Путь феникса - Вадим Проскурин

Какой-то эльф раскручивает пращу над головой, затем камень вырывается из кожаной петли и летит в Длинного Шеста, прямо в голову. Резкий прыжок в сторону, и камень пролетает мимо. Длинный Шест бросается в атаку. Эльф-пращник судорожно перезаряжает пращу, но не успевает, отбрасывает ее, хватается за томагавк, но поздно! Беложопая тварь брызгает в Длинного Шеста кровью и мозгами, и падает в пепел. Кто-то говорит:

— Дай мне томагавк.

Это Аленький Цветочек, она еще жива и даже не ранена. Длинный Шест хочет возмутиться, дескать, брать в руки оружие — не самочье дело, но почему-то не возмущается, а просто говорит:

— Подойди и возьми.

Тем временем перед сэром Джоном лежит уже шесть сраженных врагов, их тела образовали вал, через который рыцаря трудно достать томагавком. Оставшиеся четыре эльфа наседают на сэра Германа, но никак не могут его одолеть, потому что мешают друг другу. Сэр Джон ставит сэру Герману подножку, отбрасывает на трупы врагов, и встает на его место. Меч сэра Джона разит как молния, проходят считанные секунды, и на сгоревшей траве лежит три новых трупа, а четвертый эльф ковыляет с метательным ножом по спине. Длинный Шест переводит взгляд вдаль и видит, что к ним приближается не менее четырех десятков эльфов. Они бегут со всех ног, некоторые размахивают томагавками, некоторые раскручивают пращи, а кто-то наводит гранатомет. Сэр Джон поднимает лицо к небу, как бы призывая богов, и вдруг орет истошным голосом:

— Ложись!

Бросает меч и падает на землю. Длинный Шест тоже падает, и земля вздрагивает, а воздух превращается в огненный ветер. Снова ничего не слышно.

Кажется, снова потеря сознания. Только что Длинный Шест вжимался в горячий пепел, спасаясь от еще более горячего воздуха, а вот он уже стоит на ногах, в одной руке у него томагавк, а другой рукой он помогает подняться Аленькому Цветочку. К ним бежит сэр Джон, в правой руке у него меч, в левой — лук. Над кучей мертвых эльфов поднимается растерянно моргающая голова сэра Германа. И снова возвращается слух.

— Вставай и беги, мешок с дерьмом! — кричит сэр Джон.

Длинный Шест смотрит на сэра Джона и не может отвести взгляд. Потому что за спиной рыцаря вздымается в небо грибовидное облако, и это зрелище так величественно, что от него просто невозможно отвести взгляд. Сэр Джон подбегает к сэру Герману, протягивает руку (лук уже закинут за спину) и говорит:

— Пойдем со мной, если хочешь жить.

Сэр Герман хватает протянутую руку и встает, пошатываясь. Сэр Джон с силой дергает его за руку и кричит:

— Бежим, бежим, бежим!

Они бегут, все четверо. Аленький Цветочек начинает отставать, Длинный Шест хватает ее за руку, она перестает отставать. Через минуту у нее открывается второе дыхание, теперь уже Длинному Шесту трудно за ней угнаться.

— Запад там! — кричит вдруг сэр Герман и тычет рукой вправо. — Куда ты меня тащишь, содомит несчастный?!

Сэр Джон не отвечает, только прибавляет шагу. Они бегут изо всех сил, такую скорость невозможно поддерживать долго, еще минута-другая… да еще в гору…

Они достигают вершины пологого холма, сэр Джон разражается хриплым каркающим смехом, и ускоряет свой бег. Через секунду Длинный Шест видит, что так обрадовало сэра рыцаря — лошади. Невозможно поверить, что их лошади не потерялись в этом аду, но вот они, в узкой лощине, сбились в кучу и испуганно ржут, не понимая, что делать и куда бежать. Это чудо, что они убежали так недалеко.

— Не чудо, а упавшая звезда, — говорит сэр Джон, и Длинный Шест понимает, что последнюю мысль произнес вслух.

Теперь он сам видит языки пламени на другой стороне лощины. Звезда упала прямо на пути обезумевших лошадей и отрезала им путь к бегству. Обычная маленькая звезда, не такая большая, как та, что уничтожила гнавшихся за ними сорок эльфов. Не иначе, боги хранят.

Внезапно Длинный Шест понимает, что это выражение — не просто красивые слова, их действительно хранят боги. Вначале падающие звезды предупредили о нашествии, затем… гм… звезда, упавшая слишком близко, едва не убила их. Может, у бога дрогнула рука?

— Ты уже достал мыслить вслух, — говорит сэр Джон. — Ничего ни у кого не дрогнуло, не звезда это была, а термобарическая граната. Заткнись и побереги дыхание.

— Орк прав, — говорит сэр Герман. — Тебя хранят боги.

— И ты тоже заткнись, — говорит сэр Джон.

Они бегут вниз по склону, и с каждым шагом спасение становится чуть менее призрачным. Только бы звезда не упала прямо сюда… Что-то они уже давно не падали, кстати. Боги хранят.

6

Они скакали до тех пор, пока солнце не зашло окончательно. А когда степь окуталась ночной тьмой, Джон сказал:

— Всё, приехали, ночуем здесь. Одеял у нас нет, так что спать придется вповалку. Герман в середине. Я буду вот на этом холмике, наблюдать.

— Всю ночь? — спросил Герман.

— Всю ночь, — подтвердил Джон. — Только я умею пользоваться очками, так что выбора нет. Длинный Шест, обслужи лошадей. А вы ложитесь, и постарайтесь уснуть побыстрее. Я вас подниму с первыми лучами солнца, не выспитесь — будете сами виноваты. Завтра будет тяжелый день, весь день скакать придется.

— Я немного посижу с тобой, — сказал Герман. — Во-первых, все равно не усну сразу, а во-вторых, обсудить хочу кое-что.

— Хорошо, пойдем, — сказал Джон, взял Германа за руку и повел сквозь темноту, как мать ведет ребенка.

Несколько раз Герман спотыкался, но Джон подхватывал его, удерживая от падения.

Через минуту Джон сказал:

— Здесь заляжем. Забирайся вот в эту ямку, нет, чуть правее, да, вот так. Только голову высоко не поднимай, эльфы заметят.

— Ты видишь эльфов? — спросил Герман и устыдился того, как испуганно прозвучал его голос.

— Нет, — ответил Джон. — Но ты все равно не поднимай голову. Если эльфы появятся, я не уверен, что увижу их раньше, чем они меня.

Некоторое время они молчали. Затем Герман сказал:

— Ты можешь обучить меня пользоваться очками. Несправедливо, что ты не будешь спать всю ночь.

— Жизнь вообще несправедлива, — сказал Джон. — Но я лучше подремлю в седле, чем всю ночь буду ворочаться от страха, что ты их проглядишь.

Герман рассмеялся.

— Вот уж не знал, что ты умеешь бояться, — сказал он.

— Если бы я не боялся, я бы уже не жил, — сказал Джон.

Снова воцарилось молчание. Герман хотел сказать Джону так много всего, что не знал, с чего начать. Мысли путались, наползали одна на другую и упорно не желали превращаться в слова.

— Ты… это… — начал Герман. — Спасибо.

— Не за что, — сказал Джон. — Я спасал себя, а ты так, под руку подвернулся.

— Врешь, — сказал Герман. — Во-первых, ты меня ждал, когда я замешкался со сборами. Во-вторых, ты протянул руку, когда я поддался минутной панике. Почему ты все время пытаешься казаться хуже, чем есть?

— Я такой, какой есть, — сказал Джон. — Мне уже поздно меняться, не мальчишка уже. Потерпи еще немного, завтра мы расстанемся, я тебе больше докучать не буду. Доведу до блокпоста, и там разъедемся.

— Ну уж нет! — возмутился Герман. — Никуда я тебя не отпущу! Я сейчас прикинул, там в поле не меньше тысячи эльфов было, это же нашествие настоящее! Они весь дистрикт опустошат!

— Это проблема Джеральда Смита, не моя, — сказал Джон. — И вообще, меня боги хранят, ты, наверное, уже заметил.

— Это даже орк твой заметил, — сказал Герман и вдруг осекся. — Да какой он орк! Ты что, Джон, армию полукровок собираешь? Сначала самка эта, теперь самец…

— Ничего я не собираю, — сказал Джон. — Как-то само получается… Сказал бы мне кто сто дней назад, что в полукровку влюблюсь…

— Не расстраивайся, — сказал Герман. — Любовь — дело такое, никогда не угадаешь, в кого влюбишься. Вот Майк Карпентер, например… земля ему пухом, кстати.

— Да, с Майком нехорошо получилось, — вздохнул Джон.

Герман нервно хохотнул и сказал:

— Тебя послушать, ты как будто должен был спасти всех до последнего орка. Нашел о чем жалеть! Ты и так герой величайший.

— Мудозвон я величайший, а не герой, — сказал Джон. — Это ведь из-за меня эльфы пришли. Захотелось испытать силушку молодецкую, и вот, испытал. Что меня дернуло тех эльфов рубить? Ты говоришь, подвиг, подвиг… Они все мальчишки были безбородые, томагавки в руках держать толком не умели. Бойня это была, а не бой, не было там никакого геройства.

— Знаю я, как у тебя нет геройства, — сказал Герман. — Видел уже сегодня. Вот приедем в Иден, ты, наверное, тоже начнешь рассказывать, типа, ничего трудного не было, ну, порубал эльфов… Сколько ты их сегодня зарубил?

— Не знаю, не считал, — сказал Джон. — Одиннадцать или двенадцать. Я не видел, куда первая стрела попала.

— Ну вот, — сказал Герман. — А говоришь, не герой. А ты всерьез думаешь, что эльфийское нашествие из-за тебя началось?