Вопросы теории гибридной войны - Александр Александрович Бартош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Управление когнитивными способностями персонала в гражданских и военных организациях будет иметь ключевое значение. Чтобы формировать адекватное восприятие и контролировать развитие боевых ситуаций КВ, противоборство в когнитивной области должно вестись с использованием подхода, основанного на управлении государством на национальном уровне. Это потребует улучшения координации между применением силы и других средств воздействия на противника, находящихся в руках государства. С учетом требований СНБ РФ реализация такого подхода потребует изменений в обеспечении обороны, изменений в оснащенности и на организационном уровне для обеспечения способности участвовать в вариантах военных конфликтов ниже порога прямого вооруженного столкновения.
Потребуется также устойчивое сотрудничество между союзниками и партнерами в целях обеспечения общей согласованности, укрепления доверия и обеспечения согласованной обороны.
Для достижения успеха в противодействии КВ особенно важно внимание к системе образования, которая является одним из основных объектов операций КВ против нашей страны. Об этом говорит, например, известный ученый-социолог С.Н. Першуткин в своей работе «Почему опасна антиректорская атака в условиях “гибридной войны”». Нападки на руководство вузов представляют собой составную часть деятельности по дискредитации, делегитимизации, дезорганизации России и ее научно-образовательного комплекса в частности.
С учетом особенностей КВ необходимы системные трансформации в сфере науки и образования с целью в сжатые сроки обеспечить для политических и военных органов руководства предложения по стратегиям противоборства в ГВ и КВ, подготовку квалифицированных уникальных специалистов в области антропологии, этнографии, истории, психологии и нейробиологии, способных участвовать в подготовке и ведении качественно новых операций КВ. Другими словами, появление нового поля боя рельефно демонстрирует новую важность людских ресурсов, что требует переосмысления взаимодействия между естественными и социальными науками, чтобы противостоять сложным и многогранным боевым ситуациям в СОС.
Глава 7
СДЕРЖИВАНИЕ В ГИБРИДНОЙ ВОЙНЕ
7.1. ПОНЯТИЕ «СДЕРЖИВАНИЕ»
Сохранение стратегической стабильности в биполярный период было ключевой целью лидеров США и СССР за полвека жесткого противостояния двух ядерных сверхдержав, фактически предотвратившей войну на самоуничтожение между ними. Академик А.А. Кокошин рассматривает стратегическую стабильность «как обеспечение политико-военных, оперативно-стратегических и военно-технических условий, минимизирующих опасность возникновения конфликтных и кризисных ситуаций, которые могли бы поставить вопрос о военных действиях с применением ядерного оружия»[159].
В основе стратегической стабильности в ее стратегическом ядерном измерении лежит неспособность каждой из сторон нанести упреждающий удар (или удар в назначаемое время), способный вывести из строя если не все, то подавляющую часть ядерных сил и средств другой стороны, которые могут быть использованы в ответном ударе возмездия. Стабильной ситуация считается тогда, когда страна-агрессор не может прикрыться своими средствами ПРО от ответного удара возмездия (наносящего «неприемлемый» ущерб) стороны, подвергшейся нападению.
Сама стабильность в годы холодной войны обеспечивалась благодаря взаимному использованию сверхдержавами стратегии сдерживания в ее двух взаимодополняющих формах: политического сдерживания и военного устрашения.
Под сдерживанием понимается предотвращение нежелательных военно-политических действий одной стороны в отношении другой (обычно уступающей ей в количественном отношении своего силового потенциала) с помощью угрозы причинения ей неприемлемого ущерба. Сдерживание предполагает совокупность военных, политических, экономических, дипломатических, психологических и иных мер, направленных на убеждение потенциального агрессора в невозможности достижения им своих целей военными методами. В мировой англоязычной политологической литературе сдерживание имеет два термина — containment и deterrence, которые различаются в политологическом и военно-стратегическом смыслах. В СССР при фактическом использовании механизмов сдерживания в военно-стратегическом планировании в силу ряда специфических особенностей теория сдерживания не была столь четко выражена в научной сфере, создав некоторую путаницу в русскоязычных терминах. Следует отметить, что теория сдерживания в СССР разрабатывалась со значительным опозданием по отношению к развитию его материальной основы. Термин deterrence (устрашение), получивший широкое распространение в американской политологической мысли в конце 1950-х — начале 1960-х гг. и вошедший в практику стратегического планирования США при министре обороны Роберте Макнамаре, подразумевает сдерживание противника путем устрашения и неотвратимости возмездия и нанесения непоправимого ущерба. В период холодной войны и биполярного противостояния сверхдержав речь шла о сдерживающем потенциале ЯО.
В последние десятилетия под влиянием как геополитических изменений, так и более глубокого понимания роли и места ЯО в современной системе международных отношений и в механизме обеспечения национальной безопасности происходит трансформация взглядов на стратегическую стабильность в ее стратегическом ядерном измерении и на саму стратегию ядерного сдерживания.
Вследствие этого сформировалось расширенное понимание сдерживания, отраженное, например, в «Словаре современных военно-политических и военных терминов Россия — НАТО». Главным образом оно трактуется как «способность убедить потенциального агрессора в том, что последствия оказания давления и (или) вооруженного конфликта перевесят возможные выгоды. Это требует поддержания достаточного военного потенциала, надежной стратегии, ясно выраженной политической воли и стремления к действиям. Также устрашение»[160]. Ядерное сдерживание начинает рассматриваться как «комплекс политических, военных и других мер, направленных на убеждение другой стороны в невозможности достижения ею своих политических целей путем вооруженного нападения вследствие явной угрозы возмездия».
Таким образом, Россия, США и НАТО, в течение многих десятилетий сосуществовавшие в условиях ядерного противостояния, фактически начинают уходить от понимания ядерного сдерживания только в смысле возмездия и смещаться в сторону принципиально иного измерения феномена сдерживания. Важный импульс подобной трансформации взглядов на фундаментальную характеристику сосуществования ядерных держав придало развитие высокоточных дальнобойных неядерных средств, а также появление нового вида межгосударственного противоборства — ГВ, располагающей собственными возможностями в качестве инструмента сдерживания.
Стратегическая стабильность перестала автоматически отождествляться со стратегическим ЯО, а стратегическое сдерживание — с ядерным сдерживанием.
Сегодня появились возможности сдерживания обычными (конвенциональными) вооружениями, а также использованием в интересах сдерживания технологий ГВ. В военно-теоретических трудах последнего времени такой вид сдерживания принято называть неядерным, или конвенциональным, военным сдерживанием. Неядерное сдерживание стало возможным и эффективным лишь в последнее время, когда наряду с повышением точности и поражающей мощи обычных вооружений технологическое развитие многих государств достигло таких значений, когда разрушение отдельных элементов инфраструктуры, коммуникаций, систем управления может привести к катастрофическим последствиям, способным отбросить государство в его развитии назад на многие годы.
Еще два с половиной тысячелетия назад китайский родоначальник всемирной стратегической мысли Сунь-Цзы писал: «Одержать сто побед в ста битвах — это не вершина превосходства. Подчинить армию
