Дар (СИ) - Анастасия Штука

— Ддда, семь младших прислужниц и три старшие камеристки.

Зиберина поперхнулась не заданным вопросом, с ужасом глядя на девушку, чьи губы отчаянно тряслись от сдерживаемых рыданий.

— Не надо никого звать! — она решительным жестом остановила вскочившую служанку, после ее слов опять впавшую в ступор, — лучше налей мне чая…

Попавшая в свою стихию девушка метнулась к оставленному подносу, перемещая его на маленький столик, специально для этой цели установленный, сноровисто и быстро приготовив чай и с реверансом передавая ей маленькую чашечку.

Ощутив пряный аромат корицы и сладкий — шоколада, исходящие от свежезаваренного напитка, Зиберина едва сдержала готовый вырваться стон: с одной стороны — от удовольствия, ведь она больше всего любила именно его, а с другой — от отчаяния, прекрасно сознавая, что только один человек был прекрасно осведомлен относительно ее вкусовых предпочтений, и, видимо, не забыл их.

Не успела она поднести чашку к губам, как от входной арочной двери донесся мелодичный, полный сладкого яда и приторной, удушающей ненависти голос, который она надеялась больше никогда не услышать ни в этой жизни, ни в следующей…

— А вот и моя маленькая, любимая сестренка… Как там принято говорить в таких случаях — добро пожаловать назад, под своды моего дворца?

Зиберине не нужно было поворачивать головы, чтобы понять, что она насмешливо улыбается. Тон просто сочился ехидством и едва скрывающимся в глубине бешенством. Что ж, судя по тому, что Маара стояла сейчас непосредственно близко от нее, а не поджаривалась на медленном огне в последнем круге подземного царства, ей удалось добиться взаимности у пренебрегающего ею прежде Райнира. Судьба оказалась невероятно щедра на подлые и коварные подарки со своей стороны: три ненавидящих друг друга врага не только выжили, но и встретились вновь спустя столько долгих, долгих лет. И Зиберина не была уверена, что на этом все сюрпризы, что она подбрасывает ей в последнее время один за другим, исчерпаются.

К этой встрече нельзя было бы подготовиться, даже если бы она знала заранее, что старшая сестра не только осталась жива, но и все эти годы не покидала преданную и брошенную в кровавую войну страну, которую не смогла удержать под своей властью и щедро подарила другому, стремящемуся взойти на трон с той же непреодолимой страстью, что и она сама. Как нельзя было уговорить предательское сердце перестать так яростно и болезненно биться в груди, внезапно ставшей ему слишком тесной. Зиберина часто задавалась вопросом, как они допустили эту ослепляющую ненависть между собой, когда их связывала такая неразрывная, кровная связь близкого родства. Все эти годы она терзалась мыслью, что позволила власти встать между ними, сделав их непримиримыми врагами.

Но обвинить себя в случившемся не могла: она с самого рождения знала, что является лишь второй претенденткой на трон короля, которая унаследует престол только в случае несчастной и преждевременной смерти своей старшей сестры. Зиберина никогда не стремилась занять ее место не только у руля государства, но и в сердце отца. Судьба распорядилась иначе, словно в жестокую насмешку сделав все наоборот, переиначив их судьбы, разбив все иллюзии и мечты. Вот только не было прощения тому, что сделала ради достижения своих стремлений не состоявшаяся наследница.

— Что случилось, Зиберина, от радости язык проглотила?

Что ж, следовало признать, что Маара не изменилась, оставшись верной себе: никакого хождения вокруг да около, попыток посостязаться в острословии. Она и раньше не преуспела в тонком искусстве издевок и насмешек, предпочитая откровенную грубость и вызывающее неуважение.

— Не припомню, чтобы этот дворец принадлежал тебе, Маара, — Зиберина сделала глоток чая, не чувствуя вкуса и аромата напитка и изящно отставила чашку, с легкой улыбкой, изогнувшей уголки губ, поворачиваясь лицом к застывшей в дверях сестре. Она была еще прекраснее, чем раньше. Ее холодная, утонченная красота лишь расцвела со временем, сделав свою обладательницу по истине неотразимой. Ярко-алые лоскуты шелка, скрепленные множеством тонких золотых цепочек, лишь условно прикрывали роскошное, белоснежное тело, высокое и гибкое, словно выточенное из самого лучшего мрамора рукой одаренного скульптора. Густые пряди цвета спелой пшеницы рассыпались по покатым плечам в живописном и тщательно продуманном беспорядке, призванном подчеркнуть хрупкость и изящество стройной фигуры и плавность совершенных линий. Вот только красивые, совершенные черты искажала отвратительная гримаса, делая их отталкивающими и непривлекательными. Злоба и ярость мало кого красили, но Маару они уродовали просто до неузнаваемости. Алые губы складывались в уничижительную улыбку, а светло-голубые, искусно накрашенные сурьмой, глаза обжигали леденящим холодом застарелой ненависти в пустых глубинах.

— Если мне не изменяет память, а она никогда меня не подводит, этот дворец возвели наши великие предки, а достроил и придал неповторимый и роскошный колорит отец, который и был последним, кто мог смело назвать его своим. А после его смерти он перешел ко мне, вместе со всем королевством. Хотя… Ах да, я же сделала тебе прощальный и щедрый подарок, отказавшись от всего. Вот только у тебя не хватило ни ума, ни силы, ни мужества, чтобы удержать их в своих руках. И теперь вся эта роскошь принадлежит лишь одному хозяину — нынешнему королю…

Зиберина плавно поднялась с постели, медленно направляясь к неподвижно застывшей фигуре, приближаясь с каждым словом все ближе, от души вкладывая в свою речь весь яд и желчь, что скопились за эти годы бессильной ярости и злости, душивших ее. Она остановилась в метре от побледневшей женщины, с вызывающим спокойствием и непоколебимой уверенностью, которых не чувствовала, глядя в пылающие злобой красивые холодной и мертвой прелестью глаза.

— Или он, наконец-то, оценил по достоинству все твои щедро и бесстыдно предлагаемые прелести, на которые ты безуспешно пыталась все эти годы обратить его внимание? В таком случае, прими мои поздравления, Маара, ведь это такая огромная честь, будучи наследницей и дочерью великого короля, согревать постель нового повелителя, словно простая заурядная наложница.

— Неужели я слышу в твоих словах зависть, сестренка? Ты всегда ненавидела меня, ведь я намного красивее, чем ты. Все, абсолютно все, мужчины падали к моим ногам. Боишься узнать, что устоявших не осталось? Это так грустно, преданно любивший тебя долгие годы яростной и безответной любовью мужчина нашел утешение в моих объятиях, дарующих покой и радость. А что могла ему дать ты, Зиберина? Искусственную страсть, вызванную твоими бесчисленными эликсирами? Я помогла ему забыть тебя, и это было так легко…