Большая книга приключений для мальчиков (сборник) - Эдуард Веркин

— Что? — усмехнулся Парамохин. — Что ты меня?

— Я тебя размажу… — Жмуркин схватил Парамонова за ногу.

Парамохин засмеялся.

— Жмуркин, — вмешался Генка. — Погоди размазывать. Чего ты лезешь?

— А чего он место наше занял?

— Тут места полно. — Генка положил руку на плечо Жмуркина. — Пять этажей места…

— Вот именно. — Парамохин отряхнул Жмуркина и встал. — Места тут много. Твой друг, Жмуркин, умнее тебя. Идите на второй этаж.

— Сам иди на второй этаж! — дернулся Жмуркин. — Никогда такого не будет — он на первом этаже, я на втором! Пусть он идет на второй…

— Во! — Парамохин показал Жмуркину кукиш и стал прицеплять бороду.

Жмуркин снова дернулся, но Генка его остановил.

— Второй этаж еще лучше первого, — шепнул Генка. — Гораздо лучше. Там воздух чище…

Жмуркин хотел что-то сказать, но передумал.

— Пойдем. — Витька потащил Жмуркина к лестнице.

Жмуркин пошел неохотно, то и дело оглядывался и показывал Парамохину кулак. Перед лестницей Жмуркин не удержался и крикнул:

— Все равно у вас ничего не получится! С такой дерьмовой камерой вы ничего не снимете!

— Жмуркин! — Генка ткнул Жмуркину в больное ухо.

Второй этаж действительно оказался лучше первого. Мусора нет, пол чистый и гладкий, стены отсутствуют. К тому же много света. Жмуркин сразу оценил преимущества второго этажа и сказал:

— Ловко я этого дурня Парамохина развел. Я сразу знал, что второй лучше, немножко попонтовал, и все — место свободно. Вот у этой стены буду стоять я с плакатами. Ты, Витька, будешь кривляться здесь, посередине, чтобы трубы в кадр попадали…

— Я не буду кривляться, я буду фехтовать, — гордо сказал Витька и стал переодеваться в кожаные штаны и кожаную жилетку с пластиковыми налокотниками.

Жмуркин тоже готовился — он повесил на штатив плакат с оборотнем, поправил его, затем стал переодеваться. Впрочем, переодеваться ему особо не пришлось — он накинул на плечи мантию, натянул парик, погляделся в маленькое зеркальце и удовлетворенно щелкнул пальцами. Затем он стал разглядывать Витьку. Витька ему понравился, и Жмуркин сказал:

— Нормально. Похож на кнехта[105] — длинный, нос немецкого типа. Но необходимо немного грима.

Жмуркин выдавил в ладонь синеватого геля, втер в Витькины волосы, зачесал наверх.

— Шикарно. Теперь собой займусь.

Жмуркин снял мантию, снял рубашку, расстелил на полу клеенку, вылил в клеенку банку столярного клея, высыпал в клей красноватый кирпичный порошок, перемешал ногой, затем сморщил клеенку и обернул ее вокруг туловища. Клеенка сморщилась и стала похожа на шрамы и рубцы. Жмуркин снова посмотрелся в зеркало.

— Я как Квазимодо[106] прямо, — сказал он. — Теперь рука.

С рукой Жмуркин ухищряться не стал, просто надел длинную черную перчатку.

— А ты чего смотришь? — спросил он у Генки. — Камерой займись!

Генка принялся скручивать штатив. Собрав треногу, обул ее в ролики, проверил ездовые качества.

— Поставь ее поближе к краю, там света больше, — приказал Жмуркин. — Но чтобы все было видно. Ты, Витька, доставай свой меч и покажи нам, на что ты способен.

Витька встал перед камерой.

— Ну, давай, — Жмуркин кивнул Генке, и тот прилип к видоискателю.

Витька приладил меч за спиной в проволочные ножны. Затем припал на одно колено. Жмуркин вошел в кадр с указкой.

— Снимай! — зашептал он Генке.

Витька стоял в коленопреклоненной позе. Затем он медленно завел руку за шею и резко выхватил меч, повел мечом вправо, затем влево, потом крутанул клинок и сделал выпад вперед.

— Нормально, — оценил Жмуркин. — Замри так, с вытянутым мечом. А ты, Генка, обкатись вокруг и по пути сделай несколько стоп-кадров.

Генка выполнил.

— Теперь еще несколько движений. Давай, Витька, пофехтуй.

Витька принялся фехтовать. К удивлению Жмуркина и Генки, Витька фехтовал очень умело, Жмуркин даже с удивлением спросил:

— Ты где так насобачился? Фильмы мои посмотрел?

Витька подбросил меч в воздух, меч описал дугу, и Витька поймал его другой рукой.

— В фильмах я лишь некоторые движения подсмотрел, — сказал Витька. — А вообще я думаю, что у меня врожденный талант. Такое иногда случается, я читал об этом. Генетическая память. Возможно, какой-то из моих предков был великим воином, и мне это досталось по наследству.

Витька продолжал фехтовать, иногда замирая в эффектной позе. Жмуркин смотрел, кивал, чесал подбородок. Генка снимал.

— Довольно, — ревниво остановил Жмуркин. — Теперь меня снимай.

Жмуркин подошел к штативу и стал водить указкой по плакату с волком-оборотнем. Затем он потыкал в другие плакаты, а Генка заснял все это и плакаты отдельно, крупным планом.

— Теперь руби плакаты, — сказал Жмуркин. — Я буду указывать указкой, а ты руби. Постарайся аккуратно, все плакаты в одном экземпляре, сам знаешь…

Жмуркин встал к штативу и ткнул указкой в волка. Витька крутанул мечом и проткнул плакат насквозь. Следующий плакат он разрубил вдоль, третий поперек.

На четвертом плакате меч затупился, и Генке пришлось оправлять его бруском. Потом все снова пошло как по маслу — Жмуркин указывал, Витька кромсал.

Когда все плакаты оказались изрубленными, великий режиссер сказал, что все в порядке, остался последний эпизод. Жмуркин встал перед камерой.

— Ты стой с мечом, Витька, я все сам сделаю. Здесь у нас в клипе пойдут стоп-кадрами все плакаты по очереди, все эти чудища, все эти инквизиторы. Ты, Генка, сделай наезд на мои шрамы, затем на волчью челюсть… Ладно, поехали…

Витька стоял, держа перед собой меч. Жмуркин расположился напротив него. Когда Генка включил камеру, Жмуркин шагнул к Витьке. Мантия упала, обнаружив жмуркинские шрамы, искусственную руку и болтающуюся на шее волчью челюсть.

— Ты же обещал челюсть вернуть! — сказал из-за камеры Генка. — Я же тебя предупреждал.

— Верну, верну. Просто наша челюсть еще не готова, я же не мог разрушить всю концепцию…

— Жмуркин, воровство никому даром не проходит…

— Ты не рассуждай, — оборвал Жмуркин. — Ты снимай! Придется все переделывать из-за тебя. Ладно, поехали…

Витька снова выпрямился с мечом. Сцена была сыграна заново. Жмуркин с трагическим видом повесил на Витькину шею волчью челюсть, пожал ему руку. Витька завернул меч в мешковину и шагнул в сторону лестницы.

— Готово, — выдохнул Жмуркин и устроился в креслице просматривать отснятое. Никаких недостатков Жмуркин не обнаружил и махнул рукой, чтобы собирались. Генка стал сворачивать имущество. Витька продолжал вертеть мечом.

— Вот, а вы боялись, — сказал Жмуркин, закончив просмотр. — Почти весь клип и закончили, в клипе главное монтаж. Теперь нам остается снять эпизод с кузнецом — и все. Собирайтесь…

С лестницы послышался шорох, и на второй этаж поднялся Парамохин.

— А вы, погляжу, „Три мушкетера“ ставите, — скептически сказал Парамохин. — Атос, Портос и Арамис…

Жмуркин хотел выдать что-то обидное, но Витька отодвинул Жмуркина и, размахивая мечом, двинулся к Парамохину.

Он вращал меч над головой, лезвие рассекало воздух, и лицо Парамохина постепенно утрачивало веселость. Парамохин испугался, шагнул назад, запнулся за кирпич и упал на пятую точку.

— Во славу Сен-Дени![107] — рявкнул Витька и приставил меч к животу Парамохина.

Жмуркин забежал с другого боку, подмигнул и зашептал:

— Прикончи его, Витька, нам конкуренты ни к чему.

Витька нажал на меч посильнее.

Парамохин выпучил глаза и лег на спину.

— Погоди, — остановил Генка. — Я хочу узнать кое-что…

— Узнавай. — Жмуркин поглядел на часы. — У нас мало времени. Прикончим его и выбросим из окна. Никто не узнает.

— Не надо… — попросил Парамохин.

— А не надо было на моем пути становиться, — шипел Жмуркин. — Не надо!

— Вы где в нашем городе „Триумф“ раскопали? — спросил Генка.

— У Петьки, он внизу с камерой, отец автофирмой владеет, это его мотоцикл, он нам на три дня дал…

— Больше нам от него ничего не нужно, — сказал Жмуркин.

— Кончай его! — Генка тоже подмигнул Витьке.

— Ладно, ладно, — Парамохин поднял руки. — Я отказываюсь от клипа…

Витька убрал меч.

— Вали отсюда, — царственно разрешил Жмуркин. — Нам твои подачки не нужны, мы за честную конкуренцию. Пошел вон!

Парамохин встал, отряхнулся и скатился по лестнице.

— Вот так, — Жмуркин плюнул вдогонку. — Вот так надо расправляться с врагами. Я этому Парамохину еще покажу, я ему устрою! Я беспощаден, когда выхожу на тропу войны! Я снимаю с парамохиных скальпы и вешаю их в своем туалете! Мой томагавк остр!

— Скальпы в туалете — это хорошо, — задумчиво сказал Генка. — Везет все-таки отдельным обезьянам, „Триумф“ у них есть…