Закат - Гильермо дель Торо

Голова Владыки, макушка которой буквально скребла потолок, наклонилась вперед, — кожа вампира при этом угрожающе заскрипела. Вид у монстра был донельзя пугающий, но Палмер не собирался отступать.

— Моя преждевременная смерть, если таковая наступит, поставит весь ваш план под большой вопрос. Вы уже не сможете управлять моей волей, и заявить свои права на мои ресурсы у вас тоже не получится.

За спиной Палмера в дымке синего света возник Айххорст, порочный до мозга костей нацистский комендант лагеря смерти, призванный Владыкой в эту подземную камеру.

Будет правильно, если ты придержишь свой человеческий язык в присутствии Дес Майстерс.

Владыка, небрежно махнув огромной рукой, заставил Айххорста замолчать.

Красные глаза вампира в свете синих палочек казались фиолетовыми; расширившись, они в упор смотрели на Палмера.

Договорились. Я удовлетворю твое желание бессмертия. В течение суток.

Пораженный, Палмер начал что-то лепетать, но быстро умолк. Больше всего его удивила неожиданно быстрая капитуляция Владыки — после стольких лет палмеровских усилий, потраченных, казалось бы, впустую. А следом пришло предчувствие того великого прыжка, который ему, стоящему фактически на краю пропасти, предстояло вскорости совершить. Нырнуть в бездну, называемую смертью, и выплыть по ту сторону…

Бизнесмен, сидевший внутри Палмера, хотел бы заполучить побольше гарантий. Но интриган, тоже сидевший внутри, прикусил язык.

Такой Твари, как Владыка, не ставят условия. Можно лишь попытаться добиться благосклонности, а затем с благодарностью принять щедрый дар.

Итак, еще один день. Последний день в смертном обличье. Палмер даже подумал, что он сможет получить от него удовольствие.

Все мои планы разворачиваются в полном соответствии с задуманным. Мой Расплод марширует по всей стране. Мы заняли позиции во всех важнейших пунктах назначения. Наш круг расширяется в городах и сельских местностях по всему миру.

Палмер подавил свое предвкушение скорой победы и все-таки сказал:

— Тем не менее, хотя круг расширяется, он одновременно будет сжиматься.

Старые руки Палмера проиллюстрировали обозначенный им сценарий: пальцы переплелись, а ладони приблизились друг к другу, смыкаясь, словно бы в пантомиме удушения.

Это действительно так. Поэтому перед началом Поглощения остается выполнить еще одну задачу.

Айххорст, который рядом с гигантским Владыкой казался просто половинкой человека, пояснил:

Книга.

— Разумеется, — сказал Палмер. — Она будет вашей. Однако я должен спросить вас… если вы уже знаете ее содержание…

Не принципиально, чтобы я завладел этой книгой. Принципиально, чтобы ею не завладели другие.

— Тогда… почему бы вам просто не взорвать аукционный дом? Почему бы не снести весь квартал целиком?

В прошлом уже предпринимались подобные попытки грубого решения проблемы, и все они провалились. У этой книги было слишком много жизней. Я должен быть абсолютно уверен, что она погибла. Вплоть до того, что мне потребуется лично наблюдать, как она горит.

Вдруг Владыка выпрямился в полный рост. Что-то отвлекло его внимание — нечто такое, что лишь Владыка был способен воспринять.

Тварь что-то увидела. В физическом смысле Владыка находился в пещере, вместе со всеми, однако в психическом смысле Тварь смотрела на мир глазами другой твари — одной из тех, кого Владыка назвал Расплодом.

В голову Палмера Владыка шепнул всего одно слово:

Мальчик.

Палмер ждал объяснения, но его так и не последовало. Владыка уже вернулся в текущую реальность, в «здесь и сейчас». И вернулся он — ко всем, окружавшим его, — с новообретенной уверенностью, словно бы ему довелось узреть будущее.

Вот вам завтрашний день: весь мир охвачен огнем, а книга и мальчик — у меня в руках.

Блог Фета

Я убивал.

Я умерщвлял.

Я лишал других жизни.

Теми самыми руками, которыми я сейчас печатаю на клавиатуре.

Я колол, кромсал, бил, крушил, расчленял и обезглавливал.

Моя одежда и моя обувь были измараны их белой кровью. Я уничтожал. И я испытывал радость от уничтожения.

Вы можете заявить, что, как профессиональный истребитель крыс, я всю жизнь тренировался, готовясь именно к этому.

Я могу понять этот довод. А вот принять его не могу.

Потому что одно дело — когда крыса в слепом ужасе взбирается по твоей руке.

И совсем другое дело — когда перед тобой стоит твой собрат, твое подобие в человеческом облике, и ты должен сразить его.

Они выглядят как люди.

Они очень похожи на вас и на меня.

Я больше не истребитель крыс.

Я охотник на вампиров.

И вот еще что.

Есть вещи, которые я могу поведать только здесь, потому что я не отважусь сказать это вслух кому бы то ни было.

Просто я знаю, что подумают люди.

Я знаю, что они почувствуют.

Я знаю, что они увидят, взглянув мне в глаза.

Как можно? — спросят они. Столько убийств…

А мне вроде как нравится убивать.

И я весьма способен к этому.

Может быть, я даже очень способен к этому.

Город рушится. Вероятно, рушится весь мир. Апокалипсис — серьезное слово. Веское слово. Особенно когда осознаешь, что ты и впрямь смотришь апокалипсису в лицо.

Не может быть, чтобы я оказался один такой. Где-то должны быть и другие, похожие на меня. Люди, которые прожили свои жизни с ощущением неполноты, половинчатости. Люди, которые нигде на белом свете не могли по-настоящему применить себя. Которые никак не могли понять, с чего это вдруг они оказались на этой земле и к чему предназначены. Люди, которые никогда не отвечали на чей-то зов, потому что никакого зова и не слышали. Потому что никто не взывал к ним.

Пока еще не взывал.

До этой самой поры.

Пенсильванский вокзал

Нора отвернулась, как ей показалось, всего лишь на секунду-другую. Несколько мгновений она смотрела на большое табло, ожидая, когда появится номер их перрона, но вдруг ее взор ушел внутрь, и Нора, измотанная до крайности, отключилась.

Впервые за много дней она ни о чем не думала. Никаких вампиров, никаких страхов, никаких планов. Зрение расфокусировалось, а сознание перешло в спящий режим, притом что глаза оставались открытыми.

Когда Нора, моргнув несколько раз, вернулась в реальность, ее охватило то же чувство, какое бывает у человека, проснувшегося от кошмара, в котором он падает с большой высоты. Содрогание. Испуг. Короткое «ох!».