Блуждающая реальность - Филип Киндред Дик

как человек. Он сложный, запутанный, он сбивает с толку, часто противоречит сам себе, в нем кроются неведомые нам глубины – совсем как в человеке, которого можно любить. Иногда и немного бояться. И вечно не понимать. О котором мы ничего не можем по-настоящему знать, ни в чем не можем быть уверены; все, что нам остается, – доверять и строить догадки. Он не такой, как мы думаем, он плохо с нами обращается, он несправедлив; порой по какому-то минутному капризу нас поддерживает, а потом бросает – или, по крайней мере, нам кажется, что бросает. Что на самом деле у него на уме, мы, быть может, не узнаем никогда. И все же так лучше, не правда ли, чем жить в угрюмой, враждебной и себе, и жизни уверенности параноика. (Здесь мне вспоминается один знакомый, сказавший однажды (надеюсь, он пошутил): «Доктор, мне что-то подсыпают в еду, чтобы сделать меня параноиком!»)

Вспомню в последний раз одну раннюю научно-фантастическую книгу, с которой мы все знакомы, – Библию. В фантастике множество рассказов, в которых компьютеры в ответ на разные вопросы печатают строки или целые главы из этой священной книги. А вот вам еще идея для общества будущего: что, если там компьютеры будут печатать людей?

Хорошо, если это неясно, возьмем другой вариант (он куда хуже, но понятнее) – конденсированную версию Библии: «В начале был конец». Или лучше наоборот? «В конце было начало». А, неважно. Пусть решит случай. По счастью, от меня никто не требует делать такой выбор.

Возможно, когда компьютер будет готов выплюнуть одну или другую из этих двух фраз, принимать решение придется сидящему за компьютером андроиду; или нет, если я правильно понимаю, как устроено мышление андроида, он не сможет принять решение и напечатает обе фразы вместе, создав самоотрицающее ничто, не способное послужить даже предвечным хаосом. Но, может быть, андроид все-таки справится с задачей – быть может, какая-то способность к принятию решений у него все же есть: так что он превознесет одно утверждение над другим и его объявит «верным». Но никакой андроид – надеюсь, вы помните и понимаете, в этом слове я объединяю все, что не есть человек, – никакой андроид не додумается до того, что сотворила одна моя знакомая девчонка с блестящими глазами: нечто странное, безусловно этически сомнительное – по крайней мере с точки зрения любой традиции, – но для меня поистине человечное в том смысле, что в этом поступке для меня проявилось веселое бунтарство, душевная (если не духовная) отвага и неповторимый рисунок личности.

Однажды она ехала куда-то на машине и увидела впереди грузовик, перевозящий упаковки «Кока-колы». Множество таких упаковок было сложено пирамидой в кузове. Когда грузовик припарковался, девушка остановилась прямо за ним и набила себе багажник упаковками «Кока-колы» – взяла столько, сколько поместилось. И много дней после этого сама пила бесплатную «Кока-колу» и угощала друзей. А когда все бутылки опустели – собрала их и отнесла в пункт приема стеклотары.

И вот что я скажу: благослови ее Бог! Пусть живет вечно. А компания Coca-Cola, и телефонные компании, и все эти конторы со своими металлоискателями, датчиками движения, снайперскопами и прочим пусть катятся ко всем чертям. Металл, камень и провода мертвы – и никогда не жили. А эта девчонка и ее друзья – они и есть наше человеческое будущее. «Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?»[156] – спрашивает Библия. В каком-нибудь позднейшем издании, быть может, мы прочтем: «Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух андроидов сходит ли вниз?» Куда отправляются после смерти души андроидов? Хотя они ведь не живут, значит, и умереть не могут. А если не могут умереть, то будут рядом с нами вечно. Есть ли у них вообще души? А у нас, коль уж на то пошло?

Мне думается, что, как и говорит Библия, все мы отправимся в одно место. Но это не могила – это жизнь бесконечная. Мир будущего.

Благодарю вас.

Человек, андроид и машина

(1976)

Есть во вселенной холодные безжалостные вещи, которые я называю «машинами». Их поведение меня пугает, особенно когда оно имитирует человеческое до такой степени, что возникает неприятное чувство: похоже, эти штуки стараются выдать себя за людей. «Эти штуки» я называю «андроидами»: это слово в таком значении – мое собственное. Под «андроидом» я не имею в виду честную попытку создать человека в лаборатории (как мы видели в замечательном телефильме The Questor Tapes[157]). Я имею в виду, что эта штука сознательно и ради каких-то дурных целей пытается нас обмануть, выдать себя за одного из нас. В лаборатории или нет – неважно; вся наша вселенная – огромная лаборатория; но из нее выходят хитрые и злобные создания. Они с улыбкой протягивают нам руку, однако рукопожатие их – хватка смерти, а от улыбки веет холодом могилы.

Эти существа ходят среди нас, хотя морфологически от нас не отличаются: разница не в строении, а в поведении. В своей фантастике я постоянно о них пишу. Иногда они сами не знают, что они андроиды. Некоторые, как Рейчел Розен, даже милые, но чего-то им недостает; или, как Прис в «Мы вас построим», выходят из чрева матери, даже создают собственных андроидов – таков в этом рассказе Авраам Линкольн, – но сами не знают человеческого тепла; таких психология называет «шизоидами», людьми, почти лишенными чувств. Думаю, речь об одном и том же… об одной и той же вещи. Человек, живущий бесчувственно, без настоящей эмпатии – то же, что андроид, в которого намеренно или по недосмотру это не встроили. Под «бесчувственностью» я понимаю, прежде всего, отсутствие интереса к судьбе, постигающей собратьев-людей; андроид остается отстраненным наблюдателем, вроде бы опровергая теорему Джона Донна – «Ни один человек – не остров», – а на самом деле придавая ей новый поворот: тот, кто психически и морально является «островом» – не человек.

Возможно, величайшая из перемен, охвативших в наши дни весь мир, – это движение живого к овеществлению и одновременное ответное одушевление механического. Теперь у нас нет чистых категорий живого и неживого, и в этой парадигме нам предстоит существовать. Человек будущего – мой персонаж Хоппи из «Доктора Бладмани», без рук и без ног, человек – футбольный мяч в лабиринте вспомогательных сервомеханизмов. Лишь отчасти органический, но весь живой; лишь отчасти вышел из чрева матери, но весь живет в одной с нами вселенной. Я имею в