот-вот. Воздух баловал теплом и сухостью, листва зеленела кругом. Только лишь березняки выделялись, следуя своему обыкновению, спешили первыми поприветствовать новую владычицу мира; немного отставали от них редкие в той части леса вязы и липы. Остальные же деревья сохраняли верность лету. Тобиус осторожно шёл по растительному царству, пробирался через приставучий подлесок, внимательно прислушивался, и проверял едва ли не каждое дерево сквозь Истинное Зрение. Лаухальганда катился рядом, с азартом выискивая бессчётные грибы, росшие тут и там, чтобы скусывать и глотать их. Для ушастого чёрного мячика это оказалась новая любимая игра.

Уже следующим утром, переночевав на высоте, маг понял, что безнадёжно отстал. Симианы двигались по лесам ровно лошади по степи — как существа, идеально приспособленные для жизни и передвижения в этом окружении. Человек представлял, как они скакали по веткам, перепрыгивали с дерева на дерево, обходили поляны, проплешины, скалы, либо, вероятно, перебегали их по земле. Тобиус не ощутил в симианах магической силы, ни в одном из одиннадцати, следовательно, нелюди полагались только на силу своих тел. А может…

Первый же прыжок чуть не окончился содранным о древесную кору лицом и, в перспективе, сломанной спиной. Если бы не мыслесила, удержавшая его от падения, всё обернулось бы очень круто. Чтобы прыгать также далеко как они, нужно было иметь такие же мышцы, как у них, такие же ляжки, такие же толстые жилы. Никаких прыжков. А что с карабканьем?

Человеческое тело было приспособлено для отталкивания, в этом люди преуспели, — в отталкивании от земли ногами, в отталкивании друг друга кулаками по лицу, они умели толкаться лучше всех в мире, пожалуй. У симианов, в другую очередь, тела были приспособлены для притягивания. Могучие плечевые пояса, спинные мышцы, даже ноги похожие на руки, всё это существовало чтобы хвататься за ветки и подтягивать себя к ним.

Подтягивался маг неплохо, цепкий, выносливый, он держался за изъяны коры, лез вверх по наростам на стволах, временами рисковал наступать на огромные чаги и трутовики величиной с приснопамятную лодку, легко держал баланс, шагая по веткам… пока сапог не соскользнул со мшистого участка. Не дав себе упасть, Тобиус стянул с ног старую, проверенную временем и дорогами обувку, спрятал в сумку. Дальше он помогал себе в длинных прыжках мыслесилой, осваивал уверенный шаг, на близкие ветки перепрыгивал сам, своими силами, хватался и подтягивался. Мышцы от непривычной работы гудели, волокна там, под кожей, рвались, чтобы вскоре срастись заново сильнее и прочнее прежнего. Порой он думал, что можно было бы сплести Паучий Шаг, но постоянно отказывался от этой идеи.

Симианы ушли уже очень далеко, о том, чтобы их догнать не могло быть и речи, а потому и думать об этом больше не стоило. Он мог рискнуть и телепортироваться, используя координаты статуэтки. Невзирая на все вероятные пространственные складки, на все аномалии, что могли отделять его от цели, Тобиус был на это способен. И что потом? Он появится среди нелюдей из ниоткуда, напугает их, и, если они воспримут неожиданность также как люди, будущее рива среди «древолазного народа» окажется заранее похороненным. Терпение.

Он двигался в прежнем направлении, держась близ реки, всякий следующий день слабее ощущая свет маяка, пока тот не пропал окончательно. Но ничего, ничего, он доберётся, он найдёт их. Развитая фармакология, да? Шелководство, да? Высококачественный цветной шёлк и высокоэффективные лекарства в маленькой дикой деревеньке не создать, нужны опытные ремесленники, обслуживающие множество этапов от сборки сырья до производства товара. То есть цивилизация, существующая на юге Дикой земли, так далеко на юге, что и подумать страшно. А оттого ещё интереснее! Тобиусу оставалось надеяться, что он доберётся до предмета своего любопытства прежде чем любопытство убьёт его.

Путешествие длилось размеренно, с ветки на ветку, с дерева на дерево. Порой приходилось спускаться, отдыхать от высоты, которую рив, всё же, недолюбливал, но случались внизу такие вещи, от созерцания которых хотелось не касаться земли больше никогда. Не раз и не два там, внизу, разыгрывались сцены кровавого пиршества, когда звери и чудовища, лишь частью поддававшиеся узнаванию, вели друг на друга охоту. Порой что-то происходило и странные существа то исчезали, то появлялись посреди леса, а временами вдали, за деревьями тянулись охваченные серым туманом руины чего-то большого, не вполне материального и не отражавшегося в магическом восприятии.

Спустя сутки пути он выяснил, что даже на высоте не должен был чувствовать себя в безопасности от тварей земных. По тому, например, что те могли оказаться выше иных деревьев.

Началось всё по вечерней поре, когда солнце стремилось к западному краю мира. Лес готовился отойти в объятья ночи, и именно тогда величественные кроны тряхнул прокатившийся по чаще рёв, такой громкий и протяжный, что маг чуть не упал из собранного лиственного гнезда в вышине. Дрожь земли от тяжёлых шагов отдавалась в деревьях, незримое до часу чудовище ревело в темневшем мироздании, а волшебник, словно глупый мотылёк, перепутавший свечку с солнцем, летел на шум как на огонь, неспособный понять, что приближался к собственной гибели.

Взлетев в крону поистине громадной секвойи, маг наблюдал, как там, ниже, схлестнулись два исполина и восторг девятым валом захлёстывал его сознание! Не каждый день встречаешь две легенды, которые ещё и пытаются друг друга убить! Что за невероятная картина!

Часть 2, фрагмент 14

Одним из них был взрослый, достигший огромных размеров парзух, совершенно определённо, вечный ящер, чешуйчатый хищник, которого можно было бы перепутать с драконом, кабы не отсутствие крыльев. Чудовищная зубастая тварь с рогом, росшим из головы подобно заострённой скале и с гребнем кривых шипов вдоль всего позвоночника. Бессмертная, вечно голодная гора мяса под прочной чешуёй, схватившаяся с другой, много более крупной легендой.

Бегемот, исполин древнего мира, четырёхногий зверь с кожей прочной как камень и рыжевато-бурой шерстью; широченная пасть его составляла без малого треть длины тела, короткий хвост напоминал такой же у савахов, из спины за лопатками росло два совершенно гигантских направленных вперёд бивня, или рога, кои на самом деле являлись выгнутыми, проросшими сквозь плоть рёбрами.

Они схватились, тряся землю и сбивая деревья, ревущий бегемот, чей голос словно саму реальность заставлял идти волнами и парзух, молчаливо набрасывавшийся на травоядную добычу, которая была тяжелее его и лучше стояла на земле. Огромные зубы ящера впивались в шкуру на спине, там, где её не покрывала шерсть, ломались в попытках прокусить, но немедля отрастали вновь. Метаболизм парзуха был доведён до абсурда, это существо заживляло свои раны мгновенно, обновляло клетки постоянно, росло всю жизнь и было бессмертным, платя за такой дар лишь неизбывны голодом. Пища была нужна ему как воздух и ящер добивался её, с молчаливой яростью набрасываясь на бегемота. Второй исполин отчаянно боролся за свою жизнь, он был крепче, сильнее, его предки в одиночку стаптывали города, а стадами могли равнять с землёй целые страны, и этот бегемот знал, как стоять за себя. Удары его костистой головы, напоминавшей китовую, были сокрушительны, тупые зубы тем не менее ранили хищника, а когда он наступал, то подминал парзуха под себя и крушил ногами-колоннами. Вечный ящер неизменно оправлялся от ран, впивался в ноги бегемота, драл его живот когтями передних, менее развитых лап, получал удары рогов-рёбер, но и сам бил своим острым лобным клином, вскрывая броню травоядного гиганта, заставляя того реветь всё громче. Иступлённая целеустремлённость ящера ужасала не меньше, чем его зубы и когти, молчание, с которым парзух выдирал мясо из расширявшейся раны, заставляло дрожать. Возможно, это чудовище родилось тысячи лет назад и с тех пор только и делало, что охотилось. Но и бегемот не сдавался.