Дарвин - Максим Чертанов

26 декабря в «Тайме» появился анонимный обзор: некий бывший креационист признается, что книга его переубедила. Написал его Хаксли и не слишком покривил душой: хоть он и не был ортодоксом, но дарвиновское открытие прежде считал чепухой (и, вопреки распространенному мнению, никогда его полностью не принял, но считал необходимым поддерживать «новых» ученых против старых). Дарвин подыграл: «Автор… по-видимому, серьезный естествоиспытатель… слог его и мысли необыкновенно сильны и ясны… Кто бы это мог быть? Конечно, я бы сказал, что только один человек в Англии мог написать этот разбор и что человек этот — Вы. Но, вероятно, я ошибаюсь, и, должно быть, где-то скрывается гений высокого качества». Гукер тоже написал хвалебный отзыв в «Хрониках садовода» и предсказал пользу дарвиновского открытия для сельского хозяйства.

7 января 1860 года вышло второе издание — три тысячи экземпляров. Поправок было немного. Автор подстелил соломки: снабдил одну из глав эпиграфом из проповеди священника Чарлза Кингсли и добавил в конце фразу из черновиков «Естественного отбора»: «Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь… Творец первоначально вдохнул…» С другой стороны, он приписал, что считает человека относящимся к одной категории со всеми животными. Тираж опять расхватали, подруга Эммы слышала, как кто-то спрашивал книгу в вокзальном киоске и ему ответили, что все раскуплено. Дарвин — Лайелю: «Продавец сказал, что сам ее не читал, но слышал, что книга замечательная!!!»

И тотчас взялся за новую книгу, о том, «что же, черт возьми, заставляет хохол появиться на голове петуха или мох на моховой розе?». Впоследствии она получила название «Изменения домашних животных и растений» («The variation of animals and plants under domestication»), но первоначально предполагалось, что там будет и о человеке. Старый друг Дженинс спрашивал, произошел ли человек от той же «первоначальной формы», что и другие существа, и будет ли Дарвин писать об этом. Ответ: «Конечно, каждый волен верить, что человек появился вследствие особого чуда, однако я не вижу ни необходимости, ни вероятности этого…» Лайелю: «Наш предок был животным, которое дышало в воде, имело плавательный пузырь, большой хвостовой плавник, несовершенный череп и было гермафродитом! Вот забавная генеалогия для человечества».

Грей хотел напечатать «Происхождение видов» в Бостоне, но два нью-йоркских издателя уже выпустили книгу пиратским способом; выбил из них пять процентов автору. Агассиз — будто мало он Дарвину крови попортил своим ледниковым периодом! — назвал книгу атеистической и всюду ругал. (Грей объяснил наивному англичанину, что любая реклама на пользу.) Джефри Уаймен, американский натуралист, частным образом выразил восторг, Дарвин намекнул, что не худо бы похвалить публично, но Уаймен уклонился. Немецкий палеонтолог Хенрик Брони вызвался помочь с переводом, но сказал, что книга неполна, ибо не объясняет, откуда взялся гипотетический предок всего живого. Дарвин ответил, что не может писать о том, чего не знает. Лайелю, 23 февраля: «Лейбниц возражал против закона тяготения на том основании, что Ньютон не мог объяснить, что такое тяготение… Ньютон отвечал, что задача естествоиспытателя — понять движение часов, хотя мы и не знаем, почему гирька в них опускается». Но знать хотел, интересовался опытами француза Ф. Пуше, обещавшего показать «самозарождение микроскопических животных» из разлагающихся веществ; Дарвину это вроде бы было выгодно, но он не поверил, написал Лайелю, что, наверное, был какой-то изъян в опыте.

Зима прошла в бесконечных обсуждениях с коллегами: гибриды и что у них может родиться. Хаксли 10 февраля выступил в Королевском институте с докладом «О видах и их происхождении», говорил, что церковь когда-то преследовала Галилея и что нужно развивать науку; всё общие слова, Дарвин был сильно разочарован. Со всех сторон ему пеняли, что он забыл упомянуть «предшественников», особенно Ламарка, он огрызался: неужто вы не видите, что Ламарк никакой мне не предшественник? Получил письмо от Бейдена Пауэлла, теолога и математика, ранее издавшего книгу, где говорилось, что Бог дал Вселенной законы, а вера в чудеса является атеизмом. Письмо не сохранилось, но, видимо, наряду с комплиментами были в нем и упреки: почему про меня не сказал? Дарвин ответил, что писать об истории науки не собирался, это не его профиль. «Никакой разумный человек, даже самый неосведомленный, не мог предположить, что я хотел присвоить авторство идеи, что виды не были независимо созданы. Единственная новинка в моей работе — попытка объяснить, как виды изменяются… в этих отношениях я не получил никакой помощи от предшественников». Но все же взялся писать для следующего издания «Исторический очерк».

Новая злая статья с обвинениями в атеизме в журнале «Наблюдатель», анонимная, Дарвин заподозрил Седжвика и на сей раз угадал. Но и «свои» упирались. Лайель: ладно, пусть все так, как у вас написано, но есть еще и «творческая сила», которая всем рулит. Раздраженный ответ: «Полагаете ли Вы, что последовательные изменения величины зоба у голубя-дутыша, которые человек накоплял по своей прихоти, должны быть приписаны "творческой силе"? Это придется признать, если всеведущее и всемогущее божество должно всем распоряжаться и все знать; но, говоря по совести, я едва ли могу признать это. Мне кажется нелепым, что Творец Вселенной должен заботиться о зобе голубя исключительно для удовлетворения глупых человеческих причуд».

Очень хотелось видеть «новообращенных», кое-кого записал в них напрасно: геолога Кайзерлинга, математика Юелла (запретившего держать «Происхождение видов» в библиотеке своего колледжа), нашего фон Бэра. В начале апреля Хаксли напечатал хвалебную статью в «Вестминстерском журнале», употребив термин «дарвинизм», Оуэн ответил в «Эдинбургском обозрении», как всегда анонимно (авторство установили потом; вообще анонимность была не исключением, а правилом, которому сам Дарвин, однако, никогда не следовал): если бы естественный отбор давал преимущество оленю с самыми большими рогами, то рога всё росли бы и доросли уж до небес, а мы видим одного и того же оленя со времен Вильгельма Завоевателя (Оэун не был геологом, и ему, вероятно, казалось, что это долго). Также он сказал, что первым придумал эволюцию, а Дарвин окарикатурил его взгляды и это приведет к «деградации науки, как у французов» (выпад в сторону бедного Ламарка, которого никто не хотел признавать «своим»); отругал и Гукера. Нападки носили столь личный характер, что Дарвин в письме к Генсло предположил, что коллега завидует: «Какой странный человек — завидовать такому натуралисту, как я, который неизмеримо ниже его!» Генсло в «Журнале Макмиллана» слабо похвалил «Происхождение видов» — «шаг в верном направлении», — но сказал, что его данный вопрос не особо интересует. Однако поведение Оуэна он счел выходящим за рамки приличий, и по квадрату Генсло — Дарвин — Гукер — Хаксли пронесся ряд писем с энергичными выражениями в адрес врага. (Дарвин — Хаксли: «Псих…ный![23] … Наука — узкое поле, и там место только одному петуху!»)