Закат - Гильермо дель Торо

Здание, в полном соответствии с его задачами, работало в круглосуточном режиме. Проблема заключалась в том, что многие учреждения, работу которых Центр был призван координировать, — федеральные или общественные, на уровне города или штата, — либо не отзывались ни по одной линии связи, либо лишились большой части персонала, либо же и вовсе, судя по состоянию дел, были покинуты сотрудниками.

Сердце городской сети служб по чрезвычайным ситуациям по-прежнему билось сильно, однако ничтожно малое количество информационной крови достигало периферии этой сети, — словно бы город поразил тяжелый сердечный приступ.

Эф опасался, что он пропустит свое узенькое оконце возможности. Поездка по Бруклинскому мосту отняла гораздо больше времени, чем он ожидал: большинство людей, которые могли и хотели покинуть Манхэттен, давно уже так и поступили, и оставшиеся после этого исхода горы мусора и брошенные машины сильно затрудняли движение. Кто-то привязал два уголка огромного куска желтого брезента к одному из тросов висячего моста, и это полотнище трепыхалось на ветру, как старый морской карантинный флаг, реющий на мачте обреченного судна.

Директор Барнс тихо сидел в машине, вцепившись в ручку над правой дверцей. Он наконец осознал, что Эф не собирается рассказывать ему, куда они направляются.

На скоростном шоссе Гованус препятствий стало значительно меньше, и Эф прибавил газу. Он посматривал на кварталы Большого Нью-Йорка, мимо которых проносилась машина, и отмечал безлюдные улицы, открывавшиеся сверху, с эстакады, замершие бензозаправочные станции, пустые парковки возле супермаркетов.

Он знал, что его план очень опасен. Продуманности мало, зато безрассудства — хоть отбавляй. Возможно, это был план психопата. Эф ничего не имел против: его и так окружало сплошное безумие. А удача порой бывала более сильным козырем, чем тщательная подготовка.

Он прибыл как раз вовремя, чтобы поймать по автомобильному приемнику начало радиообращения Элдрича Палмера. Эф припарковался у железнодорожной станции, выключил двигатель и повернулся к Барнсу.

— Быстро вытаскивай свое удостоверение. Мы заходим в УЧС вместе. Пистолет будет у меня под курткой. Как только ты скажешь кому-нибудь хоть слово, чтобы предупредить службу безопасности, я сначала пристрелю того, с кем ты будешь говорить, а потом — тебя. Ты мне веришь?

Барнс некоторое время смотрел Эфу в глаза. Затем кивнул.

— Теперь пошли. Быстро.

Они подошли к зданию УЧС на 15-й улице. Вдоль проезжей части с обеих сторон выстроились ведомственные автомобили. По своему внешнему виду это здание из желтовато-коричневого кирпича сильно напоминало начальную школу, вот только в нем было всего два этажа, а протянулась эта «школа» на целый квартал. Позади Управления возвышалась башенная радиовещательная антенна; ее окружал забор, увенчанный витками колючей проволоки. На узком газоне, примыкающем к зданию, с равными десятиметровыми интервалами стояли солдаты национальной гвардии, несущие сторожевую службу.

Эф увидел ворота в заборе, окружающем обособленную автомобильную стоянку, а за воротами — то, что, судя по всему, было персональной кавалькадой Палмера. Двигатели машин работали на холостом ходу. Лимузин, стоявший посредине, вполне мог сравниться с президентским и, уж конечно, был пуленепробиваемым.

Эф понял, что он должен завалить Палмера, прежде чем тот усядется в эту машину.

— Иди с важным видом, — шепнул Эф, подхватив Барнса под руку и направляя его по дорожке к входу, минуя солдат.

На них тут же обрушился град вопросов и восклицаний со стороны протестующих граждан, собравшихся на противоположной стороне улицы. Они держали плакаты с рукописными текстами, где говорилось и о гневе Божьем, и о том, что Господь покинул Америку, ибо люди утратили веру в Него. Некий проповедник в изношенном, обтрепавшемся костюме, утвердившись на невысокой стремянке, звучно декламировал стихи из Откровения Иоанна Богослова. Окружавшие его люди, стояли, обратив лица к зданию Управления и воздев руки с раскрытыми ладонями, — они словно благословляли УЧС и молились за городские службы, пытавшиеся их защитить. На одном плакате — тоже рукописном — было изображено нечто вроде иконы: сброшенный с креста Иисус Христос истекал кровью от ран, нанесенных терновым венком; у Христа были ощерившиеся вампирские клыки и пронзительно красные злобные глаза.

— Кто же нас теперь избавит? — возопил монах-оборванец.

По груди Эфа побежали струйки пота — прямо на заткнутый за пояс пистолет с серебряными пулями.

Элдрич Палмер восседал за столом в Антикризисном центре; возле него был установлен микрофон, рядом стоял кувшин с водой. Перед Палмером располагалась стеновая видеопанель: сейчас на всех плазменных экранах демонстрировалась печать Конгресса Соединенных Штатов.

Палмер был один, если не считать верного помощника миллиардера — господина Фицуильяма, расположившегося неподалеку. Одетый в неизменный темный костюм, Палмер выглядел малость бледнее, чем обычно, и сидел он в своем инвалидном кресле тоже — чуть-чуть более скукоженно, чем обычно. Его морщинистые руки спокойно лежали на столешнице. Абсолютно неподвижно. Выжидательно.

Палмер должен был выступить по спутниковому каналу с обращением к Конгрессу, в связи с чем было созвано совместное заседание Сената и Палаты представителей. Предполагалось, что это беспрецедентное обращение, а также последующие вопросы к Палмеру и его ответы, будут транслироваться через Интернет в режиме реального времени по всем теле- и радиосетям и их филиалам — тем, которые еще функционировали, — а также по всему миру.

Господин Фицуильям стоял чуть в стороне, вне поля зрения камеры. Стиснув руки на уровне пояса, он обозревал большой зал, хорошо видимый отсюда, из безопасного помещения, в котором они находились. Большинство из 130 рабочих станций действовали в штатном режиме: за терминалами сидели операторы, — однако передача еще не началась. Глаза всех присутствующих были прикованы к висящим перед ними мониторам.

После короткого вступительного слова Палмер, видя перед собой наполовину заполненный зал Капитолия, начал читать заранее подготовленный текст заявления, который шел крупным шрифтом на экране телесуфлера, установленного позади камеры.

— Я хочу рассмотреть эту критическую для нашего здравоохранения ситуацию в таком свете, в котором отчетливо видно следующее: мы — я лично и мой «Фонд Стоунхарт» — занимаем достаточно выгодное положение, чтобы вмешаться в ход вещей, должным образом отреагировать на угрозу и в итоге успокоить общественное мнение. То, что я собираюсь предложить вам сегодня, — это трехчастный план действий как для Соединенных Штатов Америки, так и для всего мира за пределами нашей страны.