В водовороте века. Мемуары. Том 3 - Ким Сен

Хон Бом До — был один из руководителей армии ополченцев, который оставил глубокие следы на земле Ванцина. Блестящие ратные подвиги, совершенные отрядами Армии независимости в Циншаньли и Фэнвудуне, можно сказать, являлись творчеством его тактического мышления. Были, конечно, и те, кто не очень высоко его ценил. Они говорили, что Хон Бом До, этот военачальник, воюет, мол, не головой, а умением приспосабливаться. Но это был чистейший вздор, лишенный всякой логики. То самое умение «приспосабливаться» к сложившейся обстановке, по сути своей, и есть плод тактического мышления.

О том, что Хон Бом До наделен был необыкновенным стратегическим чутьем, часто говорил при жизни и мой отец. Не будь этот военачальник стратегом, не смог бы на перевале Гаолилин разбить наголову японскую армию, применив искусный и безупречный маневр — тактику засады. Тот, кто не замечал в этом «дровосеке» проблески разума, не смеет уверять, что знает Хон Бом До.

Прошло уже несколько лет с тех пор, как на земле Ванцина простыл даже след главнокомандующего Армии независимости Кореи, когда-то зажавшего в своих пяти пальцах весь район Хаэрбалина. Теперь слава его обросла мхом времен, а из памяти людей, казалось бы, постепенно стирается даже его облик. Трудная пора вызвала во мне тоску по предшественникам.

Так я бился день за днем в штабном доме из бревен, пытаясь решить тактические вопросы. Однажды в полночь ко мне пришел старый Ли Чхи Бэк с кувшином меда.

— Я ничем не помог тебе, когда ты болел тифом. Возьми это для укрепления своего здоровья, — сказал старик, ставя передо мной кувшин.

— Натуральный мед-ценнее золота. Спасибо вам! Как вы его достали?

— Достал у старика Ма, что живет в конце Хвангарикора. Вспомнил, что однажды старик хвалился: у меня, говорит, натуральный мед, сам собрал. Я пошел к нему, а он и говорит: «Бери все с кувшином. Готов продать даже свой домик, лишь бы помочь поправить здоровье командира Ким Ир Сена». Вот сейчас от него пришел прямо к тебе.

Сердце мое было наполнено теплотой от искренности этих старых людей.

— Спасибо большое! Но я еще молодой, мед вам нужнее,

— Отказываться от просьбы старых людей негоже. И без того мне совестно было, что не мог тебе помочь во время болезни. На днях увидел — плохо ты еще выглядишь.

Старик пригласил меня на ночную трапезу и притянул к себе мою руку.

Я не стал отказываться. Меня тянуло не столько приглашение на ужин, сколько желание поспать ночку в том самом доме, где еще свежо чувствуется теплота дружбы между мной и Панем. Хотя я давно переместился, но все-таки значительная часть моего сердца осталась в этой доброй и простой семье, которая по-прежнему тепло заботилась обо мне, как о родном сыне.

Вот к нам на стол подали ночную трапезу — кукурузную похлебку с фасолью и вареную тыкву. От того, видимо, что я совсем недавно оправился от болезни, все блюда казались мне сладкими, как мед. Хозяйка Со Сон Не хорошо знала мои вкусы. Самым отличительным среди кушаний, которые она подавала мне, были печеная картошка и кукуруза. В Цзяньдао родится крупный картофель, к тому же картошка прошлогоднего урожая содержит много сахара. Особенно вкусная печеная картошка, когда отведываешь ее вместе с рассолом кимчхи из редьки, засоленной целиком. И все это подается в зимние дни, когда хлопьями падает снег.

После ночной трапезы мы со стариком Ли Чхи Бэком улеглись спать в той самой комнате, где раньше останавливался Пань. Хозяин не засыпал, а все время почему-то вздыхал. Я подумал, что мучается, видимо, из-за гнетущей мысли об умершем несколько месяцев назад сыне. Весной 1933 года его сын Ли Мин Гвон пошел разоружать отряд Гуаня, переходивший на сторону врага, и получил тогда тяжелую рану, от которой вскоре умер в больнице Цююэгоу. Я тог да то же участвовал в похоронах Ли Мин Гвона. А еще раньше, в сентябре 1932 года, в этом доме проходила траурная церемония похорон партизана Чвэ Юн Сика.

— Почему вы, отец, все время вздыхаете?

Я откинул конец одеяла и обернулся к нему лежа на боку.

— Не спится, сынок. Враги буквально у ворот партизанского участка. Многие тысячи солдат на позициях. Право же, не до сна. Ходят слухи-будет конец партизанской армии при следующем погроме. Что ты по этому поводу думаешь, командир?

— Такие слухи — дело рук провокаторов. Они говорят: партизаны обречены на поражение. Но если мы не подготовимся к сражениям всерьез, то, возможно, падет наш партизанский район за два-три дня. Его судьба, действительно, висит на волоске. И я тоже не могу заснуть.

— Не может такого быть. Как это можно говорить о гибели партизанского района? Без него у нас жизнь не жизнь. Лучше умрем и бог заберет нас, или сами ляжем в гроб…

— Вы правы. Лучше лечь костьми, но только здесь, на опорной базе, А скажите, отец, как нам быть? Врагов-то несколько тысяч, а обороняет Сяованцин совсем мало бойцов — поменьше одной сотой части врага… Старик несколько раз подряд глубоко затянулся самокруткой и, вплотную придвинув ко мне подушку, проникновенно сказал:

— Если не хватит бойцов, я то же буду твоим солдатом. У най в Сяованцине не один, не два таких старика, как я. Все мы умеем стрелять. Дай каждому ружье — будем сражаться не хуже Канхваского гарнизона. Под селом Чжунцинли, где раньше жила моя семья, как я помню, зарыли бойцы Армии независимости ружья и боеприпасы. Если найдем их, то сможем вооружить ими всех остальных — и охотников, и стариков — всех бывших бойцов этой армии, да и моего зятя Чжун Гвона и его друзей, которые занимаются делами молодежи. Пусть все встанут в строй и пойдут в бой не на жизнь, а на смерть. Если не будет ружья, схватимся в рукопашную… Лишь бы отстоять опорную базу!

Слова старика подсказывали мне, переживавшему из-за большой разницы в соотношении сил, что только всенародное сопротивление представляет собой единственный выход из наступивших трудностей. Постепенно в моем сознании рождалась уверенность в победе. Если поднять повсеместно на решительный бой также полувоенные организации, такие, как отряд самозащиты и Детский авангард, которые было предусмотрено вместе с партизанами расположить на переднем крае битвы, и всех невооруженных жителей, то мы, я уверен, вполне сможем взять в свои руки инициативу в борьбе с врагом. Оборона Сяованцина должна быть не простым сражением между вражескими войсками и АНПА, а битвой между вражеской армией, с одной стороны, и всеми бойцами, всем народом партизанского района, с другой. Можно было принимать в расчет и жителей полу партизане кого района.

Беседа со стариком Ли Чхи Бэком придала мне сил. «Да, если народ решится идти в бой, мы вполне сможем бороться. И если он будет уверен в победе, то мы обязательно победим. Исход войны зависит от воли народа, от умения мобилизовать его!» Таким был первый душевный толчок, который я ощущал, выслушав спокойный голос старика, а вернее человека, выражающего волю многих тысяч жителей Ванцинского партизанского района. Разрабатываемые нами боевые операции должны непременно отражать народную волю, ту, которую раскрывал передо мной старик Ли Чхи Бэк.