Темный любоник - Дж. Уорд

— Ты болен, — прошептала она.

— Я превосходно себя чувствую.

— Переливание крови не помогло?

— Не пытайся перевести разговор! — Он обжег ее взглядом. — Господи, кто бы мог подумать, что мы дойдем до жизни такой. Что ты будешь от меня таиться.

— Я ничего не скрываю!

— Ты же сказала, что разорвала соглашение.

— Оно так и есть.

— Лжешь.

— Хаверс, послушай…

— Довольно! — Не глядя в ее сторону, он открыл дверь. — Марисса, ты — все, что у меня осталось. Не надейся, что я буду стоять в стороне в то время, как ты гибнешь у меня на глазах.

— Хаверс!

Дверь захлопнулась.

С мрачной решимостью она выбежала в холл.

— Хаверс!

Стоя на самом верху лестницы, он отмахнулся от сестры.

Марисса вернулась в комнату и присела у туалетного столика, чтобы отдышаться.

Первый раз в жизни она видела брата в таком состоянии. Бесполезно обращаться к здравому смыслу, пока Хаверс не успокоится.

Лучше перенести разговор на завтра. Спокойно все объяснить, можно даже и рассказать о знакомстве с другим мужчиной.

Марисса посмотрела в зеркало и вспомнила, что ощущала в тот момент, когда человек прикасался к ней. Когда он сосал ее палец. Ей захотелось большего.

Клыки удлинились.

Интересно, какова на вкус его кровь?

Уложив Бэт в спальне ее отца, Рэт вернулся в комнату, переоделся в белую рубашку и широкие белые штаны. Достал из эбеновой шкатулки нитку огромных черных жемчужин и опустился на колени рядом с кроватью. Надев ожерелье, он положил руки на бедра ладонями вверх и закрыл глаза.

Когда дыхание подчинилось заданному ритму, все чувства обострились. Стало слышно, как в соседней комнате ворочается Бэт и, вздыхая, зарывается в подушки. В доме было довольно тихо. Издалека доносились шаги братьев, которые решили расположиться на ночлег в спальнях наверху.

Он готов был поспорить, что Буч и Ви все еще говорят о бейсболе.

Рэт невольно улыбнулся. Этот парень даст прикурить любому. Таких агрессивных мужиков редко среди людей встретишь.

А его шашни с Мариссой? Посмотрим, к чему это приведет. Межвидовые связи опасны. Правда, братья частенько спят с человеческими женщинами, но не больше одной ночи, поэтому воспоминания нетрудно стереть. Когда появляются чувства и отношения затягиваются, промывать мозги становится сложнее. Какие-то детали застревают в памяти и всплывают на поверхность в неподходящий момент. Все это грозит неприятностями.

Черт, а если Марисса решила позабавиться? Поиграет с парнем и высосет из него всю кровь. Тоже выход. Но пока она не натешится и не убьет его, за всей этой историей нужно внимательно следить.

Вампир отмел ненужные мысли и затянул песню. Звуки древнего языка настраивали сознание на правильный лад. Поначалу это давалось трудно, в последний раз он молился лет в девятнадцать или двадцать и рядом был отец, который подсказывал слова. Приятные воспоминания согрели сердце, но Рэт отогнал их прочь. Разум очистился.

Жемчужины на груди потеплели.

Рэт очутился посреди мраморного дворика в итальянском стиле. Все вокруг отсвечивало матово-белым светом: фонтан, колонны и пол. Единственное яркое пятно — стайка певчих птиц на белом дереве.

Он закончил молиться и поднялся на ноги.

— Это ты, воин? — прозвучал за его спиной величавый женский голос. — Сколько лет, сколько зим?

Вампир обернулся.

И увидел миниатюрную фигурку. Черное шелковое покрывало укутывало ее с головы до ног. Она не шагала, а как будто плыла по воздуху. Рэту стало не по себе.

Он склонил голову.

— Как поживаете, Дева-Законоучительница?

— Ближе к делу, воин. Как твои дела? Пришел искать перемен?

Он кивнул.

— Я…

— Решил расстаться с Мариссой и отменить соглашение? Нашел себе другую шеллан и хочешь на ней жениться?

— Да.

— Твоя избранница — дочь Дариуса. Брата, который нашел покой в Забвении.

— Вы видели его?

Она усмехнулась.

— Не пытайся задавать мне вопросы. На первый раз прощаю тебя, воин, но впредь соблюдай приличия.

«Вот влип!»

— Прошу прощения, Дева-Законоучительница.

— Я освобождаю вас с Мариссой от обязательств. Соглашение отменено.

— Благодарю вас.

Наступила долгая пауза. Рэт ждал решения по второй части просьбы, считая ниже своего достоинства ее повторять.

— Скажи-ка, воин, почему ты не ценишь народ, к которому принадлежишь?

Он нахмурился, но потом опомнился и придал лицу бесстрастное выражение. Угрюмых взглядов Дева-Законоучительница определенно не допустит.

— Я задала вопрос, воин.

Он понятия не имел о том, к чему она клонит.

— Мой народ горяч и горд.

— Мне не нужны общие слова. Я спросила, как ты к нему относишься?

— Защищаю ценой собственной жизни.

— Но не желаешь встать во главе. Подозреваю, что соплеменники тебе безразличны, а сражаешься ты лишь потому, что любишь убивать, или потому, что ищешь смерти. Какое из моих предположений верно?

На этот раз его взгляд так и остался хмурым.

— Наша раса существует лишь благодаря мне и братьям.

— Не существует, а стоит на грани выживания. Численность населения сокращается. Осталась всего одна постоянная колония на Восточном побережье Соединенных Штатов. Но и там все живут изолированно друг от друга. Исчезли общины. Народные праздники не проводятся. Обряды соблюдаются неофициально, если вообще соблюдаются. Некому разобрать спор, некому дать вампирам надежду. И Братство черного кинжала проклято. Среди оставшихся воинов нет никого, кто бы не страдал.

— У братьев есть… сложности. Но силы им не занимать.

— А они должны быть еще сильнее. Ты не оправдал доверия, воин. Ты предал кровь своих предков. А теперь объясни, с какой такой стати я должна выполнить твою просьбу и сделать королевой полукровку?

Черное покрывало дернулось.

— Можешь оказывать ей поддержку, но не нужно обременять народ бесполезной королевой. Теперь уходи, воин. Мы закончили.

— Можно сказать слово в защиту? — выдавил Рэт сквозь зубы.

— Тебе в нем отказано.

Дева отвернулась.

— Я взываю к вашему милосердию. Умоляю вас.

Как он ненавидел себя за эти слова!

Судя по смеху, она обо всем догадалась.

Дева-Законоучительница приблизилась.

Ее голос был резок, как границы черного силуэта на фоне белого мрамора.

— Если уж собрался меня умолять, воин, то делай это как следует. Встань на колени.

Пылая ненавистью, Рэт заставил себя опуститься на землю.

— Таким ты мне нравишься больше, — пробормотала она, возвращаясь в доброе расположение духа. — Так о чем ты хотел просить?