Блуждающая реальность - Филип Киндред Дик

понимал, что описываю, когда изображал в «Убике» ортогональную временную ось, т. е. регрессию объектов вдоль совершенно иной оси, чем та, по которой они развивались в линейном времени. Этот переворот основан на Платоновской концепции идей или архетипов: ракетный корабль трансформируется в «Боинг-747», а тот – в биплан «Дженни» времен Первой мировой. Пожалуй, мне удалось драматически показать ортогональное время, однако нет такой уверенности в том, что это ортогональное время переворачивается с ног на голову, т. е. действительно начинает идти назад. То, что видят герои «Убика», может быть ортогональным временем, следующим своим нормальным курсом; если сами мы каким-то образом видим вселенную перевернутой, то «регрессия», которую видят герои «Убика», может быть стремлением к совершенству. А это означает, что наш мир – скорее в отношении времени, чем пространства, – напоминает луковицу с почти бесконечным множеством последовательных слоев. Линейное время, как кажется, добавляет слои – а ортогональное время, быть может, их счищает, открывая взору все более и более великое Бытие. Здесь можно вспомнить представление Плотина о вселенной, состоящей из концентрических кругов эманаций: чем ближе к центру, тем больше Бытия – или реальности.

В этой онтологии, на плане Бытия, герои, как и все мы, погружены в глубокий сон и ждут голоса, который их разбудит. Когда я говорю, что и они, и мы ждем весны – это не просто метафора. Весна – возвращение тепла, отмена процесса энтропии. Весна восстанавливает жизнь – восстанавливает полностью, а в некоторых случаях, как с нашим видом, новая жизнь становится метаморфозой: период спячки оказывается периодом «куколки», и по окончании его мы с собратьями перейдем в некую совершенно иную форму жизни, какой никогда прежде не ведали. Многие виды так живут – проходят определенный цикл развития. Так что наша зимняя спячка – не просто «пробуксовка», как может показаться. И мы не будем расцветать снова и снова теми же цветами, что и в прошлом, и в позапрошлом году. Вот почему ошибались древние, полагая, что для нас, как и для растений, вновь и вновь наступает один и тот же год; для нас это накопление, рост энтелехии, у каждого из нас несовершенной, незавершенной, – и в этом процессе нет повторов. Каждый из нас уникален, как симфония Бетховена; и, когда долгая зима завершится, мы, как новые побеги, удивим и себя, и мир вокруг нас. Многие попросту сбросят изношенные маски – маски, которые полагалось принимать за реальность. Маски, успешно обманывавшие всех и каждого, ибо в этом их цель. Многие из нас Палмерами Элдричами шли сквозь холодный туман, ветра и сумерки зимы; но скоро мы увидим свет, снимем железную военную маску и откроем под ней лицо.

Лицо, которое мы, носители масок, до сих пор не видели, – и оно тоже нас удивит.

Ибо нам откроется абсолютная реальность, и наши категории переживаемого пространства-времени, вся та базовая матрица, через которую мы воспринимаем вселенную, разлетятся и рухнут. Я описывал это применительно ко времени в «Сдвиге времени по-марсиански»; в «Лабиринте смерти» имеется бесконечное множество искусственно созданных параллельных реальностей; в «Пролейтесь, слезы» мир одного персонажа вторгается в мир в целом и показывает, что само слово «мир» означает не более, не менее, чем Сознание – имманентное Сознание, которое мыслит наш мир или, скорее, видит его во сне. Этот спящий, как спящий в «Поминках по Финнегану» Джойса, ворочается во сне и готов проснуться. Мы внутри этого сна; все многоярусные сны готовы рухнуть внутрь себя и раствориться, как сон, чтобы их заменил истинный ландшафт реальности сновидца. Он увидит все заново, поймет, что грезил, – и мы присоединимся к нему. В брахманизме мы сказали бы, что великий цикл подходит к концу, Брахман ворочается во сне и просыпается – или, быть может, бодрствовал, а теперь засыпает; так или иначе, вселенная – продолжение его Сознания, которую мы ощущаем в категориях времени и пространства, сейчас испытывает типичные дисфункции, указывающие на близкое окончание цикла. Можно сказать, если это вам больше понравится: «Реальность рушится, все обращается в хаос» – или, быть может, вы захотите сказать вместе со мной: «Я чувствую, что сон, докса, отнимается у меня; чувствую, как рассеивается покрывало Майи; я просыпаюсь, Он просыпается; я – Сновидец; все мы – Сновидец». Здесь можно вспомнить Сверхразум Артура Кларка.

Каждому из нас предстоит утвердить или отринуть реальность, которая откроется перед нами, когда падут наши онтологические категории. Если вы почувствуете, что вокруг вас смыкается хаос, что, когда померкнет сон, не останется ничего или, и того хуже, вас обступит нечто ужасное – что ж, вот почему так стойко держится вера в День Гнева: многие в глубине души догадываются, что, когда покров докса внезапно растает, им придется несладко. Не исключено. Однако я думаю, нам откроется улыбающийся лик: ведь и весна обычно сияет миру, а не иссушает его испепеляющим жаром. Быть может, когда отдернется завеса, нам откроются и злые силы вселенной; но я думаю о падении политической тирании в Соединенных Штатах в 1974 году, и мне кажется, что такие уродливые опухоли очень важно выставлять под яркий свет дня. Может, и нужно переживать такие потрясения, чтобы понять: во времена Nacht und Nebel – ночи и тумана, – когда наши свободы, права, собственность, саму нашу жизнь уродуют, калечат, воруют и уничтожают мерзкие создания, хвалящиеся своей силой в нечестивом святилище в Сан-Клементе[164], во Флориде и на прочих своих виллах, – шок от разоблачения ломает их планы сильнее, чем наши. Наши планы призывали нас всего лишь жить свободно, следуя истине и справедливости; планы прежнего правительства нашей страны состояли в том, чтобы держаться на грубой и безжалостной силе самого высокомерного сорта, в то же время выливая на страну потоки лжи через все каналы коммуникации. Вот хороший пример целительной силы солнечного света: сперва он открывает, затем испепеляет сорняк тирании, глубоко вросший в бьющееся сердце нашего доброго народа.

Это сердце бьется и сейчас, сильнее, чем когда-либо, хоть и говорят, что окружение у него не из лучших; но та мерзкая опухоль, что заползла в него, – она удалена. В 1974 году наступило весеннее равноденствие, и зима пошла на убыль.

Иногда я думаю, что Сновидец, разбудивший нас, начал борьбу с тиранией; здесь, в Штатах, пробудив от сна, он заставил увидеть наше положение, грозящую нам беду – и действовать.

Один из лучших романов, наиболее важных для понимания нашего мира – «Резец небесный» Урсулы Ле Гуин; вселенная сна изображена в нем так ярко и убедительно, что вряд ли стоит добавлять к