Автономное плавание - И. А. Намор

казино. Его окружали шикарные женщины и великолепные мужчины. Но ни один мужчина не мог конкурировать с умницей и красавцем ди Верджи – «настоящим мачо», если уж быть кристально искренней, какой могла быть теперь жившая уже вторую жизнь Ольга, но не могла быть тогда семнадцатилетняя дебютантка Кисси. И вот что интересно, он ведь тоже увидел именно ее, разглядев девушку среди окружающей «массовки». Увидел, подошел и… Следующие два года пролетели как в сладком сне, но в конце концов…

«Все умерли…»

Ну, где-то так все и вышло.

Луи говорил, что они уедут. Он рассказывал о Нью-Йорке, Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе. Обещал… О! Он много чего обещал. «Ты будешь жить как королева», – говорил он, сводя Кейт с ума своей чарующей улыбкой, но он, разумеется, ее обманывал.

«А может быть, и себя тоже…»

Наверное, он любил Кисси, иначе с чего бы, Луи оставаться с ней так долго? А он оставался. Исчезал – так случалось – на неделю или две, но всегда возвращался, и каждое его возвращение превращалось в грандиозный праздник, в огне фейерверков которого сгорали прежние обиды и печали. И так было всегда – все эти два счастливейших года ее жизни – и должно было продолжаться вечность. «Пока мы не состаримся и не умрем в один день…» На это Кейт была, разумеется, согласна, ведь все правильные сказки заканчиваются именно так.

Луи-Виктор был красив, высок и обворожительно мужественен. А еще он был весел и щедр, и не думал о завтрашнем дне. Он был легок на подъем, пил, не пьянея, и лгал, не отводя глаз. И еще его окружала аура тайны. Его секреты казались опасными, но поцелуи отменяли любые сомнения, а страсть сжигала страх. Но однажды…

«Если вдруг что-то пойдет не так…» – сказал он, глядя Кейт прямо в глаза.

«Если вдруг… Он что-то знал? Предчувствовал? Предполагал?»

Он назвал ей адрес и имя человека, и они поехали в Оперу. А через месяц его не стало, и Кейт оказалась вдруг одна-одинешенька в целом мире. Ее горе было огромно. Безмерно. Безысходно. А еще ей было страшно, горько и одиноко. И неожиданно не стало денег, и чтобы добраться до родственников в Зальцбурге, пришлось продать бриллиантовый гарнитур, который Луи подарил ей на восемнадцатый день рождения. Она стояла в темноватом помещении ломбарда, смотрела, как работник заворачивает ее бриллианты в замшевый платок, и плакала. Ей было жаль расставаться с кольцом и серьгами, ведь их выбирал сам Луи-Виктор, но делать было нечего. Оставаться в Монако она не могла, а родственники… Родственники, как ни странно, ее возвращению не удивились, приняли «блудную племянницу» с великодушием старой знати, и уже через полгода Кейт стала Екатериной Альбедиль-Николовой…

«Бедная девочка…»

Ну что же, воспоминания о печальном опыте супружеской жизни не доставляли удовольствия даже нынешней Ольге-Кайзерине, не имевшей, к слову, большого – не говоря уже о счастливом – жизненного опыта. Что ж говорить о настоящей Кайзерине, успевшей сжечь два года своей короткой жизни в огне настоящей любви и подлинной страсти?! Коротко говоря, исполнение супружеского долга ничего кроме омерзения у Кейт не вызывало и вызвать не могло…

«Ужас!»

Но, к счастью, в момент заключения брака барон находился уже в том возрасте, когда изменения в «общем состоянии организма» происходят быстро и часто неожиданно. Так случилось и с Альбедиль-Николовым. Вот, казалось бы, еще вчера он был крепок и охоч до прелестей юной жены, а сегодня ему уже «никак не до этого». Так что на самом деле страдала Кайзерина не сказать чтоб очень долго, – хотя и страдала, – а спустя еще немного времени смогла уже вполне насладиться своим положением замужней, но совершенно независимой женщины. Но это та Кайзерина, которая о Луи-Викторе старалась даже не вспоминать. Ей было слишком больно думать о «лучшем мужчине своей жизни», а боль – это именно та вещь, которой по возможности следует избегать. Она и избегала. И Ольга была с ней в этом вполне солидарна. Ей-то на что сдались эти «мучительные» воспоминания? Де Верджи ей никто! Не она была в него влюблена, не она сходила по этому красавчику с ума. Но, с другой стороны, именно Ольга могла без тени страха – так ей поначалу казалось – и без каких-либо «привходящих обстоятельств» припомнить и оценить слова покойного Луи-Виктора.

Адрес и имя. Сказал ли он это просто так – для красного словца – или имел в виду что-то определенное?

«Возможно…»

Сейчас, по прошествии времени, глядя в прошлое Кайзерины Кински трезвым взглядом Ольги Ремизовой, к словам «маркиза» де Верджи можно было отнестись и с большей серьезностью, чем сделала это однажды – много лет тому назад – взбалмошная красотка Кисси.

«Если подумать…»

Ольга выпила вторую порцию коньяка и сделала знак женщине, стоявшей у стойки, повторить. На нерве алкоголь сгорал влет, а Кайзерине сейчас как раз требовалось пусть и небольшое – легкое, в «весе пера», – но настоящее, без дураков, опьянение.

«Итак…»

Итак, Ольга вспомнила слова Луи и решила, что «пожалуй, в них что-то есть». А поскольку нынешняя Кайзерина была уже не то чтобы доподлинная Кейт Кински, но в то же время и никак не настоящая Ольга Ремизова, то и мысль у нее зачастую означала не только мысль, но и немедленное действие, чего ранее не замечалось ни за одной, ни за другой. А раз так, то вспомнила, обдумала, решила и поехала вместилось в считанные часы. Однако затем, когда она была уже в пределах физической досягаемости, цель поездки вдруг показалась Кайзерине не такой уж убедительной, но главное, не настолько желанной, чтобы переться за ней к черту на кулички и притом рисковать…

«Риск».

Теперь цель поездки представлялась опасной, страшной и… неверной. Бог весть, кто ожидал Ольгу по адресу, указанному мертвецом, и ждал ли вообще. И, сидя сейчас в темноватом, запущенном кабачке на безымянной – для нее, Кейт, безымянной – улочке богом забытого французского городка, она не могла уже сказать с определенностью, хочет ли, чтобы по тому самому адресу ее все еще «ждали». Или лучше, чтобы забыли вместе с теми обязательствами, которые с ней, Кейт Кински, связаны. Ведь не факт, что тем людям – кто бы это ни был – так уж хочется расставаться с доставшимися им по случаю легкими деньгами.

«А почему, кстати, ты решила, что это деньги?»

Ответа на этот вопрос у Ольги, разумеется, не было. Показалось. Подумалось. Она предположила…

«Я… Мне показалось…»

Но мало ли что может примерещиться в сумерках?!

Впрочем…

«Двум смертям не бывать, не так ли?»

А в кармане пальто – в левом под соответствующую руку – лежал самозарядный «Вальтер ППК». Это был компактный вариант классического полицейского пистолета, но главное, Ольга была уверена, что без колебаний всадит 7,65-миллиметровую браунинговскую пулю в любого, кто решится покуситься на ее жизнь