Доспехи нацистов - Юрий Гаврюченков

– Если клад не выкопали раньше, то мы его найдём, – резюмировал он. – Главное, чтобы батарейка не села. Может быть, купим запасную?

Так мы и сделали. Тою же ночью отправились на разведку.

Невидимый в темноте «Мерседес» с выключенными фарами притулился на окраине садоводства. Два почти бесплотных фантома, спотыкаясь, заскользили к цели. Мне еле удалось уговорить Рериха не лезть через забор, чтобы не впереться в колючие дебри малинника. Хорошо хоть трубку свою, прежде неразлучного спутника жизни, Володя самостоятельно догадался оставить в машине. У прежде рассудительного коммерсанта словно крыша съехала, стоило ступить ему на тропу охотника за сокровищами.

Вошли цивилизованно, через калитку. Огороднической сигнализации в виде проволоки с навешанными консервными банками я не обнаружил, а отсутствие собаки было замечено нами ещё днём.

Чета малоросских переселенцев дрыхла сном праведника, в то время как по их частной собственности топталась пара неуклюжих кладоискателей.

– Ну? Есть? Есть? Есть? – поминутно справлялся я о ходе поиска, путаясь под ногами у Рериха вместо того, чтобы вести круговое наблюдение. Меня и самого пробил старательский азарт.

– Не есть! – отвечал лозоходец, двигаясь едва ли не на ощупь.

Участок в двенадцать соток оказался в темноте необъятным пространством, вдобавок, перемещение затрудняли некстати понарытые грядки. Рерих постоянно сбивался и путал курс, вызывая хаотическими передвижениями проявление моего небезопасного любопытства. Мне всё время казалось, будто он уже нашёл.

– Есть!

Рерих вздрогнул и остановился. Протяжный громкий сигнал пробивался через наушники. Володя зашарил миноискателем, словно перепугавшись, что прибор вдруг испортился. Звук стал затихать, превращаясь в гаснущий писк. Мы вернулись на прежнее место. Динамики взвыли. Что-то массивное металлическое лежало под нашими ногами в глубине земли. Впереди, за забором блеснула гладь озера. Это было то самое место – указанное на карте!

– Кажется, мы нашли его! – сдавленным голосом шепнул Рерих. Он сорвал наушники и сунул мне послушать. Гудело так, что могло перебудить хозяев.

– Обозначения сходятся, – я поспешно нашарил тумблер и отщёлкнул его на «Выкл.» – Вот дом, а вот озеро, а тут дерево должно было стоять, – я посветил фонариком. – Видишь, пень от него какой здоровущий остался. Клад не вырыли. Он под нами!

В растревоженной халупе застучали шаги. Рерих встрепенулся, видимо, припомнив, какие натруженные кулаки у хозяина. К тому же, оказаться застигнутым ночью на чужой даче с дурацкой штукой в руках – что может быть позорнее? Садоводы точно неправильно поймут, да и потоптанные грядки вряд ли сделают их миролюбивее. Если же придётся давать объяснения, речь неминуемо зайдёт о сокровищах, иначе зачем нужен миноискатель? В любом случае, с приобретением участка придётся обломиться. Так что попадаться нельзя!

Думали мы с Рерихом одинаково, ибо, не сговариваясь, одновременно ломанулись к забору и, прежде чем над крыльцом вспыхнул прожектор, оказались по другую сторону ограды, раскровенив лицо и руки о дремучий малинник. Под его прикрытием и ускользнули стремглав, слушая затихающий говорок хозяина, костерящего на чём свет стоит незваных гостей.

Шикарный, безобразно обставленный особняк был наполнен кладоискательской эйфорией. Вернувшиеся с рекогносцировки авантюристы находились в куражах.

– Я так понимаю, Илья, мы с тобой разбогатели, – Рерих развалился в кресле с бокалом шампанского в руке. На щеках алели царапины, омытые душистым парфюмом «Фаренгейт».

– Potius sero quam ninquam [45] , – ответствовал я, пригубив из своего бокала. На радостях мы открыли бутылочку «Дом Периньона».

– Скоро мы навестим их вновь, – Володя явно прикидывал, во сколько следует оценить участок. – Вот только лицо заживёт.

Лицо заживало неделю. За это время я успел нанести пару визитов родне. Жена с тёщей не бедствовали. Я вручил им триста баков – свою первую получку научного консультанта «Светлого братства». Маринка оценила моё чёрное кашемировое пальто и короткую стрижку. Причесон был моей собственной инициативой, длиннополое же пальто я получил в знак принадлежности к Обществу. Ничего другого мне не полагалось, но я был вполне доволен – после стычки с Богуновым моя кожаная куртка пришла в полную негодность.

Затем я навестил Диму. Соседи по палате у него сменились, «трубы» он лишился и скучал. Правда, отъелся и потолстел. Меня он встретил с нескрываемой радостью, тем паче, что я пришёл не с пустыми руками.

– Неудачно меня подстрелили, – посетовал Димон, выглотав стакан «Кагора». – Ни сесть, ни встать. Ничего по-человечески не сделать. Врачи обещают, что скоро буду ходить, правда, на костылях, но и то радует.

– Всё познаётся в сравнении, – заметил я.

– Ты как поживаешь?

– Теперь спокойно, – многозначительно ответил я, откупоривая вторую бутылку.

– Рыжий не достаёт?

– Нет. Отстал Рыжий.

– Странно, – удивился Димон, – не похоже это на Рыжего. Хотя Пухлый мне то же самое говорит.

– Кто говорит? – спросил я.

– Пухлый.

Я промолчал. Не сказал, что Чачелова убили, как не стал сообщать о своей новой работе на «Светлое братство». Боярскому эти новости ни к чему.

– Ты давно Вову видел?

– Позавчера заходил, – не моргнув глазом выдал Дима.

У меня отвисла челюсть. Рерих же сказал, что он погиб. Но зачем ему врать?

– Ну и как он? – я быстро справился с собой.

– А чему ты так удивился? – глазок у мусора был цепкий.

– Ничему. Просто давно не встречались.

– Нормально, оглох только. Говорит, что мину взрывал, чуть не окочурился. Детство вспомнил, дурак. В кусты его забросило, фуражку свою потерял и оглушило сильно.

«Знал бы ты, что это за мина была, – подумал я. – Бедняга Пухлый, надо будет к нему зайти. Впрочем, со взрывом поступок был при тех обстоятельствах исключительно мудрый.»

– Ничего, – хлопнул я Димона по плечу, – мы ещё погуляем в Синяве. Нас, следопутов, просто так не перекокаешь!

На том мы и расстались. От одного юного следопута я поехал к другому.

Лжепредставители строительной фирмы «Санкт-Петербургская недвижимость» явились пред карие очи шукателей лучшей доли в прежнем составе. Хозяйка золотоносного участка даже как будто не удивилась, завидев нас снова, только приняла позу готовности к активной обороне, уткнув руки в боки.

Состроив улыбку, в которую была вложена львиная доля дарованного природой обаяния, Володя Рерих завёл старую песню. Начал сразу о главном. Чувство вины за поруганный огород заставляло действовать решительно. Зачем попусту время терять – оно, как известно, деньги. Плясать лучше от печки.

– Добрый день, Оксана Андреевна, – бодрым голосом приветствовал её Володя, – мы опять к вам.

– Да я вижу, здравствуйте, – заметно польщённая тем, что такой представительный мужчина запомнил её имя-отчество, хозяйка приблизилась к калитке.

– Вот, как мы в прошлый раз и договаривались, заехали узнать цену.

– Ну, знаете… – замялась хозяйка. – Мы вообще-то не хотим продавать.

– А собирались, – напомнил то чего не было Рерих.

– Да нет же. Вы, верно, спутали.

– Ничуточки, – осклабился Рерих. – Сколько вы хотели бы выручить за свой участок?

– Я вообще-то не знаю. Надо с мужем посоветоваться, он решит. Но мы не продаём.

– Давайте, поторгуемся, – дипломатично предложил Володя, доставая сигареты.

Я скромненько стоял рядом. В прошлый визит Рерих представил меня исполнительным директором фирмы, а на такой должности подобало не высовываться, что меня вполне устраивало.

Вступать в торг хозяйка желанием не горела. Сразу стала отнекиваться. Видно было, что более всего ей хочется отвязаться от прилипчивого просителя. Загадочный налёт на огород, совершённый неизвестными вандалами под покровом ночи, не делал её уступчивее. Даже не смотря на то, что называемая покупателем сумма неуклонно ползла вверх, хозяйка отказывалась наотрез. Огорчённый её дурным упрямством, Рерих занервничал.

– Что вам здесь, мёдом намазано? – мысль о лежащем под грядками золоте изрядно прогревала ему кукушку.

– Да, намазано, – подбоченилась владелица земли. – У нас туточки свои интересы!

Торг перешёл в перепалку.

– Сколько стоят ваши интересы? – слово это взвинтило Рериха. – Я их оплачу!

– Да хучь всю меня золотом осыпь, земля непродажная!

При упоминании о золоте у Володи едва не случилась истерика. Лицо его плаксиво перекосилось в беспомощной гримасе.

– Пятнадцать тысяч, – прокричал он.

Хохлушка перепугалась.

– Двадцать. Двадцать пять. Тридцать. Что же вы со мной делаете, Оксана Андреевна! – завопил Рерих.

Женщина заморгала.

– Витя, ходи ж быстрее сюда!

Тоскливо поджимая в ботинках пальцы от этой душераздирающей сцены, я покрылся потом.

– Пятьдесят тысяч. ПЯТЬДЕСЯТ!